Жизнь неминуемо покажет правоту нашей точки зрения. В ожидании же этой минуты, нужно, не покладая рук, работать, дабы не уподобиться Евангельским „неразумным девам», у которых потухли светильники к минуте встречи Жениха. Впервые минуты возрождения России поздно будет искать „масло для светильника науки».
„Одинаковый взгляд на вещи приводит к единству мысли; единство мысли — к единству действий»— так определял в свое время во французской Высшей Школе профессор Фош, будущий маршал Франции, единство доктрины.
Единство взгляда нужно не только для ведения войны. Оно нужно и для самого созидания вооруженной силы в мирное время. Без единства взгляда эта созидательная работа осуждена на блуждание из стороны в сторону, a следовательно к значительному уменьшению своей продуктивности, к большим внутренним трениям, к лишним расходам и к потере времени.

Интервью журналу "Посев"

Нужно было Пушкина, Хомяковых, Самариных, Аксаковых, чтоб начать толковать об настоящей сути народной. (До них хоть и толковали об ней, но как-то классически и театрально.) И когда они начали толковать об "народной правде", все смотрели на них как на эпилептиков и идиотов, имеющих в идеале - "есть редьку и писать донесения". Да, донесения! Они до того всех удивили на первых порах своим появлением и своими мнениями, что либералы начали даже сомневаться: не хотят ли де они писать на них донесения? Решите сами: далеко или нет от этого глупенького взгляда на славянофилов ушли многие современные либералы?

Из далеких Приамурских краев идут они: дед Софрон, бабка Василиса, тетка Глафира, внучонок Микитка... Всех четыре человека. Сбоку дороги пробираются один за одним — в мягких берестовых лапотках, постукивая дубовыми посошками, выломанными в Приамурье, на поселенских местах, у глубокой хмурой реки... Впереди — дед Софрон, старый, корявый, как лесной вяз, с длинными седыми волосами, вылезшими из-под шапки. За ним — бабка Василиса, древняя старуха, низенькая, сморщившаяся, словно в жизни кто-то мял ее — долго и усердно. Она — тоже с посошком, идет — кроткая, молитвенная, на тех, которые сзади, оглядывается: не отстали бы!.. Сзади еле успевают за стариками больная тетка Глафира и малый парнишка Микитка... Парнишка страсть как замучился: ноги в крови, колени ломят, а он все бежит и, как старичок, на дубовый посошок опирается...
— Сколь долог путь, родимые?
— На родину, на родину идем мы, милые!.. 

На свете есть много, слишком много вещей, которые человек или не употребляет по назначению, или злоупотребляет ими.
Многие носят часы на толстых золотых цепочках — начнем с этого — не из-за часов, а из-за людей: чтобы видели, какие у них есть драгоценности!
Многие держат холеных коней и великолепные экипажи не потому, что им необходимо много ездить, а на удивление народу и на зависть врагам! О, сто раз жалки те, кому бессловесные лошади и мертвые колеса поднимают авторитет!
Многие одеваются неприлично, не для того, чтобы скрыть свою отчаянную наготу и защитить тело от холода и пыли, а чтобы подчеркнуть свою красоту. О, незавидная красота, которую сухая трава и звериная шкура могут настолько подчеркнуть!

Р.О.В. Союз – это сохранившие свои боевые кадры Добровольцы всех Белых фронтов, это боевые кадры Казачьих войсковых соединений, это ячейки славных полков Русской Армии, это старые ее офицеры, хранители ее традиций и чести, собранные воедино с молодыми ее членами в многочисленные воинские организации.

Р.О.В. Союз – это нищие рыцари, ставящие целью своего пребывания за рубежом непрестанную борьбу с захватчиками России.

Р.О.В. Союз – это неисчерпаемый источник жертвенности для приложения своих сил в борьбе за спасение России, – это богатейший материал квалифицированных борцов гражданской войны, могущих действовать в самых тягчайших условиях обстановки, - это громадная сила, организованно распределившаяся по всему миру, живущая своей особой жизнью.

Эта жизнь, как жизнь каждого организма, выявляется в самых разнообразных проявлениях. РОВС имеет в этой жизни и духовную и физическую стороны.

Только в условиях непрестанной работы всех его органов возможно поддержание в РОВСе его жизненных сил.

Когда люди впадают в тяжелую беду и не видят выхода из нее ни в окружа­ющих условиях жизни, ни в тех учениях и идеях, коими они привыкли руко­водиться, то, оглядываясь туда и сюда, они силятся вспомнить тех учителей и пророков, которые в свое время старались вразумить их, угрожая в противном случае грядущими бедствиями, на что, однако, люди не обращали в свое время должного внимания или даже отзывались насмешками и бранью. Но вот гроз­ные предсказания сбылись во всей точности: народ потонул в крови, исчах от голода и холода, сгнил от болезней, все возненавидели друг друга и друг друга трепещут. Хватаясь за голову и ломая руки, они восклицают: «Ведь все это нам предсказано, все это вслух всей стране возвещалось в книгах, которые мы все читали, но мы, безумные, смеялись над нашим пророком именно за эти предска­зания, хотя и благоговели перед его гениальным умом и талантом. А теперь то, что казалось нам тогда, т. е. 50 лет тому назад и даже 5 лет тому назад, плодом мрачной фантазии великого человека, теперь сбылось с такой ужасающей точ­ностью, что мы готовы признать эти предсказания за непосредственные откро­вения Божии, хотя сам автор и не думал выдавать их за таковые, а представлял их как плод своих наблюдений над жизнью России и Европы, над историей человечества и над русским характером».

Когда люди впадают в тяжелую беду и не видят выхода из нее ни в окружа­ющих условиях жизни, ни в тех учениях и идеях, коими они привыкли руко­водиться, то, оглядываясь туда и сюда, они силятся вспомнить тех учителей и пророков, которые в свое время старались вразумить их, угрожая в противном случае грядущими бедствиями, на что, однако, люди не обращали в свое время должного внимания или даже отзывались насмешками и бранью. Но вот гроз­ные предсказания сбылись во всей точности: народ потонул в крови, исчах от голода и холода, сгнил от болезней, все возненавидели друг друга и друг друга трепещут. Хватаясь за голову и ломая руки, они восклицают: «Ведь все это нам предсказано, все это вслух всей стране возвещалось в книгах, которые мы все читали, но мы, безумные, смеялись над нашим пророком именно за эти предска­зания, хотя и благоговели перед его гениальным умом и талантом. А теперь то, что казалось нам тогда, т. е. 50 лет тому назад и даже 5 лет тому назад, плодом мрачной фантазии великого человека, теперь сбылось с такой ужасающей точ­ностью, что мы готовы признать эти предсказания за непосредственные откро­вения Божии, хотя сам автор и не думал выдавать их за таковые, а представлял их как плод своих наблюдений над жизнью России и Европы, над историей человечества и над русским характером».

Пронизанный всечеловеческой любовью, Достоевский говорит: "Мы хотим быть не русскими, а общечеловеками... Европа нам второе отечество, - я первый страстно исповедую это и всегда исповедовал. Европа нам почти так же всем дорога, как Россия, в ней все Афетово племя, а наше идея - объединение всех наций этого племени и даже дальше, гораздо дальше, до Сима и Хама. Как же быть? Стать русскими, во-первых и прежде всего: Если общечеловечность есть идея национальная, русская, то прежде всего надо каждому стать русским, т.е. самим собой, и тогда с первого шага все изменится. Стать русскими значит перестать презирать народ свой... И действительно, чем сильнее и самостоятельнее развивались бы мы в национальном духе нашем, тем сильнее и более отозвались бы в европейской душе и, породнившись с нею, стали бы тотчас ей понятнее... Став самими собой, породнившись с нею, стали бы тотчас ей понятнее... Став самими собой, мы получили бы наконец облик человеческий, а не обезьяний. Мы получим вид свободного существа, а не раба, не лакея... Мы и говорить будем с ними умнее теперешнего, потому что в народе нашем и в духе его отыщем новые слова, которые уж непременно станут европейцам понятнее. Да и сами мы поймем тогда, что многое из того, что мы презирали в народе нашем, - есть не тьма, а именно свет, не глупость, а именно ум, а поняв это, мы непременно произнесем в Европе такое слово, которого там еще не слыхали. Мы убедимся тогда, что настоящее социальное слово несет в себе никто иной, как народ наш, что в идее его, в духе его заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения уже с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их, к сохранению полной свободы людей и с указанием, в чем именно эта свобода и заключается, - в единении любви, гарантированном уже делом, живым примером, потребностью на деле истинного братства, а не гильотиной, не миллионами отрубленных голов" [576].

Человек с религиозным и сильным характером не уклоняется от компромисса, когда этого требует его служение: он принимает решение и совершает поступок, — защищает слабого и больного, обличает предателя, доносит на торговца живым товаром; он дерется с нападающим убийцей, отстаивает правое дело в гражданской войне, сражается за родину на фронте. Все это есть отступление от праведности и потому — компромисс. Но этот компромисс не компрометирует его; ибо это отступление — бескорыстное, вынужденное, жизненно верное; и, что особенно важно, — оно не отрывает человека от Бога и не заглушает в нем голос совести. Молитва связует его с Богом; покаяние очистит его от злых страстей; совесть восстановит в нем волю к нравственному совершенству; а сознание того, что компромисс его не был корыстным, что он был принят не ради личной карьеры, а в порядке служения, — позволит ему не стыдиться перед своей совестью и перед людьми: уважение к себе не будет подорвано и чувство собственного духовного достоинства останется непоколебленным.

Власть есть духовная сила; она покоится на уважении и доверии, на согласии людей повиноваться авторитету. Это согласие надо беречь, оно драгоценно Если его разочаровать и растратить, то власть сведется к страху и насилию.

Люди, которых народ избирает во исполнение призыва Верховной Власти к участию в законодательстве, должны бы заранее знать хоть азбуку государственности. Иначе - какие они законодатели? И что печальнее всего: ведь до нашей реформы, до этого "улучшения" наших учреждений, в России десятки миллионов народа прекрасно знали эту азбуку. И вот в несколько лет все у нас погрузились в какой-то хаос мысли, в какое-то всеобщее незнание простейших элементов общественной и государственной жизни.

Кто не знал еще недавно, что наше государство есть государство русское, не польское, не финское, не татарское, тем паче не еврейское, а именно русское, созданное русским народом, поддерживаемое русским народом и не способное прожить полустолетия, если в нем окажется подорвана гегемония русского народа? Теперь эту азбучную истину забыли чуть не все.

Различие в требованиях уставов различных категорий привело некоторых писателей к мысли о существовании трех доктрин: одной — воспитательной, другой — тактической и третьей — стратегической. Мы думаем, что подобное разделение может повести к затемнению одной из существеннейших мыслей, а именно — единства доктрины. Последнее заключается, прежде всего, в том, что воспитание, и тактика, и стратегія должны быть слиты в одно логическое целое. Отсутствием подобного единства и грешили мы до войны. То, что доктрина должна быть единою, не значит, что её отдельные части — воспитательная, тактическая и стратегическая — должны смешиваться в одну кучу. В этих частях могут быть различия, но не должно быть внутренних противоречий.

Я слышу, я предчувствую, вижу даже, что возникают и идут новые элементы, жаждущие нового слова, истосковавшиеся от старого либерального подхихикивания над всяким словом надежды на Россию, от старого прежнего, либерально-беззубого скептицизма, от старых мертвецов, которых забыли похоронить и которые всё еще считают себя за молодое поколение, от старого либерала - руководителя и спасителя России, который за всё двадцатипятилетие своего пребывания у нас обозначился наконец как "без толку кричащий на базаре человек", по выражению народному. Одним словом, захотелось мне многое высказать уже кроме ответа на замечания ваши, так что я, отвечая теперь, как бы придрался лишь к случаю.

Я тот самый Аверченко, на которого, помнишь, жаловался Луначарский, что я, дескать, в своём «Сатириконе» издеваюсь и смеюсь над вами.
Ты тогда же приказал Урицкому закрыть навсегда мой журнал, а меня доставить на Гороховую.
Прости, голубчик, что я за два дня до этой предполагаемой доставки на Гороховую – уехал из Петербурга, даже не простившись с тобой захлопотался.
Ты тогда же отдал приказ задержать меня на ст. Зерново, но я совсем забыл тебе сказать перед отъездом, что поеду через Унечу.
Не ожидал ты этого?
Кстати, спасибо тебе, на Унече твои коммунисты приняли меня замечательно, правда, комендант Унечи – знаменитая курсистка товарищ Хайкина сначала хотела меня расстрелять.
– За что? – спросил я.
– За то, что вы в своих фельетонах так ругали большевиков.
Я ударил себя в грудь и вскричал обиженно:
– А вы читали мои самые последние фельетоны?
– Нет, не читала.
– Вот то-то и оно! Так нечего и говорить!

Многих людей называли спасителями человечества, но когда и кому из них приходило в голову спасать людей от смерти? Много было в истории победителей, но кто из них победил смерть? Много было на земле царей, называвших своими подданными миллионы людей, но кто из них и когда включал в число своих подданных мертвых наравне с живыми?

Приближается страшная для нашей Родины России дата — 25 октября ст. ст. И в этом году (1957-м. — Прим. ред.) исполняется ровно сорок лет с этого зловеще-жуткого дня, когда так ярко проявилось безмерное падение русского народа, повлекшее за собой неслыханные страдания его. Мы подчеркиваем — безмерное падение и неслыханные страдания. Ибо не найти в истории человечества другого такого примера, когда бы такой могущественный многомиллионный народ, занимавший шестую часть света и удостоенный от Бога великой чести быть хранителем единой истинной веры — оплотом святого Православия, так низко пал и подвергся бы за это таким тяжким страданиям, которых и вообразить себе не может тот, кто их не испытал. Какова причина этого? И можно ли было избежать тогда, в 1917 году, этой страшной, беспримерной в истории катастрофы принятием тех или иных внешних мер, как это думали и до сих пор продолжают думать многие общественные и политические деятели? Ответ на этот столь важный и существенный вопрос дает нам единственная историческая параллель, которую мы можем провести, пытаясь найти хотя бы некоторое подобие нашей российской катастрофы в минувшей истории человечества.

Русская политика нуждается прежде всего в честной верности. Что могут построить бесчестные и продажные руки? Революция уже дала ответ на это. России нужны опыт и умение — во всех областях: от генерального штаба до кооперации, от торговли до полиции. Нам надо приобретать этот опыт и это умение, чтобы отдать их России.
Россия будет голодать по знающим и способным людям, — на всех поприщах: от бухгалтерии до медицины, от профессуры до агрономии, от церкви до армии. И особенно — в политике.
России необходимы воля и талант. Их нельзя ничем заменить: ибо талант творит новое, а воля строит и держит организацию народной жизни. Революция скомпрометировала партийный отбор; новый отбор должен быть деловым, предметным, а не партийным.
Дорогу честности! Дорогу знанию и таланту! Дорогу русскому гению! Новая, качественная эпоха нужна нашей родине, эпоха, которая довершила бы все упущенное, исцелила бы и зарастила бы все язвы революционного времени. Качество необходимо России: люди верные, волевые, знающие и даровитые; крепкая и гибкая организация; напряженный и добросовестный труд; выработанный, первосортный продукт; высокий уровень жизни. Необходима верная и мудрая, справедливая и предметная политика; политика, ведомая честью и прозорливостью, а не политиканство, мятущееся в честолюбии, криводушии и всеобщем обмане.
Только так создадим новую, сильную и национальную власть в России.

Каждый русский должен быть нам дорог как носитель русского огня и русского будущего.

Военная наука создается по преимуществу путем анализа. Военная доктрина представляет собой результат синтеза. Среди всех многочисленных методов, на которые указывает военная наука, созидатели доктрины избирают комбинацию методов, которые, по их мнению, являются наиболее приложимым в обстановке данной или ожидаемой войны. Как всякая синтетическая работа, созидание военной доктрины требует наличия не только научно-аналитического ума, но и практически-созидательного таланта. Без этого военная доктрина превратится в трафарет, против чего боролись все великие полководцы, хотя каждый из них создавал свою собственную доктрину.