Да неужели же нам по большевикам равняться? Разве аристократизм только привилегия? Если так, он уже не существует! Я считаю, что аристократизм понятие столько же внутреннее, сколько внешнее; благородная порода осталась - у лучшей части дворянства еще надолго сохранятся рыцарские черты и чувство чести, и это отнять у нас никто не властен! Такие люди вызывают к себе доверие больше, чем люди другой среды. Я - офицер. Теперь часто говорят «бывший» - почему? Никто не снимал с меня этого звания и не ломал шпагу над моей головой.

...

Много крови льется на полях битв; еще больше льется слез по лицу родной земли. И собирают эти слезы Ангелы Божии, наши хранители бесплотные, и несут их, как дорогие жемчужины, к престолу Царя царей Господа Бога, и приемлет их Господь как жертву чистую, благоуханную, от любящих сердец приносимую во искупление и очищение многих грехов много пред Богом согрешившей Руси, когда-то святой. О, Господи, Боже милосердый! Да будут эта слезы купелью, очищающею наши сердца, загрубевшие в нерадении и духовном разленении!

Лев Александрович, считая, что приоритет в экономическом развитии России должен отдаваться внутреннему рынку, уверен, что это возможно и при таком способе производства, который принято называть «капиталистическим». Тут Тихомиров вступает в заочную полемику с Карлом Марксом, который считал, что одним из коренных противоречий капитализма является противоречие между производством товаров, с одной стороны, и потреблением, вернее, платежеспособным спросом на товары, с другой стороны. Платежеспособный спрос ограничен в силу того, что часть создаваемой стоимости изымается капиталистом в виде прибавочной стоимости, и именно это изъятие порождает дисбаланс между предложением произведенных товаров и платежеспособным спросом на них. Единственный способ избежать так называемого «кризиса перепроизводства» – выбросить избыточную массу товаров на внешний рынок. Тихомиров называет подобные рассуждения классика марксизма большой абстракцией. Да, конечно, описанная в «Капитале» модель капитализма имеет право на существование. Но могут быть и другие варианты капитализма.

Соблазн следовать по пути английского капитализма, т.е. развивать обрабатывающую промышленность ради того, чтобы вывозить ее продукцию, у петербургской чиновничьей элиты велик по той причине, что такой путь позволяет быстро и значительно увеличить приток денег в казну государства. Но это соблазн, который невольно приводит к тому, что «финансовая экономия» оказывается выше «народной экономии» (выше я отметил, что эти два вида «экономий» заимствованы Тихомировым у Фридриха Листа). А это лишает страну долгосрочных перспектив экономического развития. России же надо строить экономическую политику, рассчитанную на века: «Людей чисто практических может привлекать мысль о том, что капитализм дает чрезвычайные удобства для увеличения государственных доходов. Против законности этой последней заботы, конечно, ничего нельзя возразить. Но, с другой стороны, нельзя и забывать: как ни важны интересы государственного казначейства, однако даже и с его точки зрения было бы неблагоразумно искажать правильное экономическое устроение страны из-за временного повышения казенных доходов. Нашему государству предстоит жить с русской нацией не год, не десяток лет, а вечно, и доходы нужны ему не только теперь, а и через сто, и через двести лет».

В первой беседе актер Николай Дупак вспоминает семью, детство и юность. Он рассказывает о крепком хозяйстве отца на Донбассе, которое стало причиной дальнейших несчастий семьи — раскулачивания и ссылки родителей на лесоповал в Архангельскую область. Николай Лукьянович описывает, как из школьного драмкружка он попал в Таганрогский театр, поступил к Юрию Завадскому в Ростовское театральное училище и прошел пробы у Александра Довженко на фильм «Тарас Бульба». Беседа завершается рассказом о дружбе с Сергеем Бондарчуком.

Тихомиров дает сверхдолгосрочный прогноз, согласно которому в будущем промышленность возникнет во многих странах и уголках Земли. И Запад утратит свои преимущества, которые он извлекал из обмена промышленной продукции на сырье: «Широкая постановка экономической политики на основе внешних рынков была возможна лишь до тех пор, пока существовала очень резкая разница в промышленном развитии Европы и остального мира. С тех же пор как сама Европа повсюду, по всем частям света, зародила очаги такого же могучего производства, былое разделение мира на страны промышленные и земледельческие с каждым десятилетием все более стирается». В последние десятилетия мы наблюдаем интересную картину: в странах Запада происходит де-индустриализация, а вот в некогда отсталых сырьевых и земледельческих странах наблюдается мощное развитие промышленности. Самый яркий пример второй группы стран – Китай. Сейчас на этот путь встает также Индия.

М.И. Драгомиров, анализируя ход исторического развития, совершенно естественно пришел к выводу: не в нашей воле устранить войну, следовательно: "Лучшая подготовка к ней - развитие чувств, совокупность коих составляет воинский дух; без него, не взирая на совершеннейшее вооружение, армия - подлое стадо, неспособное сопротивляться врагу и более опасное своим, чем чужим"[1]. Исходя из понимания того, что в бою приходится считаться не с одними потерями в людях и орудиях, но и с утратой порядка, мужества, доверия, сплоченности, внутренней силы и духа войск, справедливо считать, что "важнейшим военным элементом является человек; а важнейшим свойством человека - его нравственная энергия" [2]; и тогда "... победа будет, до известной степени, в руках той армии, в которой солдаты проникнуты решимостью добыть ее, хотя бы ценою собственной гибели, ибо тот только может победить, т.е. погубить другого, кто сам способен решиться на погибель" [3]. Справедливо критикуя Л.Н.Толстого по поводу его отрицания роли и значения военной науки и военачальника в вооруженной борьбе[4], генерал Драгомиров в очерке "Разбор "Войны и мира" спрашивал писателя и всех сомневающихся: "А воля, увлекающая сотни людей и внушающая им безграничную, собачью преданность к такому, как и они, человеку? А ум, способный воспринимать все впечатления с такою изумительной верностью, что по отдельным, разрозненным намекам он способен отгадать намерения противника, иногда во всем их объеме?" [5] Для него, человека военного, знающего войну не понаслышке, а по своему боевому опыту, понятно, что "для всякого рода гениальности требуется сильное развитие одной какой-либо, или нескольких, но далеко не всех сторон души человеческой" [6]. Он был глубоко убежден в том, что не случайности (влияния которых, конечно, нельзя отрицать), не отдельные герои или трусы решают исход боя и войны в целом, а все в военном деле "зависит от умения или неумения начальника поднять нравственный уровень своих войск до той степени, на которой они являются менее подверженными влиянию неожиданности" [7].

Первую часть данной статьи я завершил размышлениями Льва Александровича Тихомирова о соотношении экономической и финансовой политики государства. Финансовое ведомство руководствуется сиюминутными задачами, горизонт его видения не простирается далее одного года: собрать любой ценой налоги в казну и раздать эти деньги согласно утвержденной смете. Это и есть так называемая «финансовая политика». А вот экономическая политика должна охватывать вопросы и производства, и обмена, и распределения, и потребления. Также обеспечивать сбалансированное развитие всех отраслей и производств. А главное – она должна иметь видение на многие годы вперед. Очевидно, что экономическая политика должна доминировать над финансовой политикой.

В предыдущей статье о творчестве русского мыслителя Льва Александровича Тихомирова (1852-1923) я его представил как специалиста по государственному управлению, истории государства и права, рабочему вопросу, церковной истории и философии истории. И большую часть предыдущей статьи посвятил разбору его главного историософского труда – «Религиозно-философские основы истории». Почему-то никто из биографов и исследователей творчества Льва Александровича не упоминает, что он уделял немало внимания вопросам экономики. Тихомиров, конечно, не был профессиональным экономистом, но продемонстрировал незаурядные знания в этой сфере, а некоторые его наблюдения, касающиеся экономической жизни России, являются очень точными и глубокими.

Предвещания таких ужасных действий обнаруживались неоднократно на глазах у всех в последние годы нашей печальной действительности. Впрочем, конечно, прежде, чем они успели бы это сделать, сама Россия через какие-нибудь 25 лет после отмены самодержавия перестала бы существовать как целое государство, ибо, лишенная своей единственной нравственно объединяющей силы, она распалась бы на множество частей, начиная от окраины и почти до центра, и притом даже от руки таких народностей, о которых наши газетные писаки даже ничего и не знают, каковы, например, татары казанские, крымские и кавказские, так смело проявившие себя за последнее время. Такого распадения нетерпеливо желают наши западные враги, вдохновляющие мятежников, чтобы затем подобно коршунам броситься на разъединенные пределы нашего Отечества, на враждующие его племена и обречь их на положение порабощенной Индии и других западноевропейских колоний.

А человек, предлагай ему самые лучшие программы, он все испортит. Он и монархию испортил у нас, и республику испортил. Да что вы хотите? Он все испортит. Потому что его забыли. Его никто не перерождает. Ему никто не предлагает стать лучшим. Но предложить быть лучшим – это еще мало. Надо средства, надо силу. Мало ли кто мне что хорошего скажет. Но если он мне не поможет, я останусь на том же месте. Мне что-то говорят хорошее, предлагают. Но ведь предложение одно без реальной помощи, чтоб осуществить эту так называемую их хорошую программу, это ни к чему не приведет.

Биографию мыслителя описать весьма просто и одновременно сложно: окончил Керченскую гимназию (1870), учился в Императорском Московском университете, состоял в революционных организациях, был главным народовольческим теоретиком, далее эмиграция и духовное перерождение, возвращение в Россию, тридцатилетняя писательская работа, революция и смерть в Сергиевом Посаде. Такова внешне биографическая канва жизни Льва Тихомирова. Но перечисление событий в жизни настоящего мыслителя всё же не даёт нам понять его значение для Русского мира.

Бледнеет русский тип в образованных людях. Оторванным большею частью от деревни, то есть от земли и народа, развивающимся в городах, на руках обезличенных родителей, а то под надзором воспитателей или иностранцев или «всечеловеков», - откуда детям образованных классов набраться русского духа? Все меньше таких людей, о которых можно бы сказать, что в них жизненно бьется то, что всего лучше означить словами «вечно русское», - и люди чисто русского склада должны аукаться между собою как в дремучем лесу. И если еще что может сохранить нас от утраты нами нашего русского «образа и подобия» - это жизнь в Церкви, воздействие выдающихся созданий русской литературы и соприкосновение с мiром простых русских людей.

Каждый великий праздник в Церкви Христовой является как бы неким святым таинством, через которое изливается на души наши особая Божия благодать, особый дар Святого Духа. Если невозможно, по учению всех подвижников Церкви, чисто молиться с сытым чревом, то тем более невозможно без поста и сугубой молитвы духовно приобщиться к великим праздникам Пасхи, Рождества Христова, Успения Матери Божией. Значит, перед нами стоит крайняя необходимость готовиться к праздникам, как к великим Таинствам.

Свобода, какое чудное слово! Оно пленяет, очаровывает людей. Но многие не знают, в чем состоит свобода. Темная масса думает, что свобода предоставляет каждому делать все, что вздумается ему. Но может ли это быть? Если я имею право, например, отнять имущество у другого, то и другой имеет такое же право отнять у меня имущество мое. Если я имею право употребить насилие над другим, то и другой имеет право употребить насилие надо мною. Но что же может выйти из такой свободы? Постоянные драки, даже убийства, - для мирных, честных людей жизнь невыносимая! Очевидно, свобода не может состоять в насилии над личностью и имуществом, а в совершенно обратном: свобода должна ограждать каждого от насилия над личностью и имуществом его. Вот первое условие свободы.

Поистине «нам нужно было бы иметь тысячу уст, железный язык», и слово Златоуста, чтобы изобразить и оплакать все то слез достойное дело, которое совершилось на наших глазах, - все, что пережито нами в последние дни. Златословесный учитель вселенной, действительно, еще в сане священника, в своей родной Антиохии видел нечто, подобное тому, что мы пережили, и на скорбь народную отозвался тогда своим словом утешения и назидания. Но там было восстание народа против царской чести и видимое оскорбление ее ниспровержением царских статуй, у нас же случилось гораздо худшее: восстание одних граждан против других и кровопролитная братоубийственная внутренняя война. Те, кто призваны защищать родину и родной народ, вдруг соделались их палачами и мучителями; те, которых долг зовет поражать внешнего врага, уже четвертый год опустошающего государство, стали искать врага внутреннего и обратили оружие на мирных жителей нашего древнего града. Пред нами священный Кремль, кивот святынь народных, повержен и разрушен; пред нами святителя Николая образ во вратах Кремля, некогда чудесно сохранившийся даже при жестоком нашествии Наполеона, разбит и уничтожен на своем вековом месте, и останки его были попираемы ногами. И мы сейчас молимся в древнейшем нашем храме, который пощадила рука времени, но не пощадили орудия междоусобной брани. Целую неделю безмолвствовали наши храмы, молчали колокола, но говорили потрясающие гулом выстрелов пушки и орудия. Прекращена была здесь бескровная жертва - и тысячами приносились жертвы кровавые, человеческие кровожадному молоху, идолу ярости и злобы.

Такого устроения жизни, которое всем бы нравилось, нет и быть не может. И вот, если при этом отсутствует сознание долга, т.е. подчинения своей воли высшей воле, то эгоистические стремления людей всегда выльются в насилия и в стремление свергнуть неприятный строй и наладить свой приятный, выгодный и удобный. И вот, снова сила штыков, снова насилие, снова желание стать на место власти, - и новому правительству грозят несогласные с ним и повторяют по отношению к нему точь-в-точь все то, что оно сделало по отношению к старому. Опять видим - кровь, убийства, насилия. Опять все движение совершается, повторяем, на штыках, и разрешение вопроса предоставлено не правде, не совести, не нравственному закону, не сознанию долга, не соображениям блага ближних и родины, а исключительно удобствам отдельных лиц и грубой физической силе оружия, которая случайно окажется на той или другой стороне.

Лев Александрович Тихомиров, по праву считающийся выдающимся русским философом, историком и публицистом, был также, и, наверное, был, прежде всего, юристом – специалистом в области теории государственного права. Его знаменитая книга «Монархическая государственность» до сего дня является поистине самым фундаментальным научным трудом, посвященным вопросам формы государственного правления и, в частности, самодержавной монархии, как традиционному способу державного устроения России. В конце XIX – начале ХХ века так называемое «образованное общество», следуя своим отступившим от Бога западным учителям, расценивало любую власть как явление, принципиально противоречащее свободе, в лучшем случае как неизбежное зло. Именно в это время Л.А. Тихомиров выступил в защиту идеи государственности, причем государственности именно монархической.

Укрепляйте, развивайте, усовершайте добро, и тогда будет всего скорее гибнуть зло. Укрепляйте, развивайте, исполняйте положительный закон Божий, и тогда сам собою будет отходить в сторону карательный и отрицательный закон человеческий. На Законе Божием стройте школу, которую теперь так усиленно стремятся освободить именно от Закона Божия, на нем стройте воспитание народа, стройте основание всей жизни. Легкое дело: разорять и отрицать; этим и занято теперь наше время, наше поколение. Увы! - для того не требуется ни ума, ни таланта, ни нравственной зрелости. Но великое дело - понять, оправдать, усвоить, исполнить. Кто сотворит и научит, тот велий наречется в царствии Христовом. Так говорит евангелие. Этим сильно могло бы быть не наше только время, а всякое время, всякий народ, всякое общество. Здесь сила вечная.