Среди, ставших уже привычными и постоянными, скандалов творимых так называемой общественностью (то ревнители благочестия маскарон Мефистофеля со стены собьют, «чтобы на храм не глядел», то наоборот – атеисты митингуют, чтобы Исаакий церкви не отдавали. Кстати, его никто отдавать и не собирался, – он как был в собственности государства, так и остается), этот скандал наиболее показателен и значим. Он был не первым, имевшим протестную основу, направленную против нынешней власти и, в частности, городской, которая де «не посоветовавшись с народом, позволила себе осквернить» и т.д. Воспользовавшись мракобесием и полной исторической безграмотностью маргиналов, так сказать, «оппозиционные» депутаты коим, похоже больше и заняться нечем, поддержали «протестное» направление. Но самое печальное в том, что городские власти, не то убоясь шума, не то не желая связываться, пошли протестным воплям навстречу и своё решение в угоду им изменили. Я имею ввиду торжественное открытие мемориальной доски Маннергейму, затем её осквернение и снятие со стены по требованию неких до того неведомых неокомсомольцев… Тем самым, которым Александр Сергеевич Пушкин рекомендовал «судить не свыше сапога»…
А может, это справедливо? А может, это не выходки хулиганов, а, так сказать, глас народа? Попробуем неторопливо разобраться в биографии и деяниях барона, которому была воздвигнута памятная доска как выдающемуся русскому разведчику, герою-военачальнику, географу и путешественнику, а низвергнута – как фашисту, который «ленинградцев голодом морил»… Судьба барона Карла Густава Маннергейма, действительно, делится на две части, как, впрочем, и у всех подданных бывшей Российской Империи – до революции и после… Ну, вот так о ней и поговорим.
ЖИЗНЬ ПЕРВАЯ
Родился Карл-Густав-Эмиль Маннергейм 4 июня 1867 года. Баронский титул он унаследовал от предка, который получил его, живя в Германии, и сохранил при переезде в Финляндию, которая тогда принадлежала Швеции. Но, кроме титула, лично Карлу Густаву мало что досталось. Он – третий сын из шести детей шведского барона Карла-Роберта Маннергейма и финской графини Елены-Жулии. Когда ему было 13 лет, отец обанкротился и убежал от семьи и кредиторов. Семья мгновенно обнищала. Через год умерла мать. Детей разобрали родственники. В 1882 году Густава пристроили в Финский кадетский корпус. Он оказался «первым из трёх поколений Маннергеймов, кто посвятил себя военной карьере». Однако, накануне выпуска он убежал «в самоволку» – за что из кадетского корпуса был исключен. Вот тут впервые проявился характер и недюжинные способности Маннергейма
Он поступил в последний класс частного шведского лицея, через два месяца усиленных занятий экстерном сдал экзамены и получил аттестат зрелости.
Ещё подростком Карл Густав понял, что он «из нищих», а стало быть, для воплощения своих надежд и мечтаний он может рассчитывать только на себя и на свои силы. Родственники, конечно, по возможности будут помогать, но возможности эти не безграничны… Например, с помощью родственников ему удалось добиться допуска к экзаменам в Николаевское кавалерийское училище, а вот для поступления – потребовались собственные усилия и знания. Получив по законоведению и французскому языку 11 баллов при 12-балльной системе оценки знаний, сдав экзамен по русскому языку (обязательный для всех жителей Великого княжества Финляндского), Маннергейм получил «проходной» балл и был принят в 1887 году на отделение армейской кавалерии. Учился с удовольствием! Окончил первый курс – четвёртым по успеваемости из 84, уже на втором курсе – унтер-офицер. У него во взводе рядовым был будущий генерал Мамáнтов. Это знаменитое училище, кстати, в своё время окончили Мусоргский и Лермонтов, и, разумеется, большинство белых генералов, поскольку тогда именно кавалерия считалась главнейшим родом войск и образованию офицеров кавалеристов придавалось особое значение, а в этом училище готовили лучших в Русской армии кавалеристов. Маннергейм стал лучшим среди лучших. Впоследствии его по праву считали первым всадником среди всех кавалеристов в России. В училище было много прекрасных педагогов по всем дисциплинам, – обучали очень серьезно, и юноша получил основательный запас фундаментальных знаний, которые пополнял всю жизнь. Он умел учиться!
С сентября 1887 года по 1917 год Карл живёт в России. В это тридцатилетие уложилась его первая жизнь. В училище Маннергейм продолжает мечтать о службе в гвардии, в Кавалергардском полку. Великолепный кавалерист, статный и сильный физически (рост 186 см. – идеал тяжёлой кавалерии), говорящий на нескольких языках, прекрасно образованный, – он по всем статям подходит как нельзя лучше. Высочайшим приказом за № 222 от 10 августа 1889 года барон Маннергейм был произведен из юнкеров в корнеты, и Офицерское собрание Кавалергардского полка одобрило его кандидатуру. Но, несмотря на прекрасную аттестацию, в полк он не попадает – свободных вакансий не оказалось. От природы вспыльчивый и горячий, барон нагрубил дежурному офицеру и чуть было не отправился в армию рядовым. Только благодаря заступничеству родственников пронесло! Однако, урок барон запомнил на всю оставшуюся жизнь, и в любых ситуациях умел, как говорится, «держать себя под шпорой», т.е. никогда не давал воли эмоциям.
Маннергейму пришлось выбирать для службы другую часть.
Он «распределился» корнетом в 15-й Александрийский Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича (старшего) драгунский полк. Во время службы в полку Маннергейм был командирован в 5-ю сапёрную бригаду, где пришлось не только всласть потрудиться лопатой, но и освоить многое, что позволило ему в дальнейшем стать выдающимся профессиональным фортификатором. Маннергейм отмечал в мемуарах, что в Александрийском полку он «научился понимать и уважать русскую военную дисциплину». Однако, при безупречной службе в драгунах, мечтою оставалась служба в кавалергардах. И вот, отслужив год в армейской кавалерии, Маннергейм, наконец, получил долгожданное известие о переводе его в знаменитый Лейб-гвардии Кавалергардский полк – 1-й полк, 1-й дивизии прославленной Русской Императорской гвардии. Родственники подарили ему 4 тысячи рублей, ибо зачисляемый в кавалергарды должен был за свой счет приобрести шесть воинских форм (в том числе шинель с бобровым воротником) и две лошади, уставных для этого полка статей.
Служба в Кавалергардском полку отличалась от предыдущего Александрийского полка. Помимо исполнения полковых обязанностей, кавалергарды несли и придворную службу. Заступая в караул в Зимний дворец, а также по всем торжественным случаям, кавалергарды надевали парадную историческую форму: лосины, ботфорты, колет, кирасу, каску с орлом… «В эти минуты мне казалось, что я прикасаюсь к частичке истории России», – вспоминал Маннергейм в своих мемуарах. В 1893 году он становится поручиком, командиром 1-го взвода 1-го эскадрона, и продолжает заведовать обучением молодого пополнения. Служба в кавалергардах проходила отлично.
Личная жизнь поначалу складывается замечательно: 2 мая 1892 года женился на Анастасии Николаевне Араповой (1872–1936), дочери московского обер-полицмейстера генерала-лейтенанта Николая Устиновича Арапова, сироте с богатым приданым. Состояние Анастасии 800 тысяч рублей, три имения (в Горках, под Курском и в Латвии). Теперь Карл-Густав заводит породистых лошадей, которые начинают брать призы на скачках и смотрах, зачастую в состязаниях выступает сам и берёт призы. Обычно первый приз составлял около 1000 рублей (при этом снять квартиру для семьи в престижном доме стоило 50–70 рублей в месяц). Красив, знатен, хорошо образован, а теперь и богат – казалось бы, все мечты осуществились. О чем ещё мечтать!
Но реальная жизнь, как правило, с мечтами не совпадает. Финско-шведская родня встретила Анастасию Николаевну откровенно неприязненно. Виной тому были антироссийские настроения, господствовавшие в Княжестве Финляндском. Националистические настроения пронизывали всё общество, от провинциальной «знати» до простолюдинов. 23 апреля 1893 года рождается дочь Анастасия. В июле 1894 года при родах умирает новорождённый сын. В отношениях супругов появляется первая трещина. 7 июля 1895 года родилась дочь Софья (в 1963 году она умерла в Париже).
В 1896 году для почетного караула на коронации императора Николая II из пятидесяти кавалергардов отобрали четверых ассистентов императора. Среди них – Маннергейм. 14 мая в качестве младшего ассистента он участвует в коронации Николая II и Александры Фёдоровны. После коронации Николай II объявил благодарность офицерам Кавалергардского полка. 16 мая 1896 года в Кремлёвском Дворце был дан приём для офицеров полка. При коронации ассистенты шли рядом с императором. Карлу Густаву посчастливилось оказать неоценимую услугу царю. На Богослужении, когда Николай снимал парадное оружие, он сорвал с себя и цепь ордена Андрея Первозванного. Уронить высший Орден Российской Империи – примета страшная... Скандал! Но Маннергейм подхватил падающую цепь и скандала не произошло, а вот примета, увы, через двадцать один год подтвердилась. После коронации Николай II полчаса разговаривал с Маннергеймом. О чём они говорили, неизвестно, но, видимо, разговор был интересным, если император из-за этого опоздал на обед.
14 сентября 1897 года Высочайшим Указом Карл-Густав переведён в Придворную конюшенную часть с оставлением в списках Кавалергардского полка, с окладом в 300 рублей и двумя казёнными квартирами: в столице и в Царском Селе. Маннергейм в этой службе проявляет себя как талантливый управленец и уже признанный знаток лошадей. Например, он подбирает лучших лошадей для эскизов и картин Валентина Серова. Маннергейм избран членом судейской коллегии Михайловского манежа, ездит в длительные командировки по конным заводам – комплектация конюшни лошадьми была его основной задачей. В начале июня Маннергейм знакомится с Алексеем Алексеевичем Брусиловым. В ноябре, в командировке в Берлине, получает тяжелейшую травму, – во время осмотра лошадей трёхлетняя кобыла раздробила Густаву коленную чашечку.
Только в середине января 1899 года Маннергейм, наконец, начал вставать с постели и передвигаться на костылях. Кроме сильных болей в колене ему не давала покоя мысль, что он не сможет участвовать в юбилейных (100 лет) торжествах Кавалергардского полка, назначенных на 11 января 1899 года.
Впрочем, Густава не забыли. Он получил несколько телеграмм из Петербурга, в том числе от шефа полка – вдовствующей императрицы, поздравления от офицеров полка и Конюшенной части, от Кайзера Германии. 12 февраля поручик с супругой были приглашены на обед в императорский дворец на Оперной площади Берлина. Вильгельм II впечатления на Маннергейма не произвёл: «фельдфебель». Маннергейм всю жизнь неприязненно относился к германскому салдофонству… Но всю жизнь был вынужден сотрудничать с немцами.
Вопреки ложному представлению об офицерах гвардии, которые только «кутят на балах, стреляются на дуэлях, проигрываются в карты и изменяют жёнам», эти «кутилы и дуэлянты» главной своей задачей считали службу и много чего умели… Скажем, Маннергейм владел всеми «конюшенными специальностями», талантливо передавал свои умения нижним чинам – например, профессионально ковал лошадей. Жизнь безупречно служившего барона, была типичной жизнью гвардейского кавалериста – теперь уже штабс-ротмистра. Он пользовался успехом у женщин, что отношений с супругой не укрепляло. Семейные скандалы происходили постоянно. Была предпринята попытка радикально поменять жизнь. Приобрели имение Априккен в Латвии, которое, однако, Анастасия Николаевна зарегистрировала на своё имя. Барон попытался стать помещиком: развил бурную деятельность пробовал организовать рыбоводство, завёл образцовую молочную ферму. Но управление имением – не служба по Конюшенному ведомству, – все его начинания пошли прахом. Семья вернулась в столицу и развалилась окончательно. Анастасия Николаевна записалась на курсы сестёр милосердия Общины святого Георгия и в начале сентября 1901 года в составе санитарного поезда уехала на Дальний Восток (Хабаровск, Харбин, Цицикар), – в Китае шло «восстание боксёров». В феврале 1902 года баронесса Маннергейм возвратилась в Петербург. Её впечатления о пережитом на Дальнем Востоке (она награждена медалью «За поход в Китай 1900−1901 гг.») произвели сильнейшее впечатление на Карла Густова. На какой-то срок он стал «идеальным мужем». Однако, семейной идиллии и в этот раз не получилось. Спустя недолгое время супруги перестали разговаривать, разделили квартиру, чтобы как можно реже видеть друг друга. Вскоре баронесса продала имения, деньги перевела в парижские банки, попрощалась с ближним окружением (не ставя при этом мужа в известность), и, забрав дочерей и документы на Априккен, уехала во Францию, на Лазурный берег, а с 1904 года поселилась в Париже. Барон остался один, с офицерским жалованьем и весьма большим количеством долгов (в том числе карточных). Старший брат Густава участвовал в борьбе за изменение имперских законов в Финляндии, из-за чего он был выслан в Швецию. Весной подписан указ о прикомандировании Маннергейма в Офицерскую кавалерийскую школу Брусилова, командиром учебного эскадрона, чему Густав, которому, надоела «бумажная работа» в Конюшенном ведомстве был несказанно рад.
Разразилась Русско–японская война. Гвардию не трогали. Маннергейм решил отправиться на фронт добровольцем. Это было воспринято родственниками барона в Финляндии как национальное предательство.
Маннергейм же рассуждал по-другому: «На войне единичный человек сражается не за какую-то систему правления, а за страну, к армии которой он принадлежит. Я считаю, что нет большой разницы – делает он это добровольно или по приказу: он делает не что иное, как исполняет свой долг офицера». Тридцать два дня барон добирался до Мукдена, но для него не оказалось свободной офицерской должности. Однако, убыль в офицерах была большая и вскоре в послужном списке барона появилась новая запись: «Высочайшим приказом, состоявшимся в 7 день октября месяца 1904 года переведен в 52-й драгунский Нежинский полк подполковником с отчислением от Школы».
В конце 1904 года, командуя двумя эскадронами драгун, Маннергейм примет участие в знаменитом «набеге на Инкоу». Рейд был неудачен, но для Маннергейма это было первое серьёзное боевое крещение. Позднее, он со своими двумя эскадронами прикрывал отступление пехоты после Мукдена, и в тяжелых арьергардных боях драгуны понесли ощутимые потери. Сам Маннергейм, несмотря на то, что был серьезно болен, и под ним была убита лошадь, вывел остатки эскадронов из-под огня, выполнив до конца поставленную задачу. После госпиталя он принял участие в серии разведывательных операций с отрядом китайцев. Общая протяженность похода составила около 400 км, отряд дошел до Монголии, произведя необходимые рекогносцировки, и нарисовав карты маршрута.
Принято считать, что армия после Мукдена была деморализована. Свидетельства участников боев, в т.ч. Маннергейма, это опровергают.
В первой половине мая в Маньчжурскую армию прибыло пополнение из 40 тыс. добровольцев, собранных из всех полков русской армии. Преимущество над японцами стало подавляющим. Моральный дух армий был как никогда высок. Но официальный Петербург «устал от войны» больше, чем собственная армия. К тому же, во многом на японские деньги, были спровоцированы в России так называемые "революционные события". Поэтому 23 августа в Портсмуте был подписан мирный договор.
По окончании Русско-японской войны, потребности в офицерах-добровольцах не стало. Маннергейм получил длительный отпуск на родину. Финляндия, как и Россия, переживала революционные потрясения. Её недаром называли «красным тылом революции». Подпольная газета «Свободное слово», печатавшаяся и распространявшаяся из-за границы, обнародовала список финнов, «предававших национальные интересы» и продолжавших верой и правдой служить царю и Российской Империи. В нём значилось и имя Маннергейма. Тем более, что его служба была оценена по достоинству – орденом Св. Анны 2-й степени, орденом Св. Владимира 4-й степени, медалью за участие в русско-японской войне и чином полковника.
Пребывание Маннергейма в Финляндии закончилось быстро, и в начале 1906 году он был вызван в Генеральный штаб, в Петербург. Ему, как уже признанному, закалённому в боях разведчику и лучшему кавалеристу России, предложили с небольшим отрядом совершить переход от Самарканда до Пекина по труднодоступным и малоизученным районам Центральной Азии, Китая, Монголии и Тибета, – маршрутом, по которому ещё никогда не проходили европейцы – практически, вдоль Российской границы со стороны предполагаемого противника. Цель: маршрутная геодезическая съёмка, сбор статистических данных о населении, численности, о составе вооруженных формирований, уровне их подготовки, анализ политической обстановки в регионе, фотосъёмка военных объектов, горных дорог, перевалов, фортификационных построек, инженерных сооружений (мосты, источники воды и пр.). Легенда: шведский барон совершает географическое путешествие и собирает этнографические сведения в научных целях.
Надо сказать, что барон своей работой полностью эту легенду подтвердил. Экспедиция прошла 14 тысяч километров, продолжалась два года, пользовалась услугами 17 проводников и привезла горы материалов, в том числе тысячи уникальных фотографий, которые Маннергейм делал сам, для Русского географического общества, Финского национального музея и Финно-угорского общества, а, кроме того, – пачки карт с проложенными маршрутами, многостраничный и подробный военный отчет, для Генерального штаба. Это был подлинный научный подвиг уровня Пржевальского и Козлова. Неоднократно на волосок от смерти, Маннергейм буквально совершил невозможное – даже встречался с Далай-ламой, собрал, привёз и проанализировал столько научных и военных материалов, что ими пользовались военные и географы весь ХХ век. В 1906 году Маннергейм познакомился с генералом Л.Г.Корниловым, который ведал отделом по Китаю в Генеральном штабе и знал китайский язык.
В 1908 году Генеральный штаб направляет Маннергейма "лечиться" в Японию. На самом деле – это разведывательная командировка: сбор военной информации о портовых сооружениях в двух японских городах. Маннергейм и в этой поездке – гражданское лицо, швед. Отчет об этом задании Маннергейм докладывал лично царю.
Когда Государь спросил, чего бы желал барон в дополнение к трем заслуженным орденам лично для себя, Маннергейм ответил – командовать кавалерийским полком. Вскоре его назначают командиром уланского полка.
В 1911 году Маннергейм – генерал-майор – становится командиром отдельной 3-й гвардейской кавалерийской бригады императорских уланов в Польше. Вскоре он оказывается в южной части России, напротив Австрии. В первый день войны, в 1914 году, Маннергейм получает задание задержать изготовившуюся к броску австрийскую армию, превосходившую его бригаду по численности в пять раз и остроумно выполняет это задание. К хвостам лошадей привязали ветки и мётлы, и лошади несколько раз прошли вблизи и вдоль фронта по пыльной дороге. У австрийцев создалось впечатление, что движется огромное войско, и австрийское наступление было отложено на пару дней. Итог – за эти два дня успела подойти и занять оборону 4-я армия. Командир бригады Маннергейм награждён золотым Георгиевским оружием.
Среди многочисленных подвигов 3-й кавалерийской бригады под командованием Маннергейма – взятие города Ярова, где было захвачено более сорока военных обозов, за что барон получил Георгиевский крест.
Маннергейм стал командиром 12-й кавалерийской дивизии , которая входила в армию генерала Брусилова и была одной из лучших в Русской армии. Затем он – командир 6-го кавалерийского корпуса и генерал-лейтенант. В этом чине он и заканчивает служение Императорской России, и это тридцатилетнее служение увековечено в оскверненной нео-большевистскими вандалами памятной доске…
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ
Началась она, как и вся жизнь России в феврале 1917 году, когда под ликующие крики толп, в нескольких шагах от победы в первой мировой войне, рухнула Российская Империя. В те февральские дни барон проездом из Финляндии, где пребывал на излечении, оказался в революционном Петрограде. Он своими глазами видел всё, что тогда здесь творилось, – как полыхали костры из книг и документов, как из тюрем выпускали уголовников, как убивали полицейских и офицеров. Предыдущий жизненный опыт и широчайший кругозор профессионального разведчика позволили ему предвидеть, что будет происходить в бывшей Российской Империи в ближайшем будущем. Маннергейм не присягал Временному правительству. Вернувшись в свой кавалерийский корпус, он доложил об увиденном командующему Румынским фронтом генералу Сахарову и высказал свои предложения по спасению страны от надвигающейся катастрофы. Такие возможности ещё оставались. В армии, ещё не разложившейся, ещё доблестно воюющей, под ружьем находилось 12 миллионов бойцов… «Однако Сахаров считал, что время таких действий ещё не настало».
К осени 1917 года армия, фактически, развалилась. Последней каплей, переполнившей чашу терпения и надежд Маннергейма, по его воспоминаниям, послужил случай когда: «революционные солдаты» арестовали его офицера, который вёл монархические разговоры в офицерском клубе. Маннергейм обратился за помощью к комиссару Временного правительства; комиссар освободил офицера и объявил о «наказании» незаконно арестовавших его солдат, которое, однако, сводилось лишь к тому, что солдаты были временно переведены в другую часть, но, добавил комиссар, «после понесения наказания у них будет право вернуться в полк». «Я окончательно утвердился в мысли, что командир, который не может защитить своих офицеров от насилия, не может оставаться в Российской армии».
В сентябре 1917 года барон упал с лошади, сильно ушиб колено левой ноги, был отправлен в госпиталь, а затем в резерв и на излечение в Финляндию.
В Одессе Маннергейм получил известия о произошедшей в Петрограде большевистской революции. Он вёл среди представителей высшего русского общества разговоры о необходимости организации сопротивления, но, к своему крайнему удивлению и разочарованию, встречал только жалобы на невозможность противодействия большевикам. Ещё раз, инкогнито, Маннергейм приезжал в Петроград, где в отличие от политиканов, давших на Втором съезде РСДРП большевикам возможность организовать новое Временное правительство сроком на два месяца – до Учредительного собрания, убедился, что всё безнадёжно, что это надолго и нужно попытаться спасти от красной чумы хотя бы малую родину – Финляндию.
14 декабря 1917 года Маннергейм получил в финляндском посольстве "контрамарку", которая давала ему право жить в Финляндии только три месяца – до 14 марта 1918 года. Незадолго до этого, 6 декабря, Финляндия провозгласила независимость. В Гельсингфорсе (Хельсинки) шла такая же борьба и неразбериха, как и в Петрограде. Глава независимого Правительства П.Э.Свинхувуд конфликтовал с Сенатом, власть с минуты на минуту могла перейти к социал-демократам, опиравшимся на Красную гвардию и находившиеся в Финляндии русские воинские части с их солдатскими комитетами и матросами – анархистами Центробалта, переколовшими штыками значительную часть своих офицеров. 31 декабря 1917 года В.И.Ленин официально признал независимость Финляндии. Однако, большевики не скрывали, что Россия должна стать «вязанкой хвороста, которая сгорит, но раздует мировой пожар революции». На деле это признание независимости ничего не значило, поскольку многотысячные русские революционные войска Ленин из Финляндии выводить не собирался, а финские социал-демократы открыто готовили захват власти. 15 января 1918 года они обратились к Ленину с просьбой прислать оружие, и 23 января оружие и боеприпасы из Петрограда в Финляндию поступили.
Первоначально Маннергейм вошёл в состав Военного комитета, пытавшегося организовать военную поддержку законно избранному Финскому правительства, но скоро вышел из него, осознав его недееспособность – зеркально повторялась история революции в России.
12 января 1918 года финский парламент уполномочил Сенат принять жёсткие меры по наведению порядка, – которые никто приводить в исполнение не мог, поскольку весь юг страны был захвачен большевиками, а никаких реальных воинских сил у финского Правительства и Сената не было. 16 января Свинхувуд назначил Маннергейма главнокомандующим. Над кем?! Никаких войск в подчинении у «главнокомандующего» не существовало. Но Маннергейм совершает невозможное! Он немедленно покидает юг Финляндии с его социал-демократическими рабочими и русскими войсками и едет на север, в город Вааса. Там создаёт боевое формирование из бойцов шюцкора – вооруженных отрядов народного ополчения или самообороны, которые полулегально существовали с 1906 года, а после уничтожения полицейских формирований Российской Империи, поддерживали порядок в городах севера и на хуторах. 28 января 1918 года в Хельсинки социал-демократы, опираясь на Красную Гвардию и русскую армию совершили переворот, провозгласив в Хельсинки и на юге Финляндии советскую власть, подчинявшуюся петроградским большевикам.
В ночь на 28 января силы Маннергейма разоружили русские гарнизоны в Вассе и ряде других северных городов. В Финляндии началась гражданская война. Под командование Маннергейма стекаются добровольцы, первоначально их 4 тысячи штыков.
18 февраля Маннергейм ввёл воинскую повинность. Главной проблемой формируемой Маннергеймом армии была острая нехватка младшего офицерского и сержантского состава. Русские офицеры в этой армии присутствовали, но в малом числе. Проблема была решена, когда в ряды белофиннов влились финские егеря, из числа финских добровольцев, воевавших на стороне Германии. С одной стороны они , безусловно, укрепили армию, стали её ударной частью и костяком, но с другой стороны они были откровенно настроены прогермански, и Маннергейму пришлось с их влиянием считаться. К марту Маннергейм сумел сформировать боеспособную 70-тысячную армию. Перейдя в наступление 15 марта, Маннергейм 6 апреля после ожесточённого многодневного сражения захватил Тампере и начал стремительно продвигаться на юг. 11-12 апреля 1918 года в Финляндии высадился немецкий корпус генерала фон дер Гольца, взял Хельсинки и разгромил расположенные в южной Финляндии отряды финской Красной гвардии. 26 апреля Маннергейм занял Выборг, куда бежало эвакуировавшееся из Хельсинки революционное правительство. В городе стихийно начался белый террор: были проведены массовые расстрелы финских красногвардейцев и гражданского населения, заподозренного в связях с коммунистами. Были случаи расстрелов ни в чем не повинных людей, однако, все случаи насилия после окончания гражданской войны были расследованы, виновные отданы под суд и понесли наказание . Всего за гражданскую войну в Финляндии в общей сложности, погибло около 30 тыс. человек. 15 мая 1918 года белые овладели последней цитаделью красных: фортом Ино на южном побережье Карельского перешейка. 16 мая 1918 года в Хельсинки состоялся парад победы, его возглавлял Маннергейм, командуя эскадроном Нюландского драгунского полка.
Маннергейм изначально выступал против германской (и предполагавшейся шведской) интервенции на стороне белых, надеясь справиться с красными внутренними силами, а узнав о заключении соглашения с Германией, требовал ограничить участие немцев и подчинить немецкие части его приказам. Но под влиянием прогермански настроенной финской общественности правительство заключило с Германией ряд кабальных договоров, фактически лишавших страну суверенитета. Когда Маннергейму было заявлено, что он должен формировать новую армию с помощью немецких офицеров, при совместном командовании, т.е. фактическом подчинении немцам, Маннергейм с возмущением подал в отставку и уехал в Швецию. В октябре, ввиду наметившегося поражения Германии в войне, он по просьбе правительства направляется в Лондон и Париж с дипломатический целью – установить (в случае с Францией восстановить) отношения со странами Антанты и добиться международного признания молодого финского государства. В ноябре 1919-го Германия капитулировала. Правительство Свинхувуда ушло в отставку (12 декабря). Временным главой государства (регентом королевства – так назвалось в соответствии с действовавшей на тот момент конституцией 1772 года должностное лицо, обладающее полномочиями монарха) был объявлен Маннергейм, находившийся в тот момент в Лондоне. К нему обращаются за помощью руководители Белого движения в России, однако, на его вопрос: «Подтвердит ли кто-либо из авторитетных белогвардейских военачальников независимость Финляндии?» ответа не последовало. Маннергейм понимал, что без этого признания у него не будет никакой поддержки финской общественности и финской армии, которая прежде всего боролась за своё национальное и государственное самоопределение.
До 1917 года Финляндия никогда не была самостоятельным государством, поэтому возникло множество проблем. Первая – быть Финляндии королевством или республикой? Прусскому принцу, претендовавшему на королевство Финляндию, пришлось вернуться с полдороги, поскольку финны выбрали республиканское устройство страны. Маннергейм наравне с другими кандидатами участвовал в президентских выборах, но против него развернулась мощнейшая "pr-кампания", где главным обвинением стала его служба Российской Империи. Так называемая "демократическая общественность" пугала избирателей тем, что этот русский белый генерал покончит с независимостью Финляндии и вернет её в состав Российской Империи. Это была чистейшая ложь, поскольку и Империи–то не было. Однако, выборы барон, только что спасший Финляндию от большевизма, проиграл.
25 июля 1919 года, Маннергейм уехал из Финляндии. Он живёт в Лондоне, Париже и скандинавских городах, однако по просьбе финского правительства действует как представитель Финляндии во Франции и Великобритании, поскольку в Лондоне и Париже только он рассматривался как единственный финский политик, обладающий достаточным политическим весом. В 1920–30 годы Маннергейм как дипломат посещает с полуофициальными визитами Францию, Польшу и другие страны Европы, Индию, принимает участие в руководстве шюцкором, в управлении коммерческими банками, общественной деятельностью, занимает должность председателя Красного Креста Финляндии. В 1931 году он принимает предложение стать президентом государственного комитета обороны Финляндии, в 1933 году Маннергейму присвоено почётное военное звание фельдмаршала Финляндии.
Вторая проблема: границы нового государства, в первую очередь - граница с Советской Россией. На тот момент она была установлена в 28-32 километрах от Петрограда–Ленинграда, за основу была принята граница между Русским государством и королевством Швецией, проведённая от Ладоги до Финского залива по Ореховскому миру 1323 года. Ленин, легко «подмахнувший» декларацию независимой Финляндии, на самом деле никакой реальной независимости никому давать не собирался в уверенности, что в ближайшие недели 1918 года вспыхнет мировая революция, которая сметёт все границы.
Пришедший к власти Сталин от идеи мировой революции не отказался, но стал неуклонно восстанавливать границы Российской Империи. Маннергейм (как еще его прадед), считал, граница между Финляндией и Россией проходит слишком близко к Ленинграду и её следовало бы отодвинуть дальше, отдав за это приемлемую компенсацию, и если не разрешить проблему границ дипломатическим путем – война неизбежна.
К 1934 году Советский Союз был признан европейскими странами, установил с ними дипломатические отношения и вступил в Лигу наций, в Европе начали верить в наступление эпохи мира. В обществе, в том числе и в финском, распространились пацифистские настроения. Оттого Финское правительство и большинство депутатов парламента срывали программы финансирования обороны. В бюджете 1934 года статья о строительстве укреплений на Карельском перешейке была вообще вычеркнута. «Какая польза от предоставления военному ведомству таких больших сумм, если война не предвидится, у нас же с СССР мирный договор» – так ответил тогдашний управляющий Финским банком, а позже президент Ристо Рюти на требование Маннергейма о финансировании военной программы Финляндии. Экономя бюджет, в Финляндии, начиная с 1927 года, боевые учения не проводились. Современного вооружения, танков и самолётов не было вообще.
Маннергейм, стал во главе только что созданного Совета обороны 10 июля 1931 года, но лишь в 1938 году он добился создания собственного штаба в составе разведывательного и оперативного отделов.
Он понимал, что в условиях обострения конфронтации между англо-французским блоком и Германией, Финляндия могла очутиться в возможном конфликте с СССР в одиночку, без помощи со стороны западных государств. Возглавив комитет обороны Финляндии, Маннергейм реформирует наземные войска и шюцкор, чем значительно повышает их боеспособность. 27 июня 1939 года Государственный совет, наконец, утверждает мизерные ассигнования на модернизацию системы укреплений построенной в 1920-х годах («линии Энкеля») на Карельском перешейке, которая по результатам проверки оказалась совершенно непригодной. Фактически, это были только отрытые 20 лет назад траншеи. Маннергейм обращается к финскому народу за помощью, и в стране возникает добровольное народное движение по строительству оборонительных сооружений. В течение четырёх летних месяцев за счёт своих отпусков финны на наиболее угрожаемых участках по-строили противотанковые препятствия. Удалось построить около двух десятков долговременных пулемётных гнёзд, что всё вместе позже получило неофициальное название «Линия Маннергейма».
Советские дипломаты в международных переговорах требовали права на ввод на территорию сопредельных государств (в том числе и Финляндии) советских войск независимо от просьбы правительств этих государств, которые могли к этому времени оказаться под сильным давлением Германии. Маннергейм ищет помощи в возможном противостоянии с Советским Союзом у европейских стран. Одновременно, он пытается найти, совместно с Паасикиви (дипломатом и будущим президентом), компромисс между требованиями СССР и патриотически настроенной общественностью Финляндии. На этих переговорах Паасикиви заявил Сталину, что «Финляндия хочет жить в мире и оставаться вне конфликтов», на что последний ответил: «Понимаю, но заверяю, что это невозможно — великие державы не позволят». С весны 1938 года по осень 1939 года между СССР и Финляндией шли переговоры о делимитации границы и обмена территориями. Советский Союз хотел обезопасить Ленинград, и предлагал для компенсации в три раза большие территории в Карелии. Маннергейм был сторонником подобного обмена, но финское правительство не соглашалось. Переговоры зашли в тупик. Но 26 ноября 1939 года произошел Майнильский инцидент, ставший поводом для войны. Обе стороны винили в инциденте друг друга. Маннергейм писал: «…провокация, которую я ожидал с середины октября, свершилась. Когда я лично побывал 26 октября 1939 года на Карельском перешейке, генерал Ненонен заверил меня, что артиллерия полностью отведена за линию укреплений, откуда ни одна батарея не в силах произвести выстрел за пределы границы… 26 ноября Советский Союз организовал провокацию, известную ныне под названием «Выстрелы в Майнила»… Во время войны 1941–44 годов пленные русские детально описали, как была организована неуклюжая провокация…»
30 ноября советские войска без объявления войны перешли границу и нанесли удары по территории Финляндии. В тот же день маршал Маннергейм назначен верховным главнокомандующим.
Под руководством Густава Маннергейма финские войска сумели выдержать первый удар частей Красной армии и успешно вести боевые действия против противника, имеющего численное превосходство. Советские войска на Карельском перешейке были остановлены на «линии Энкеля». Большой помехой для наступавших оказались грамотно расположенные железобетонные доты, построенные в 1936–39 годах, число которых по причине высокой стоимости не превышало десятка.
В феврале 1940 года советские войска прорвали первую полосу «линии оборонительных укреплений», и части финской армии были вынуждены отступать.
«…Русские ещё во время войны пустили в ход миф о «Линии Маннергейма». Утверждали, что наша оборона на Карельском перешейке опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и Зигфрида и который никакая армия никогда не прорывала. Прорыв русских явился «подвигом, равного которому не было в истории всех войн»… Всё это чушь; в действительности положение вещей выглядит совершенно иначе… Оборонительная линия, конечно, была, но её образовывали только редкие долговременные пулемётные гнёзда да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Да, оборонительная линия существовала, но у неё отсутствовала глубина. Эту позицию народ и назвал «Линией Маннергейма». Её прочность явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений» .
Маннергейм пытался добиться от европейских держав военной или хотя бы материальной поддержки. Но по разным причинам и Великобритания, и Франция, и даже Швеция отказались помогать финнам. 9 марта Маннергейм рекомендовал правительству Финляндии искать любых путей к миру – резервы были исчерпаны, истощённая армия была неспособна долго держать фронт против значительно более сильного противника. 13 марта в Москве было подписано мирное соглашение на выдвинутых СССР условиях. Финляндия потеряла 12% территории.
Авторитет Маннергейма в обществе и правительстве после окончания боевых действий был очень высок; любые важные государственные решения принимались теперь только при его согласии. Однако, среди финских националистов, чьё мнение в это время господствовало в стране, жаждавшей реванша, ни на секунду не забывали, что Густав Маннергейм, говоривший по-шведски и по-фински с грубым акцентом, «рюсси» – русский генерал, поэтому ему, уже дважды спасшему Финляндию, приходилось постоянно делать заявления в угоду настроениям финской общественности. Например, о «Великой Финляндии», о возможном присоединении территорий в России с финским населением и т.д.
Военное положение в Финляндии отменено не было. Маннергейм в этот период занимался обновлением армии; было начато строительство новой линии укреплений – теперь на новой границе. Гитлер обратился к Маннергейму как к союзнику с просьбой позволить немецким войскам расположиться на финской территории, такое разрешение было Финским правительством дано, но Маннергейм был категорически против создания объединённого финско-немецкого командования. Объединение командования над войсками обеих стран практиковалось лишь на севере Финляндии. 17 июня 1941 года в Финляндии объявлена мобилизация. Как пишет в своих мемуарах Маннергейм: «Я принял на себя обязанности главнокомандующего с тем условием, что мы не предпримем наступления на Ленинград».
Маннергейм так оценивал ситуацию, сложившуюся к лету 1941 года: «..Заключённый договор о сквозной транспортировке грузов воспрепятствовал нападению со стороны России. Денонсировать его значило с одной стороны — восстать против немцев, от отношений с которыми зависело существование Финляндии как независимого государства. С другой стороны — передать судьбу в руки русских. Прекращение ввоза товаров с любого направления привело бы к жестокому кризису, которым немедленно бы воспользовались как немцы, так и русские. Нас прижали к стене».
Борис АЛМАЗОВ. ДВЕ ЖИЗНИ БАРОНА МАННЕРГЕЙМА (часть 2–я) |
