Материал любезно предоставлен автором Андреем Кручининым для “Белого Приморья”. Статья про эвакуацию Камчатки была в 2012 году опубликована в Ежегоднике Дома Русского Зарубежья.

Трения между поляками и русскими, обострившиеся в последнее время, нередко вызывают недоумение. Мол, непонятно, что же эти народы не поделили. При этом их же представители с трудом могут объяснить, в чём причина этих трений. Русские, сталкиваясь с польской озлобленностью, обыкновенно ссылаются на старый образ из крыловской басни про собачку Моську, которая, «знать, сильна, что лает на слона!». Поляки же пускаются в рассуждения о «ценностной пропасти» между двумя культурами и объясняют озабоченность русским вопросом некой «российской угрозой», которая постоянно нависает над их страной. При этом ценностями русской культуры называют то, что в самой русской культуре имеет, обыкновенно, выраженно негативное восприятие. Оба объяснения слабы, так как представляют односторонний взгляд, притом ещё и оскорбительный для другой стороны. Глубинная же причина ситуации ими никак не затрагивается: они описывают не основания для конфликта, а лишь выводы из него.

Это дочь Пушкина, Мария Александровна Пушкина – Гартунг. В 1919 году она умерла от голода.Умерла в полном одиночестве, в маленькой комнатке, которая находилась в Москве в переулке Собачьем, в возрасте 86 лет. В "страшный" (по - цветаевски) 1919 год...Власти приняли решение о пенсии для нее, но так долго совещались, что Мария Александровна не дождалась. Первая пенсия пошла на её похороны.

О Вере Васильевне Ловзанской, инокине Серафиме, келейнице «подпольного» епископа Варнавы (Беляева). В день ее именин хочется рассказать о ней тем, кому не посчастливилось ее знать

Князь Дмитрий Михайлович Пожарский отличался отвагой, мужеством, умом, верностью слову и бескорыстием. Эти качества прославили его в веках, но помешали занять престол.

Со дня своего прибытия в полк, фельдшер-доб­роволец, находясь при 7-й роте, в высшей степени добросовестно исполнял свои специальные обязанности как на походе, так и в бою, причем не только в роте, к которой был причислен, но и везде, где только он узнавал, что нужна медицинская помощь. Все тя­гости походной боевой жизни названный фельдшер-доб­роволец нес наравне со строевыми нижними чинами, часто подавая пример выносливости, хладнокровия и бодрости духа.

Генерал от кавалерии Павел Николаевич Шатилов (1881-1962) происходит из старинного дворянского рода. Его дед, генерал от инфантерии Павел Николаевич Шатилов (1822-1887), воевал на Северном Кавказе, в Закавказье, за штурм  Карса в 1877 г. Высочайшим указом был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени, умер в должности командира 15-го армейского корпуса после падения с лошади во время военного смотра. Отец Павла Николаевича Шатилова-младшего генерал-лейтенант  Николай Павлович Шатилов  (1849—1919) с 1875 г. воевал и служил в основном на Кавказе, с 1907 г. помощник по военной части Наместника Его Величества на Кавказе (второе лицо в иерархии кавказских сановников), с 1913 г. член Государственного Совета.

Теперь же нет у колхозников никаких материалов для всех этих перечисленных кустарных работ: ни пеньки, ни лык, ни замашек, ни волны, ни овчин, ни кожи. Поэтому не работают теперь ни прялки, ни ткацкие станки. Они валяются на чердаках и гниют... Не ходят по колхозным селам и бродячие ремесленники. Совет­ская власть прикрепила каждого труженика или к колхозу, или к фабрике, или к промысловой артели. И поэтому нет теперь у колхозников ни самотканого белья, ни самодельной обуви и одежды. А советские государственные фабрики выпускают на рынок одеж­ду и обувь в таком мизерном количестве и по такой дорой цене, что для колхозников фабричная обувь и одежда стали недоступны. Поэтому колхозники вынуждены теперь ходить в отрепьях, оде­ваться, как нищие.

Целесообразно и разумно было бы не преодолевать следствия, а устранить причину всех рукотворных бед, обрушившихся в течение многих десятилетий на русский и братский народы. Истинная же причина всех бед скрывалась и скрывается в самой утопии «светлого будущего», которое любой ценой, включая массовое кровопролитие, якобы стремились приблизить сначала большевики, а потом и их приемники. Но понять эту земную истину не смогли ни полуобразованные «гениальные вожди», затеявшие и осуществившие государственный переворот в великой России, ни их последователи, не обремененные ни фундаментальными, ни историческими, ни философскими знаниями, вооружившись которыми вполне возможно было бы избежать величайшей в мире народной трагедии с десятками миллионов человеческих жертв.

Детство Коли прошло на Днепре; по его собственным словам, он «вырос на песнях о «Варяге» и «Стерегущем» и на рассказах участников обороны Порт-Артура». Николай Всеволодович много десятилетий спустя вспоминал: “Война 1914 года застала меня во 2-м классе среднего учебного заведения, русская революция ― в 5-м классе. Дальше пошли восстания против большевиков, скрывания и, наконец, уход в Добровольческую армию. Тогда были написаны первые стихи о Белом движении, но они так и затерялись в годы Гражданской войны. Только после эвакуации из Крыма, оторванный от близких и Родины, я попал в дебри Словении. Здесь был размещен наш Кадетский корпус в бывшем Австро-Венгерском лагере для военнопленных. В долгие зимние вечера тоска по семье и Родине заставила меня серьезно заняться стихами”.

В Соловецком концентрационном лагере я пробыл почти два года из трех назначенных мне обычных лет каторжных работ. 14 июля 1929 года соловецким пароходом наш громадный этап (600 человек) переправили в Кемь, где находится Управление Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН). Мне было назначено три года ссылки в Нарымском крае, куда меня вместе с другими и направляли. Перед отправлением из Соловецкого лагеря меня в двенадцатой роте избили конвойные за отказ идти на поверку утреннюю, на что я, как освобожденный от каторжных работ, уже имел право. Конвойные выполнили приказ помощника командира двенадцатой роты Алексеева. В Кеми я попал со всем этапом на Попов остров в первую карантинную роту. Что там делалось... невозможно сполна и представить. И Голгофская часовня, и Голгофская больница, и Капорская командировка в Соловках совершенно бледнеют перед тем безобразием, какие творятся на глазах УСЛОНа. Рота переполнена до отказа «шпаной» и освобождаемыми. «Шпана» — это уголовники: воры, насильники, грабители, убийцы, поджигатели.

Именно в широком распространении искусственной «украинской мовы» надеялись сепаратисты почерпнуть «доказательства» существования отдельно го «украинского народа». Хотя, беря во внимание тогдашнюю ситуацию, трудно себе представить более нелепое и глупое начинание, причем заведомо обреченное на провал. Так и воспринималась эта затея современниками с самого начала деятельности «украинской власти».

Простая дорожная кибитка безо всякой охраны катила по крутым дорогам Кавказа в направлении Тифлиса. В облачённом в чёрную черкеску без погон человеке с обветренным, сумрачным лицом трудно было узнать личного друга Шаха, богача и «колдуна» Самума. Между тем, это был именно он. И ехал он прямиком от двора Шаха, из Тегерана, где совсем недавно разыгралась кровавая драма, до сих пор стоявшая пред глазами путника.

Сегодня тех, кто в 1920 году ушел из России с оружием в руках, уже единицы. Самым молодым из них около девяноста лет.[7] Основной контингент РОВСа – это те, кто надел русские погоны уже в Зарубежье. В основном это члены Общества Галлиполийцев, Союза Дроздовцев, Союза чинов Русского Корпуса, который в 1988 году вошел в РОВС в полном составе. В настоящее время задача дать достойную и надежную смену этому поколению есть важнейшая и первоочередная для Русского Обще-Воинского Союза.

Что же касается идейных позиций РОВС, то и сегодня, по прошествии семидесяти лет, они остаются неизменными, будучи однажды определенными словами основателя и первого Вождя Русского Обще-Воинского Союза, генерал-лейтенанта, барона Петра Николаевича Врангеля: «С оставлением Армией родной земли борьба приняла новые формы. Эта борьба продолжается и поныне и будет продолжаться, пока не падет ненавистная русскому народу власть».

Между тем органы госбезопасности Советской России планировали продолжение борьбы с представителями Белого движения и после окончания гражданской войны. Они не без основания считали, что часть наиболее активных русских офицеров и в эмиграции продолжит борьбу за свержение Советской власти (тем более, что и экономическое положение Советской России в начале 20-х годов находилось в крайне бедственном состоянии).
 

Первые годы после окончательного установления советской власти в Крыму осенью 1920 г. в истории полуострова в ХХ столетии являются одними из наиболее страшных. С приходом большевиков начался красный террор, жертвами которого стали не только военнослужащие Русской армии генерала Петра Врангеля, но и гражданское население. Точная цифра расстрелянных, пожалуй, никогда не будет известна. Бесспорно одно – счет шел на многие тысячи. Волна насилия спала только весной 1921 г. Но следом за тем на крымскую землю обрушилось новое ужасное бедствие.

...

Время давно уже успело произнести свой приговор над героями Белого Движения, не только оправдав их дело, но и увенчав его заслуженной славой. Среди них имя генерала Врангеля занимает исключительное положение. Он обладал выдающимися общими и особенно военными дарованиями, из коих самым блестящим был присущий ему талант вождя. Вождь, как показывает самое его слово, есть тот, кто призван идти впереди других и вести их за собою.

Войны не вспыхивают внезапно, даже вероломные. Чаще костер сначала тлеет, набирает внутреннюю силу, а потом вспыхивает – начинается война. Тлеющим костром для русско-турецкой войны 1977-78 г.г. были события на Балканах.