НА ГРАФСКИХ РАЗВАЛИНАХ. Часть 1.

 Ещё одно свидетельство принадлежит известному историку Русского зарубежья и общественному деятелю С.Г. Пушкареву (1888 – 1984). Он происходил из потомственных дворян. Причём в юности увлекался левыми, социалистическими идеями. В конце 1917 г. он вернулся в имение своих родителей в Прохоровке, Курская губерния. Вот его свидетельство.

 «В это время советская власть на селе еще не была организована: не было ни партийных коммунистических комитетов, ни органов ЧК. Лозунг «Власть на местах!» означала, что на селе власть принадлежала сельскому сходу. В сельских местностях, как и в городах, появились коммунистические комиссары, но их функции и полномочия были неопределенны.

 В нашей местности волостным комиссаром назначили высокого, здоровенного балтийского матроса бандитского вида и характера, с патронташем через плечо и с револьвером на поясе. На второй день после Рождества он объявился в Прохоровке и созвал сход.

 Собрание состоялось в местной школе. Толпа крестьян в полушубках, шапках и валенках тесно стояла в большой пустой комнате. Ораторы влезали на стол и держали речь.

 Я знал, что на сходе будет обсуждаться вопрос о нашей семье, и явился в своей солдатской шинели. Комиссар передал сходу привет от советского рабоче-крестьянского правительства и немедленно перешел к делу, ради которого он явился в Прохоровку: «Вот, товарищи, вышел декрет советского правительства, чтобы помещиков больше не было, а вот тут у вас в Прохоровке всё ещё живут эти Пушкари, так их надо отсюда вышвырнуть».

 Для нас изгнание из дома в зимнюю стужу означало бы мучительную смерть, и я решил просить у схода милости и справедливости. Поднявшись на стол, я сказал:

 «Граждане крестьяне! Гражданин комиссар совершенно неверно передает вам содержание земельного декрета 26-го октября. Там сказано, что помещичья собственность на землю отменяется, но о том, чтобы выгонять бывших помещиков из их домов, там не сказано ни слова».

 Крестьянская толпа загудела: «Ето он правду говорить! Земля ихняя отходить к народу, ето как полагается, а сами они как жили у своем доме, так нехай живуть! Мы от них зла не видели, так нехай живуть!»

 Комиссар продолжал настаивать на нашем изгнании, напоминая, что помещики 300 лет пили крестьянскую кровь, и рассказал лживую сказку о своей личной обиде, что он однажды не отдал чести прапорщику, и его будто бы за это посадили на год в военную тюрьму.

 Я сказал, что с моими двумя братьями – прапорщиками такого случая никогда не было, и что гражданина комиссара обидел какой-то другой прапорщик, за которого мы не ответственны, и мужики согласились.

 Наконец, рассерженный комиссар прибег к последнему аргументу. В это сумасшедшее время шляпка на даме, очки или пенсне на носу мужчины считались признаком буржуев, и комиссар, обращаясь к толпе закричал: «Эх, товарищи! Да што тут разговаривать! Вы только посмотрите кругом себя! Вот мы все, сколько нас тут есть – все трудящиеся пролетарии, мы все без очков. А вот тут один нашелся в очках, ето господин пушкарь!» - последовал презрительный жест указательным пальцем в мою сторону.

 Я поднялся на стол и обратился к сходу: «граждане крестьяне! Если у меня слабые глаза и доктор мне велел носить очки, то это не такое большое преступление, за которое меня и мою больную мать надо выгонять из нашего дома на лютый мороз».

 Здесь здравый мужицкий разум восторжествовал над одним из предрассудков революционного времени, и мужики дружно «загудели»: «Ето ничаво, што он носить очки! Ето ничаво! Ето можно! Нехай носить очки!» Итак, народное собрание разрешило нам жить в нашем доме, а мне сверх того позволило носить пенсне».(8)

 Отправив мать и братьев в Харьков, С.Г. Пушкарев остался жить в своем доме один.

 «Зачем? Чтобы сохранить наш дом и нашу усадьбу от расхищения. Крестьянские моральные и правовые взгляды на этот вопрос были таковы: если бывшие помещики остались жить в своём доме, нехай живут; и если помещик и его сыновья пожелают обрабатывать землю своими руками, то им надлежит отвести земельные наделы, сколько полагается на душу.

 Если же помещичья семья убежала или уехала, и дом стоит пустой, то дом и усадьба становится (в терминах римского права( «ничьими»), и их можно и следует разобрать (заметьте: не разграбить, а разобрать!) В самом деле: можно ли назвать грабителем человека, который поднял на дороге и забрал себе чемодан, потерянный каким-то проезжим?»(9)

 Запомнился С.Г. Пушкареву своими визитами балтийский матрос.

 «Но самым тягостным и отвратительным было двукратное посещение того самого матроса-комиссара, с которым я спорил на сходе 26-го декабря. Входя в мою комнату, он, конечно, без приглашения плюхался в кресло и, вытянув ноги и развалясь в нем, излагал мне свои политические воззрения. Главным пунктом его политической философии было то, что в России надо сделать «еремеевскую (т.е. Варфоломеевскую) ночь, а именно перебить всех бывших помещиков и капиталистов, чтобы избежать опасности возвращения к «старому режиму» и к «проклятому царизму». Я слушал молча и не пытался спорить.»(10)

 Ещё одно свидетельство принадлежит дворянину С.А. Давыдову, который детские годы проводил в Тамбове и в родительском имении Кулеватово на Тамбовщине. Вот каким ему запомнились конец 1917 года и начало 1918-го.

 «Осенью стало беспокойно. Пошел слух, что кругом громят и жгут помещичьи усадьбы. Как-то пришли к нам по поручению схода трое мужиков посоветоваться, как быть:

- Кругом помещиков громят, и если, говорят, вы сами своих не разгромите, мы придем.

 А к этому времени мама’ подготовила полный перечень нашего имущества и сказала тем мужикам, что имущество это теперь общественное и как общество крестьян распорядится, так и будет. Так что громить имение не надо!

 Собрался у нас перед домом сход крестьян (так тогда называлось наше собрание). Были бурные дебаты, после которых пришли к выводу, что надо поделить «по едокам», т.е. по количеству живых людей в семьях. Так же поделить по едокам и земли. На сход отца пригласили и спросили его, что он думает делать. Он сказал, что считает себя членом Кулеватовского общества и просит выделить ему нормальный надел земли и соответствующее количество инвентаря. Решение схода нам отрезали кусок земли около сада, выделили три лошади, три коровы, двадцать овец, свинью супоросную, а из инвентаря – плуг, соху, пару борон, жатку и еще что-то по мелочи.

 По весне отец поехал пахать свой надел. Пахарь он оказался неважный. Пахал параконным плугом, и то у него сбруя путалась, то огрехи получались, а тут еще много любопытных набежало смотреть, как бывший барин землю пашет. Были и шутки, но больше, дельные советы. В общем, с горем пополам четвертую часть ярового клина он все-таки вспахал, а когда утром пришел на свое поле, оно оказалось вспаханным и проборонованным. Это мужики кулеватовские ночью вспахали и, главное, сумели сохранить в тайне, кто пахал (только в 1961 году, побывав в Кулевотове, из разговора со стариками, мы узнали, что пахали друзья папа’ – Григорий Власич Заусалин и Яков Васильевич Неверов).

 Летом такая же история с лугом получилась. Правда, утром, когда мы собарлись и пришли на покос, мужики почти всем селом косили. Папа тоже скоро включился в ряд косцов. Общественный луг, куда шли мужики, был за каналом Перебойня, соединявшего болото Талы с Челновой, а наш луг был до Перебойни. Вот мужики по дороге на свой луг попутно и наш скосили.

 Нам с мама’ и Лелей осталось только ворошить сено, потом конными граблями собирать его в валки. Затем мы это сено копнили, копны возили на усадьбы и там с помощью нанятых мужиков возвели большой стог.

 В последующие годы с сельхозработами мы уже сами справлялись».(11)

 Увы! Далеко не всегда складывалась такая картина, близкая к идиллии. В годы Гражданской войны, когда значительная часть центральных губерний государства Российского оказалась охваченной военными действиями, разгром и поджоги помещичьих усадеб, убийства их владельцев продолжались. Тем паче, если они оказывались в зоне боевых действий. Об этом имеются впечатляющие материалы, собранные деникинской Особой комиссией оп расследованию злодеяний большевиков.

 Но, вот Гражданская война закончилась победой красных и наступила эпоха НЭПа. Казалось, что вековая мечта русского и российского крестьянина о мирном труде на своей, политой кровью и потом земле воплотилась в жизнь.

 Зачастую бывшие помещики, которым, надо признать очевидные факты, оставляли дом, часть инвентаря и земельный надел, находили общий язык с крестьянами. И, если кровавые эксцессы в годы Гражданской войны их обошли стороной, то в ряде случаев бывшие помещики жили в своих усадьбах до 1925 году, когда советским правительством был принят декрет, запрещавший дальнейшее проживание бывшим помещикам в их родовых гнёздах. Большинство подчинилось. Незначительное меньшинство прожило до 1929 года, когда в СССР началась сплошная коллективизация и их выселили в принудительном порядке.

 Как уже говорилось выше, в 1920-х годов. во многих случаях бывшие баре уживались со своими соседями, и это, на наш взгляд давало определённые шансы на установление в стране классового и гражданского мира. Но, в 1929 году товарищ Сталин объявил о наступлении социализма по всему фронту. Сколько крестьян в Тульской губернии, точнее, в Чернском, Одоевском, Крапивенском уездах было раскулачено, выслано, репрессировано, я не знаю. Наверное, немало. В автобиографической повести О.В. Волкова (1900 – 1996) «Погружение во тьму» упоминается о репрессиях против крестьян в Тульской губернии, в пору коллективизации.

 Отбыв свой первый срок по антисоветской статье, Олег Васильевич был выслан в 1929 году в Тульскую губернию (область). В марте 1931 годов был повторно арестован и водворен Тульскую тюрьму НКВД.

 При нем туда было доставлено около шести десятков крестьян. В их деревне был убит на бытовой почве советский активист. Сотрудники ОГПУ – НКВД сфабриковали дело о кулацкой банде, совершившей убийство сельсоветчика. (12) По злой и жестокой иронии судьбы, один из арестованных по этому дутому делу крестьян, на некоторое время оказавшийся с Волковым соседом по нарам в камере, в прошлом был матросом. Служил на Балтийском флоте. В октябре 17-го брал со своими товарищами Зимний дворец, воевал за советскую власть на фронтах Гражданской войны. Демобилизован по ранению в 1922 году. Как он сам признавался Волкову, на службе во флоте многому научился, книжки читал по сельскому хозяйству, и дело у него в родной деревне, на лад пошло.(13) На допросах в тюрьме, как он сам признавался, следователи ему «все печенки отбили».(14)

 По этому делу, сфабрикованному чекистами, были расстреляны 18 крестьян. Что же касается остальных, то примерно половину приговорили к различным лагерным срокам, а другую половину отпустили по домам, дабы они рассказали остальным, что с ними было. (15)

 К тому времени сам Олег Васильевич, отбыв свой первый срок на Соловках по антисоветской статье, жил в Ясной Поляне и наездами была в Туле. До ареста. Вот что он пишет далее.

 «А что бы нашел сказать Лев Николаевич, проведи его современный Вергилий по тем же местам спустя неполную четверть века после его смерти? Если бы, взяв старого графа под руку, он предложил ему переступить высокий порог калитки в тюремных воротах и под лязг отпираемых и запираемых бесчисленных запоров повел его по гулким коридорам и лестницам, распахивая перед ним одну за другой двери камер, набитых под завязку? Вглядитесь пристальнее, граф! Среди этих сотен и сотен грязных, истерзанных и забитых существ – ручаюсь! – многочисленные ваши знакомые, мужички вашего Крапивенского и соседних уездов, их дети, сколько раз окружавшие вас, чтобы поговорить, а то и поглазеть попросту на диковинного барина-мужика, изъездившего и исходившего все из пути-дорожки… Они не только наверняка пожалуются вам, что вот, мол, дожили до такого срама, сделались острожниками, но робко попросят объяснения: «За что это нас так, ваше сиятельство? Ведь и вы нам говорили, что труд наш святой и мир кормит… Вот мы и старались, пахали землю….»

 А далее ваш проводник повел бы вас, задохнувшегося от духоты, смрада, устрашенного видением бесчисленных потухших, яростных, отчаянных, безумных, скорбных глаз, - на задний двор и через неприметный проем с железной дверью вывел вас на «волю» - безлюдный, заросший бурьяном пустырь и показал бы на свежевырытую землю. И если бы вы, граф, сами не догадались, подсказал бы вам шепотом, что тут зарывают тех, кого в одиночку, а иногда и пачками, связанными приводят сюда ночами и стреляют в затылок… И если бы можно было только узнать имена, вы бы и тут встретили своих земляков….(16)

 Тех, кого не репрессировали, где по хорошему, где по плохому, объединили в колхозы. Да. Среди руководителей колхозов были совестливые и грамотные руководители, которые старались для своих односельчан. Строились школы и дома культуры, прокладывались дороги и связь, повышался уровень жизни и улучшался быт. Но, как выяснилось, фундамент у колхозной жизни был не тот, что у крепкого крестьянского хозяйства, существовавших из века в век, из рода в род. Самое скверное, что произошло за годы советской власти, за годы существования колхозов, это изменения в психологии людей. Ибо психология «столыпинского помещика» 1910-х годов и советского колхозника эпохи застоя, это понятия не совместимые.

 Примерно в то же время, когда я читал моим домашним рассказ «Что сделано по заветам Ленина», по черно-белому телевизору я увидал экранизацию гайдаровской повести «На графских развалинах». Впечатления от этого героико-романтического фильма дополнили впечатления от телевизионной экранизации другого классика советской детско-юношеской литературы А.Н. Рыбакова «Бронзовая птица», демонстрировавшейся по первой программе ЦТ во второй половине 1970-х годов Сюжет у этих произведений похож. Спустя годы после революции и Гражданской войны, бывшие владельцы объявляются в родных краях, у своих родовых гнёзд и пытаются найти фамильные драгоценности. Тогда мне и в голову не могла прийти мысль о том, что в будущем я совершу путешествия на «свои» «графские развалины». Но именно такой оборот приняли мои генеалогические поиски уже в начале нынешнего века.

 С 2009 года я стараюсь каждое лето совершать поездки в Тульскую область, потому что, как справедливо заметил один мой знакомый, из окна Сапсана Россию не увидишь. Никоим образом, не претендуя на всестороннюю и объективно – беспристрастную оценку, я могу поделиться своими впечатлениями от поездок и сделать кое-какие выводы.

 Начнём с родового гнезда Долинино-Иванских, коим является село Карамышево. Впечатление двойственное. В ХХ столетии, в особенности во второй половине, население, по большей части переселилось через шоссе, по правую руку, если ехать из Москвы. Там стоят вполне современные и благоустроенные жилые дома. Работает магазин. Работает школа. Добротный с виду дом культуры закрыт. Но, возможно, этому есть оправдание. Минут за сорок на маршрутке, или на автобусе, можно доехать до Тулы и там найти себе развлечение на любой вкус.

 А вот историческая часть села Карамышева во второй половине прошлого века пришла в упадок. Там сейчас проживает, куда меньшая часть карамышевцев. Едва ли с десяток жилых домов там наберется. Директор местной школы в 2010 г. показал мне место, где стоял барский дом имевший в длину по фасаду около 100 метров. Сейчас на его месте целая роща. Эту землю испокон веку никто не пахал, вот деревья и вымахали высоченными! А от самого дома не осталось даже фундамента. Предприимчивые люди выковыряли из земли камни фундамента. В хозяйстве пригодятся!

 Здесь же, по правую руку по шоссе Москве – Симферополь, князь Вадбольский на свои средства построил каменную церковь в честь Владимирской иконы Божией Матери в 1722 году. На средства А.Н. Долинино – Иванского был сооружен теплый предел в честь своего небесного покровителя Преподобного Андрея Критского в 1845 году. Его сыновья и внуки также вносили свою лепту в украшение храма. Два раза в году на небольшой площади перед церковью проводились ярмарки. Теперь об этом ничего не напоминает. Храм являет собой кирпичную коробку, лишенную куполов. Земля вокруг алтаря перекопана – искали сокровища. Внутреннее пространство храма используется местными жителями как распивочная, со всеми вытекающими последствиями. Вокруг всё заросло травой, кустарником и борщевиком. От некрополя, который был здесь, также ничего не осталось. Местные жители растащили надгробия для хозяйственных нужд. Осталось только одно надгробие внушительных размеров с могилы второй супруги Андрея Никитича Долнино-Иванского.

 По пути к руинам церкви и месту усадьбы, периодически среди джунглей встречались руины хозяйственных построек советской эпохи. Когда их забросили, почему? Как говорится в таких случаях, «сие нам не ведомо».

 Вместе с тем, нельзя не отметить отрадный факт. В начале нынешнего века перед школой в селе Карамышеве был сооружён мемориальный комплекс, увековечивший имена людей, жизнь которых неразрывно связана с селом Карамышевым. Это князь Никита Михайлович Вадбольский, основатель села Карамышево, Крапивенский уездный предводитель дворянства Михаил Андреевич Долинино – Иванский (1837 – 1906) и председатель местного колхоза Николай Иванович Семенов. М.А. Долинино – Иванский был дружен с графом Л.И. Толстым. Благодаря их усилиям в селе Карамышево была открыта в 1891 году школа. Нынешняя школа, в которой, согласно Википедии обучается более 100 (ста) детей, является наследницей и правоприемницей той самой школы. Бывая в тех краях, я стараюсь навестить школу в селе Карамышево.

 Лески, или, Старые Лески. Иногда ударении ставится на букву «и». Первый раз я там побывал в июле 1993 году Лески были тогда совхозом «За мир». Там была в то время школа восьмилетка. Был и скотный двор. Вероятно, труженики совхоза занимались разведением крупного рогатого скота. Расспросы местных жителей ничего не дали. Где было мейнгардовское имени, уже никто не помнил. Следующий раз мне удалось побывать в Лесках в июле 2010 году. Помог мне осуществить моё намерение житель Плавска Николй И. Через сами Лески мы проехали на его автомобиле, не останавливаясь. На окраине видели большую отару овец. Но, проехав чуть дальше, мы увидели целое кладбище сельхозтехники. Комбайны, трактора, грузовики. Причём вид у них был такой, будто их водители оставили всего два-три дня тому назад.

 Николай привёз меня на то место, где было имение. Здание сгорело ещё в 1917 г. На его месте ничего не осталось. Если не считать камней от фундамента, кое-где проглядывавших из высокой травы. Вытянувшиеся в две шеренги старинные тополя, друг напротив друга, когда-то обозначали сам двор. Постройки были возведены в виде буквы «П». Верхняя перекладина была барским домом, а параллельные, были, соответственно, флигелями.

Деревня Витцинские выселки. Главная деревенская улица. Июль 2010 года.

Деревня Витцинские выселки.Здание в кадре - сельсовет. Июль 2010 года.

 Деревня Витцинские выселки и Муравлёвка давным-давно обезлюдели. По словам одного краеведа из Плавска, ссылавшегося на рассказы старожилов, в 1940-50-х годах в Витцинских выселках ещё стоял бывший барский дом и сохранился барский сад. На месте Витцинских выселок, где мне удалось побывать тогда же, в июле 2010 году, я сделал несколько фотоснимков на память.

 Село Казарино, или Казариново. Путь из Плавска на автомобиле плавчанина Николая Г. занял с остановками, полдня. По пути мы делали остановки на станции Горбачево Московско – Курской железной дороги и в селе Малое Скуратово. В начале века сего руководство РЖД, идя по пути оптимизации, упразднило остановки железнодорожного пассажирского транспорта на вокзалах, где поезда останавливались испокон веку. Поезда дальнего следования, направляющиеся на юг, в первую очередь в Крым (до 2014 г.) следуют из Москвы без остановок по территории Тульской области. Электрички курсируют два раза в день по маршруту Тула – Орёл делают остановки на этих вокзалах, включая Горбачево. Все прочие отменены. Поневоле вспомнишь, как по-латыни звучит слово «упрощение».

Село Малое Скуратово. Памятный знак на том месте, где была фамильная усыпальница князей Кугушевых. Июль 2015 года.

Село Малое Скуратово. Церковь. Июль 2015 года.

 Малое Скуратово. Стараниями местных помещиков князей Кугушевых, во второй половине XIX в селе была построена большая каменная церковь в честь Святого и Благоверного князя Александра Невского. Само собой, в советское время храм был закрыт, повергся поруганию и пришёл в крайнее запущение. В селе сейчас функционирует сельская школа и восстанавливают храм.

 В тот жаркий июльский день нашей целью было село Казарино, которое уже давным-давно не существует. В начале статьи говорилось о том, каких успехов добились хозяева этого имения – уездный предводитель дворянства Чернского уезда И.А. Долинино-Иванский и его сын и наследник Н.И. Долинино-Иванский. В своё время из-за болезни он был вынужден оставить военную службу, будучи юнкером столичного Николаевского кавалерийского училища. Осенью 1917 года, когда в Тульской губернии аграрные беспорядки развивались по восходящей линии, он с женой тайно, ночью покинул свой дом. Следы их затерялись в кровавом вихре Гражданской войны. Со временем на землях Долинино-Иванских был организован колхоз. В барском доме долгие годы была школа. Но, в конце 60-х, или в начале 70-х, жителей переселили в другие населённые пункты. А дом сломали. На сегодняшний день ближайший населяемый людьми пункт, находится в 8 км. от того места, где было село Казарино.

 В селе Алексеевском опять же иждивением Долинино-Иванского, только Илиодора Андреевича, была также построена церковь. При ней было и кладбище. В советское время жителей этого села переселили в более крупные населенные пункты, а церковь разрушили. Не пощадили и кладбище.

 Более того. С могилы И.А. Долинино-Иванского своротили надгробие, сбили крест, стесали имя и выбили имя красноармейца Ивана Харитонова. Во время Великой Отечественной войны в декабре месяце 1941 года, в какой-то деревне, немецкие солдаты загнали в сарай группу пленных красноармейцев и подожгли его. Тех, кто смог вырваться из горящей постройки, расстреливали. Красноармеец Харитонов, весь израненный, добрался до ближней деревни, и, перед смертью успел рассказать о гибели своих товарищей. Его похоронили в отдельной могиле. Руководствуясь благими намерениями, поставить на его могиле памятник, совершили акт вандализма. По сути дела осквернили могилу человека, о котором до сих пор в той Черни – бывшем уездном городе, а ныне посёлке вспоминают с большим уважением.(17)

 Вот такие субъективные впечатления сложились у меня от посещений «графских развалин» в Тульской губернии, в канун 100-летия ленинского декрета о земле. А выводы, выводы, уж, делайте сами.

P.S. У жителей села Карамышево до сих бытует убеждение в том, что Долинино-Иванские носили графский титул. Это не соответствует действительности. Долинино-Иванские были нетитулованным дворянским родом малороссийского происхождения и были внесены в Ш-ю часть Дворянской родословной книги Тульской губернии.

Примечания

8. Пушкарев С.Г. Воспоминания историка 1905 – 1945, М, 1999, сс. 56-57.

9. Пушкарев С.Г., указ. соч., сс. 59-60.

10. Пушкарев С.Г., указ. соч., с.63.

11. Давыдов С.А. Записки старого взрывника. Детство в имении. «Недорезанные» и их судьба. Охота и другие развлечения, М, 1992, сс. 10-11.

12. Волков О. Погружение во тьму. Из пережитого, М, 1992, с. 121.

13. Волков О., указ. соч., с. 122-123.

14. Волков О., указ. соч., сс. 122.

15. Волков О., указ. соч., с. 131.

16. Волков О., указ. соч., сс. 128-129.

17. О путешествиях по Тульской губернии см. Чичерюкин-Мейнгардт В.Г. Фундаменты дворянских гнёзд, История/Первое сентября, № 2011, Чичерюкин-Мейнгардт В.Г. В поисках прошлого. Путешествия по Тульской губернии в пространстве и времени, История государства Российского. Московский журнал, № 1, январь 2016.

Продолжение следует

Владимир Чичерюкин-Мейнгардт

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/