Православный человек не может идейно солидаризоваться с экуменизмом. Это — отказ от самой идеи Православия. Никакие идеологические выверты не способны не только упразднить этой реальности, на даже смягчить ее. Даже принцип т.н. церковной икономии здесь не может быть призван на помощь, ибо “икономия” диктуется снисходительностью к человеческим немощам, а не противлению Истине, намеренному ее отрицанию, сознательному ходу от нее, что как раз налицо в экуменическом движении.

Леченье наших душ! - ничего нет для нас важнее теперь, после всего отжитого, после нашего всежизненного участия во лжи и даже злодействах. Поколения старшие, быть может, уже и не успеют с этим, но с тем большей ревностью и самоотверженностью мы должны заняться воспитанием наших детей, чтобы выросли они по чистоте несравнимы с нашим падшим обществом. ШКОЛА - это ключ в будущую Россию! А такая задача - худым родителям и воспитателям вырастить добрую смену, - противоречива, сложна, не в одну волну решается, бессчетных усилий потребует: всю систему народного просвещения надо пересоздать и не отбросными, но лучшими силами народа. На то пойдут и миллиардные затраты - и взять их надо за счет трат наших внешних, ненужных, хвастливых. Надо перестать выбегать на улицу на всякую драку, но целомудренно уйти в свой дом, пока мы в таком беспорядке и потерянности.

За двадцать лет (1894—1914) население ее увеличилось на 40%; урожай хлебов возрос в одной европейской России на 78%; количество рогатого скота возросло на 64%; количество добываемого угля увеличилось на 300%; нефти — на 65%, площадь под свекловицей — увеличилась на 150%, под хлопком — на 350%; железнодорожная сеть возросла на 103%; золота в Государственном Банке прибавилось на 146%. Бюджет Министерства Народного Просвещения увеличился на 628%, число обучающихся в низших учебных заведениях возросло на 96%, в средних — на 227%, в университетах — на 180%. Россия бурно строилась и расцветала; темп этого строительства значительно, иногда во много раз, опережал рост населения и мог соперничать с темпами Канады. Каждое следующее поколение имело бы все лучшие и лучшие условия жизни. Главный и труднейший из ее внутренних вопросов, — аграрный, — мирно разрешался. Помещичьи хозяйства, поскольку они были нежизнеспособны, таяли и скупались, при содействии государства, крестьянами. Перед самым началом революции крестьяне составляли около 80% всего населения страны. И вот, 79% земель сельскохозяйственного назначения принадлежало трудовому крестьянству2, и только 21% этих земель можно было причислить к «капиталистическому» землевладению. В то же время великая аграрная реформа Столыпина постепенно, но чрезвычайно успешно рассасывала хозяйственно и психологически — застойную сельскую общину, укрепляя в крестьянстве личную собственность на землю, насаждая хуторское землевладение и развязывая великие запасы творческой инициативы во всей России3. Итак, Россия шла на всех парах к великому подъему и расцвету. Этот подъем был сорван войной и революцией. В чем же причины этого срыва?

Самым главным качеством офицера остается чувство долга, которое больше и лучше всего заставляет человека как приобретать необходимые ему познания, так и работать над своим характером. Люди, стремящиеся к богатству или к достижению известности, не могут понять подчинения своих личных интересов чувству долга, что нередко равносильно самоотречению. В этом ничего нет удивительного, ибо сознательное отречение от собственных интересов или даже подчинение их высшей идее долга есть подвиг, который далеко не всем по плечу. Совершение этого подвига добровольно берет на себя весь командный состав армии, т. е. весь корпус офицеров.

Будущность русского самодержавного государства зависит от многих вопросов, прямо и косвенно предлежащих от­ветственности, и решению правительства.

Но есть один вопрос, главнейший, от которого вопросы быть или не быть Русскому государству зависит непосред­ственно.

Вопрос этот народная школа.

Вопрос этот важнейший вопрос для Русского народа, и важнейший вопрос для русского правительства. От малейшего уклонения этого вопроса в неправую сторону зависит участь всего государства.

Для того, чтобы увидеть будущую Россию и верно пойти ей навстречу, мы должны глубоко вдуматься и вчувствоваться в русское историческое развитие, как бы подслушать законы и формы русского национального бытия и сделать соответствующие выводы. Эти выводы будут приблизительно таковы.

Торжественно празднуем, дорогие братья и сестры, рождество Пресвятой Девы Марии от неплодных родителей, благочестивых Иоакима и Анны. С первых веков христианской веры святая Церковь установила этот праздник. Празднуемое событие - рождение Богоизбранной Отроковицы – принесло радость всему миру, ибо Богочеловек Христос Иисус, воссиявший из Нее, разрушил проклятие Божие, тяготевшее на преступном и окаянном роде человеческом и низвел на него благословение Божие, и, поправ всеродную смерть, даровал людям жизнь вечную. Так уясняет святая Церковь причину настоящей радости.

России какими бы то ни было способами нужно быстрое воскресение ее нравственных и материальных сил. Нация какими бы то ни было способами и воздействиями должна быть двинута на упорный, всесторонний труд – экономический, умственный, организаторский. Страна опустилась нравственно: ее должно поднять духом. В отношении знаний она последние годы растеривает и те крохи, которые было успела накопить: необходимо возбудить усиленную умственно-образовательную работу. Наша техника отстала: ее нужно быстро поднять. Страна обеднела за годы смут: нужно оживить труд земледельческий, промышленный, торговый. Нужно всеобщее национальное усилие, какое спасло Россию во времена Петра. Вот, конечно, сущность задачи, нам предстоящей. Сами по себе учреждения, как бы они ни были хороши теоретически, не имели бы никакого значения, если бы не явились орудием возбуждения и концентрации всенародного усилия к возрождению. Но достаточно окинуть общим взглядом всю широту предстоящего нам национального труда для того, чтобы понять немыслимость его совершения без помощи таких государственно-общественных учреждений, которые были бы сообразны с целями нации и давали бы помощь национальной работе, а не задерживали ее. Действительно, что нам нужно сделать? Нужна поистине всеобъемлющая программа действий.

Сероглазая женщина с книжкой присела на койку
И, больных отмечая вдоль списка на белых полях,
То за марлей в аптеку пошлет санитара Сысойку,
То, склонившись к огню, кочергой помешает в углях.

Рукавица для раненых пляшет, как хвост трясогузки,
И крючок равномерно снует в освещенных руках,
Красный крест чуть заметно вздыхает на серенькой блузке,
И, сверкая починкой, белье вырастает в ногах.

Я всё стою на том, что в европейском периоде нашей истории огромную роль играла деликатность. Ведь из этих европейцев наших так много людей честнейших, смелых, людей чести, хоть и чужой, усвоенной, хоть и не понимаемой, может быть, самим-то рыцарем, потому что всё же это европейская для него тарабарщина, но всё же чести, - людей, которые лично себе на ногу наступить не позволят. Ну как же прямо так-таки и назвать их лакеями? Нет, деликатность заела нас, а не лакейство. Опять-таки, разумеется, перед Европой деликатность: у себя дома мы свое наверстаем.

Ничего нет в этом мире отвратительнее неблагодарности, ничего нет оскорбительнее и душепагубнее ее. Ибо что может быть отвратительнее, чем поведение человека, когда он замолчит и замнет сделанное ему доброе дело? А что же тогда более мерзко, чем то, когда человек отвечает на милость немилостью, на верность — неверностью, на честь — бесчестьем, на доброту — насмешкой. Подобная неблагодарность черною тучей встает между неблагодарным, с одной стороны, и пречистым Оком небесным — с другой, ибо Оно есть сам свет без примеси тьмы и само благо без примеси зла.

Такое лукавое извращение нашей истории даже не сразу понимается, настолько не ожидаешь его. Сперва с дутым академизмом прослеживается "история" злосчастного бессмертного мессианизма, который, однако, почему-то пребывал в России не всегда: два века (с XV по XVII) наличествовал, потом два века отсутствовал, потом в XIX веке опять возник (будто бы "захватывал интеллигенцию" - кто помнит такое?), в революцию прикинулся "пролетарским мессианизмом", а в последние десятилетия совлёк маску и снова открылся как русский мессианизм. Так на пунктире, в натяжках и перескоках, идея Третьего Рима вдруг выныривает в виде... Третьего Интернационала! С ненавидящим настоянием по произволу извращается вся русская история для какой-то всё неулавливаемой цели - и это под соблазнительным видом раскаяния! Удары будто направлены всё по Третьему Риму да по мессианизму, - и вдруг мы обнаруживаем, что лом долбит не дряхлые стены, а добивает в лоб и в глаз - давно опрокинутое, еле живое русское национальное самосознание.

Мечта “экуменизма” подменила реальность Церкви, открывшуюся было протестантскому сознанию. Эта мечта, обманно оправдать новую направленность сознания, тут же утопила благие — истинно благие! — порывы в тумане утопического переливчатого, сочетавшего в себе все оттенки всего возможного, “панхристианства”. В итоге этой подмены создались условия, в которых европейский протестантизм оказался перед лицом Православия, теперь обстоятельно и “объективно” сочувственно научно изучаемого — нечто созвучное “обновленчеству”, в России приобретшему такую оправданно плохую славу. То богословское направление, господствовавшее в нашем отечестве, которое обратило западную школу на соответствующую трактовку Православия, естественно нашло общий язык с западным устремлением к Православию, открыв тем самым легкую возможность Западу усвоить Православие не подлинное, а уже “адаптированное” для западного сознания.

Национальная духовная культура творится из поколения в поколение не сознательной мыслью и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением всего человеческого существа; и прежде всего, инстинктом и бессознательными, ночными силами души. Эти таинственные силы души способны к духовному творчеству только тогда, если они озарены, облагорожены, оформлены и воспитаны религиозной верою. История не знает культурно-творческого и духовно-великого народа, пребывавшего в безбожии. Самые последние дикари имеют свою веру. Впадая в безверие, народы разлагались и гибли. Понятно, что от совершенства религии зависит и высота национальной культуры.

«Числом побольше, качеством похуже» — этот исповедовавшийся у нас лозунг был одной из причин гибели русской Армии. По-моему, лучше иметь мало офицеров, но зато превосходного качества, и вообще, — небольшую, проникнутую патриотическом духом, подвижную, активную, полную самоуверенности и дерзновения Армию, чем огромные, равнодушные, пассивные, лишенные веры в себя и в успех полчища.

...если наши школы, мало-помалу развиваясь и усовершенствуясь, возвратят нам нашу русскую старую добрую се­мью с детьми, любящими Бога, свое Отечество и свою семью и свой труд, – Россия спасена.

Россия должна прежде всего почувствовать сердцем и волею, а затем восстановить и организовать на деле — свое духовное единство.

Он возвратил свой жар душевный
Из обагренных кровью мест.
Сиял торжественно и гневно
На нем Георгиевский крест.

Глаза орлиные глядели
Куда-то в сердца глубину.
Он мне сказал: «На той неделе
Я возвращаюсь на войну.

С военных птиц ширококрылых
Мы будем молнии метать.
Ведь, если я ходить не в силах,
Зато могу еще летать.

Только во имя своей великой общечеловеческой миссии Русский народ может требовать себе руководительства другими народами и тех материальных условий, которые для этого необходимы. Те требования, которые может и должен предъявлять Русский народ, налагают на него великие обязанности попечения и справедливости. Он – не из тех опекунов, которые пользуются своими правами для того, чтобы обобрать отданных в зависимость от него. Люди, которые этого не понимают и не чувствуют, – думают и живут не по-русски. Это не мы им говорим, а целый сонм русских мыслителей, деятелей, вникавших в идею жизни своего народа. Если мы любим Россию, если мы готовы при надобности стереть с ее дороги всякого врага и супостата с радикализмом Грозного, Петра Великого, Муравьева Виленского и графа Евдокимова Кавказского, то только потому, что велика и для всего рода человеческого необходима господствующая роль нашей нации. Не будь этого, мы бы не смели требовать для русских ни на волос чего-нибудь больше, чем для всякого другого народа. Если Россия откажется работать на пользу всеобщую, она теряет все свои права мировой нации.

Самые подлинные паразиты – мошенники мысли и родинопродавцы – прикинулись друзьями трудового народа и, купленные немецкими деньгами, во время борьбы за отечество бросили в его темную усталую душу дьявольски-искушающую мысль, что борьба за родину есть выдумка владык, что германский народ не хочет войны, что оружие надо бросить, – и сам собой придет мир, благоденствие, обилие хлеба и всяких жизненных припасов. Усталая душа серых бойцов поверила и, отравленные лестью продажных иуд, они бросили защищать отечество, оставили на произвол судьбы Россию, огромные, созданные народным трудом средства. Заглушая стыд бессмысленным пустословием, разошлись серые шинели по домам, но вместо мира, спокойной работы и хлеба, получили новую войну – гражданскую, по бессмысленности, опустошительности и жестокости превосходящую всё доселе виденное. С первого же дня переворота крайние социалистические листки вопияли о необходимости этой войны во имя нового общественного порядка, дающего людям якобы свободу, равенство, братство, земной рай… И вот мы теперь – живые свидетели этого мира, братства, равенства, всеобщего благоденствия и земного рая.