Снится мне часто сибирский лес. Снится он мне зеленый, глухой, полный тайны своих непроходимых болот, «окон», с бездонной топью, прикрытых изумрудно-ярким мхом, над которым высится богун-трава, да лютик легкокорный. Снятся мне «чаруси» страшные, луга цветистые, что лежат как ковры бархатные, прикрывая трясину, медленно засасывающую каждого, чья нога ступит на них. Грезится мне лес сибирский и в его зимней красе, в «белом месяце», как старожилы январь называют. Деревья-гиганты все снегом окутаны, верхушки шатром раскинулись, сблизились и что полог темный над лесом поставили; ветер ровно застыл - не дохнет; стволы, что колонны мраморные, а сверху просвет-быть резцом прихотливо да тонко прорезан. Лужайки как сказка стоят. Солнце прорвет тяжелые тучи и розовым блеском, лаской холодной охватит поляны, и заиграют бриллиантами ледяные кристаллы, что на сучьях висят, заискрится снеговая пелена разноцветными звездами. Ни зверя не слышно, ни птица не шелохнется, ни ветка не хрустнет. И кажется, будто перед тобой, над тобой, за тобой замерла вся жизнь, и стоишь ты один очарованный в зачарованном царстве.

Зима стала вдруг; еще вчера не было признака снега, дул ветер, поднималась вода, к вечеру начали было палить пушки, а к ночи все стихло, замерло, точно притаилось, с помутневшего неба полетели широкие, ватные хлопья, затем разрядились, закружились в воздухе миллионами беленьких звездочек, и пошел настоящий, ровный снег, к утру прихватил порядочный мороз, и, когда Наталья Алексеевна проснулась и, зябко кутаясь во фланелевый, розовый халат, подошла к окну, она ахнула, и ее бледное личико осветилось, согрелось веселой улыбкой. Санный путь был готов. На оконных стеклах мороз начертил географические карты невиданных земель с фантастическими скалами, лесами и дорогами; сквозь эти узоры в комнату глядело солнце, посылая розовые лучи в ее глубь до самой кровати, широкой, белой, в которой должна была теряться такая детски-тоненькая женщина как Наталья Алексеевна. Задетая розовыми лучами солнца, молодая женщина вырисовывалась теперь отчетливо и как-то трогательно точно забытая, брошенная всеми, одна, среди роскошной громадной спальни, по углам еще погруженной в темноту.

Святки в нашей пустынной деревеньке, занесенной снегом от всего мира Божьего, и не ведавшей даже по слуху ухищренных утех городской жизни, - были тем же, чем были для юного человечества его веселые игры в счастливых рощах Олимпии. Когда простое детское сердце питается здоровою пищею деревенских впечатлений, в нем долго не угасает наивная свежесть чувств, в которой вся радость бытия. Все в миpе кажется ему «добро зело», все ново и прекрасно, потому что нов и прекрасен сам глаз, отражающий мир. Потускнеет он, когда погрузится глубже в жизнь, когда узнает одно за одним все ее терния испытания... Только в неведении счастье. Эта философия старее всякой науки и тверже всякой науки. С нее начинается легенда мира, и каждый из нас, рефлектирующих и анализирующих сынов ХIХ-го века, кончает ею.

Поставил на полку последний том дневников Пришвина - восемнадцатый! Михаил Михайлович умер 16 января 1954 года. 15-го сделал последнюю запись: "Деньки, вчера и сегодня (на солнце -15), играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым".

В день праздника Богоявления – Крещения Господня, всякому православному христианину не лишнее вспомнить о другом крещении, о том крещении, которое совершено было над каждым из нас, православных христиан, крещения, в котором каждый из нас дал устами своих крестных родителей обещание Богу в том, что он будет всегда отрекаться от Сатаны и дел его и будет всегда соединяться, «сочетаться» со Христом.

Экранизация двухсерийного спектакля «Чеховские страницы» по одноактным пьесам и рассказам А.П.Чехова: «Канитель», «Лекция о вреде табака», «Юбилей», «Печенег», «Рассказ госпожи N.N.«, »Лебединая песня» . П. Массальский, М. Прудкин, А. Степанова, А. Кторов и др.

/просто старый хороший фильм о борьбе за сохранение уссурийского тигра, первая (и главная) роль в кино замечательного русского актера Юрия Викторовича Беляева/

...

«Дело Сухово-Кобылина» — четырёхсерийный исторический телефильм режиссёра Леонида Пчёлкина, посвящённый судьбе русского драматурга А. В. Сухово-Кобылина, в том числе его уголовному делу и истории создания его первой пьесы. Сюжет: долгое время Сухово-Кобылин находился под следствием по обвинению в убийстве и едва не попал на каторгу. Трагические жизненные обстоятельства наложили отпечаток на личность Александра, а также обратили его к литературному творчеству. В тюрьме, чтобы отвлечься от мрачной действительности, он написал свою первую пьесу. В ролях: Юрий Беляев, Елена Яковлева, Людмила Чурсина, Юлия Меньшова, Иннокентий Смоктуновский, Александр Абдулов, Александр Калягин, Михаил Ульянов и другие.

Юрий Соломин , Елена Гоголева , Иван Любезнов, Никита Подгорный

Драма. Режиссер: Михаил Царёв, Виктор Рыжков. В ролях: Руфина Нифонтова, Юрий Аверин, Виктор Коршунов, Ирина Купченко и др.

К 195-летию композитора

...

Много ли, мало ли мы молимся, но мы должны помнить, что минуты молитвы – главные минуты в нашей жизни, и никоим образом нельзя это время, эти минуты занимать чем-то другим. И только тогда, когда человек все церковное, все к Богу и к Церкви относящееся будет ставить на первое место, только тогда он сможет жить и действовать, как истинное чадо Церкви, как настоящий православный христианин, и только тогда у него, как говорил о. Иоанн Кронштадтский, «все встанет на свое должное место».

Неудивительно, что к этой святыне в Старой Руссе, особенно почитаемой рушанами, привел нас Ф.М. Достоевский. Георгиевская церковь, в которой хранится эта святыня -чудотворная икона Божией Матери, именуемая «Старорусской», – находится неподалеку от дома, который снимала семья Достоевских.

В статье рассматривается проблема преемственности писателей-«деревенщиков» по отношению к Ф.М. Достоевскому в их принадлежности к явлению почвенничества. Такое утверждение является общим местом в современном литературоведении и массовом сознании. В настоящей работе предлагается кардинальный пересмотр подобного представления. В проблемном поле автор выделяет два принципиальных момента. Первый момент — устоявшаяся идеологема непрерывности истории, представления о времени как о линейном процессе, несущем прогресс. Господство этой идеологемы в советскую эпоху порождало негативное отношение к патриархальности в комплексе с национальным и религиозным — православным — началом российского общества. Концепции линейности времени автор противопоставляет его цикличность, имея в виду как земледельческий цикл, так и православный календарь. Слово «крестьянин» этимологически восходит к слову «христианин». Христианство, синоним слова «крестьянство», есть второй принципиальный момент проблемного поля. Русская деревня и русское крестьянство, которым посвящено творчество писателей-«деревенщиков», в силу внутриполитических причин оказались лишены своего организующего начала, своей «почвы» — христианства. Поэтому судьба деревни в произведениях «деревенщиков» являет не прогресс, но поминки по деревне, а введенный в обиход термин «неопочвенничество» обнаруживает отрыв от базовых основ почвенничества.

Какъ-то разъ, среди руинъ разгромленной Германіи, въ длительной бесѣдѣ отводили мы душу. Всѣ мы перебывали между молотомъ и наковальней и спаслись только чудомъ. А въ такомъ случаѣ всегда беретъ верхъ мистическое начало. — Въ были о Павловскомъ гобеленѣ, которую я разскажу, — началъ одинъ изъ насъ, — нѣтъ ни тѣни преувеличенія… — Съ юныхъ лѣтъ моих и до настоящихъ сѣдинъ Императоръ Павелъ Первый былъ моимъ особымъ культомъ. Помните мои “Павловскія” стѣны, сплошь увѣшанныя рѣдкими гравюрами чуть ли не со всѣхъ портретовъ Императора-Мученика? Помните его портретъ-унику въ рамѣ моренаго дуба, въ формѣ его Преображенскаго Лейбъ-Гвардіи полка, съ Мальтійской цѣпью на груди — послѣдній портретъ, написанный съ Него лично за годъ до кончины? И складень изъ двухъ снимковъ съ Павловскаго гобелена, подъ Спасомъ Нерукотвореннымъ, въ святомъ углу, въ отблескѣ алой лампады?…

Въ за́лѣ былъ разли́тъ мягкій свѣтъ. Въ луча́хъ догоравшаго заката, казалось, оживали библейскіе мотивы на расшитыхъ зо́лотомъ и серебромъ гобеле́нахъ. Великолѣпный паркетъ Гваре́нги блестѣлъ своими изящными линіями. Вокругъ царили тишина и торжественность. Пристальный взоръ Императора Паνла Петровича встрѣтился съ кроткими глазами стоя́вшаго предъ Нимъ монаха А́веля. Въ нихъ, какъ въ зеркалѣ, отражались любовь, миръ и отрада. Императору сразу полюбился этотъ, весь овѣ́янный смиреніемъ, посто́мъ и молитвою, загадочный и́нокъ. О прозорли́вости его уже давно шла широкая молва. Къ его ке́ліи въ Александро-Невской Лаврѣ шелъ и простолюдинъ, и знатный вельможа, и никто не уходилъ отъ него безъ утѣшенія и пророческаго совѣта. Вѣ́домо было Императору Паνлу Петровичу и то, какъ А́вель точно предрекъ день кончины Его Аνгустѣйшей Роди́тельницы, нынѣ въ Бо́зѣ почива́ющей Государыни Императрицы Екатерины Алексѣевны. И вчера́шняго дня, когда рѣчь зашла о вѣ́щемъ А́велѣ, Его Величество повелѣ́ть соизво́лилъ – завтра же наро́чито доставить его въ Га́тчинскій Дворецъ, въ ко́емъ имѣлъ пребываніе Дворъ.

Ныне мы прославляем Животворящий Крест. Не лишне, братие, вспомнить о том, как Церковь, как святые отцы и наставники благочестия, учат нас смотреть на Животворящий Крест и на несение креста.