В настоящем своем положении мы, русские, в высшей степени слабы. Заботиться теперь о том, чтобы евреям не было от нас какого-нибудь притеснения, – это очень походило бы на размышления овцы о том, как ей не обидеть чем-нибудь бедного волка. Независимо от степени своих прав евреи забивают нас во всем. Они захватывают все отрасли труда, – конечно, выгодного, – захватывают интеллигентные профессии, захватывают печать и через ее посредство становятся господами общественного мнения. Их величайший грех перед Россией – первенствующая роль в революции, изуродовавшей Россию, – отдал в их руки радикальные партии, которые господствуют в нашем политическом мире и особенно в Государственной Думе. Фактическая сила еврейства в России вообще громадна, и всякое увеличение их прав ведет вовсе не к «равноправию», а к господству евреев над Россией и русскими. Может ли в таком положении решать еврейский вопрос тот, кто сколько-нибудь заботится о своем собственном народе? Если бы предположить, что Россия навсегда рухнула, утратила свое самосознание, потеряла способность жить сообразно своей собственной психологии, то у нас не стоило бы, пожалуй, ни о чем особенно заботиться. Такая страна была бы осуждена на самое жалкое будущее, и, стараясь быть «перекопией с копии» разных «передовых стран», все равно обречена была бы на порабощение другими народами, – евреями или кем другим. Если бы вера в способность России к великому мировому житию была окончательно опровергнута фактами, то небольшая разница – как и от кого нам погибать.

55 лет назад, 30 августа 1961, в Сиднее (Австралия)скончался Владимир Александрович ПЕТРУШЕВСКИЙ (1891- 1961), яркий поэт Русского зарубежья, учёный-вулканолог, горячий патриот России. Он верил, что когда - нибудь его стихи прочтут в России...

…Армия, которую мы любим, стала идеей: но не безжизненной и абстрактной. Она стала идеей, которая всегда может претвориться в жизнь. И с этой великой и дорогой нам идеей – тесно связан тот материальный остов, который воплотился сейчас в Русский Обще-Воинский Союз.

РОВС есть отражение этой Армии. Слабое, несовершенное, – но всё же отражение; эмбрион, который должен вырасти; кристалл, который должен обрасти кристаллами. На этом остове мы должны упражнять свою готовность к подчинению, укреплять свою любовь к боевому товариществу, выращивать свою волю к жертвам. РОВС не есть цель, но есть единственный путь.

И ты желаешь от меня описания Москвы, любезнейший друг, – вещи совершенно невозможной (для меня, разумеется) по двум весьма важным причинам. Первое – потому, что я не в силах удовлетворить твоему любопытству за неимением достаточных сведений исторических и пр. и пр., которые необходимо нужны, ибо здесь на всяком шагу мы встречаем памятники веков протекших, но сии памятники безмолвны для невежды, а я притворяться ученым не умею. Вторая причина – леность, причина весьма важная! Итак, мимоходом, странствуя из дома в дом, с гулянья на гулянье, с ужина на ужин, я напишу несколько замечаний о городе и о нравах жителей, не соблюдая ни связи, ни порядку, и ты прочтешь оные с удовольствием: они напомнят тебе о добром приятеле.

И ты желаешь от меня описания Москвы, любезнейший друг, – вещи совершенно невозможной (для меня, разумеется) по двум весьма важным причинам. Первое – потому, что я не в силах удовлетворить твоему любопытству за неимением достаточных сведений исторических и пр. и пр., которые необходимо нужны, ибо здесь на всяком шагу мы встречаем памятники веков протекших, но сии памятники безмолвны для невежды, а я притворяться ученым не умею. Вторая причина – леность, причина весьма важная! Итак, мимоходом, странствуя из дома в дом, с гулянья на гулянье, с ужина на ужин, я напишу несколько замечаний о городе и о нравах жителей, не соблюдая ни связи, ни порядку, и ты прочтешь оные с удовольствием: они напомнят тебе о добром приятеле.

С тех пор, как существуют мир и время, все народы на земле веровали, что есть мир духовный, что есть духи невидимые. Но многие народы обманывались в том, что приписывали злым духам большую силу, чем добрым и со временем злых духов провозгласили богами, воздвигали им храмы, приносили жертвы и молитвы и во всем полагались на них. Со временем многие народы полностью отошли от веры в добрых духов, оставшись только с верою в злых духов, или жестоких богов, как они их называли; так что этот мир был похож на ристалище людей и злых духов. Злые духи все более и более мучили людей и ослепляли их, чтобы люди полностью стерли из своей памяти представление о Едином благом Боге и о данной Богом великой силе добрых духов.

Братья, что это значит, что Церковь кончину Божией Матери называет не смертью, как обыкновенно мы называем кончину людей, а успением или, что все равно, упокоением или мирным сном, и не только не скорбит, не плачет при гробе Ее, а, напротив, поет радостные, торжественные песни Ее исходу? То, что преблагословенная Матерь Господа в самом деле не умерла, как обыкновенно умирают люди, а как бы уснула ненадолго мирным сном после тяжких скорбей жизни и что гроб Ее, бывший для Нее дверью к Небесному Царствию, скрывает в себе много радости для христианина; из этого гроба, как и из гроба воскресшего Господа, веет и на нас небесным нетлением, или лучше сказать — этот гроб непреложно обещает и нам бессмертие по душе и нетление по телу, истребляя в нас страх смерти.

США, при всем своеобразии их возникновения и роста, носят на себе отчетливый отпечаток англосаксонского духа — со значительно большим ударением, однако, на начале религиозном. Иммигранты несли сюда дух своей веры, сохранение которого было задачей их жизни. Свобода веры — стала жизненным нервом общежития, которое складывалось в США. Недаром европейская наука государственного права и политических учений восприняла “декларации прав” первоначальных американских общений, как основу самого понятия “личных прав”, потом окрепших в т.н. “правовом государстве” западного образца. Свобода исповедовать свою веру — с упразднением всякого вмешательства государственной власти в это личное дело каждого — вот аксиома американского общественного сознания.

Други мои, и в наш век культуры и цивилизации, в век открытий великих, сохранилась и та, и другая казнь. Многие из нас носят за плечами страшный труп, этот мертвец нашего времени — безбожие. Оно же есть и тот гад, который грызет внутренности наши, и с этими ужасными ношами ходят люди, потому что страшный палач-дьявол — творит над ними казнь. О, какая это отвратительная, какая невыносимо ужасная пытка!
Если бы, други мои, пошли вы на кладбище, и все похороненные там встали бы из могил и окружили бы вас, бродили бы бледными тенями вокруг вас, не дрогнуло бы ваше сердце? Не захотелось бы разве вам убежать от этого зрелища? А мы часто ходим среди живых мертвецов. Разве неверующие не мертвы? Но мы должны заглянуть в свои души, не мертвы ли и они тоже? Не приложимы ли к нам слова апокалипсиса Иоанна Богослова: «Ты думаешь, что ты богат, а Я говорю тебе, что ты нищ и убог и мертв».
Так и нам кажется иногда, что мы живы, а на самом деле душа наша мертва от грехов, потому что грехи умерщвляют дух Божий в нас. Вот почему нам всем нужно взывать: Иисусе воскресший, воскреси души наша!

Государство, при верном понимании, есть не механизм «принуждения» и «классовой конкуренции», как вообра­жают многие, но организм духовной солидарности. И по­литика означает не партийные притязания, не партийную ложь и не партийные интриги, но подъем правосознания к постижению патриотических целей и к разрешению под­линно государственных задач. Каждый из нас, каждое но­вое поколение должно принять свое государство правосо­знанием; принять как живое духовное единство — единст­во культуры, власти и исторической судьбы; принять и вложиться в это единство, взяться за разрешение его конкрет­ных задач — духовных, национальных, хозяйственных и правовых. И для этого каждый из нас и каждое новое поколение должны прежде всего верно перестроить и на­строить свое правосознание.

Мы знаем, что Запад стоит во главе человечества в деле знаний и искусств, однако замечаем там крайнее смущение совести в отдельных лицах и страшное коле­бание всех общественных основ в государствах. При­чины тому очевидны. Оторвавшись от истинных начал жизни, проповеданных Евангелием, западный человек ищет для нее новых оснований и, разумеется, не нахо­дит: ибо их нет. Все, что бы ни создал человек сам от себя в замене отвергнутой им истины, все будет ложь; до истинных законов человеческого естества не может возвыситься наше поврежденное умствование, они от­крыты только божественному видению. Итак, в основа­ние человеческого воспитания должно положить учение христианское: оно одно может указать человеку, в чем состоит истинное просвещение, истинная добродетель и истинное счастье; без него он нигде и ни в каком случае не может быть ни счастлив сам, ни полезен другим.

Таким образом, военная энергия представляет совокупность следующих душевных сил, которые могут входить в ее состав в различной степени и пропорции.

Мужество, непреклонная воля к победе, самоуверенность, решительность, смелость, находчивость, предприимчивость, дух почина, настойчивость, упорство, самообладание (спокойствие^[84]), способность увлекать других и пр. Военная энергия обыкновенную энергию (настойчивость, силу воли) охватывает, как одно из своих частных свойств. Просто «энергичный» человек может под влиянием опасности оплошать настолько, что не в состоянии будет приложить свою энергию, если он не обладает в то же время и мужеством. Я знал многих генералов, в мирное время обнаруживавших недюжинную энергию и совершенно терявших ее в обстановке войны. Только начальник, обладающий силою духа вообще, а следовательно, и мужеством, как первым из составляющих ее качеств, свою энергию сохранит во всякой обстановке.

...Государство не призвано опускаться до частного интереса отдельного человека, но оно призвано возводить каждый духовно-верный и справедливый интерес отдель­ного гражданина в интерес всего народа и всего государ­ства. Если государство это делает или, по крайней мере, стремится к этому, то оно выполняет свое духовное и хри­стианское призвание, становится через это социальным го­сударством и воспитывает этим своих граждан в духе хри­стианской политики. И тогда оно становится орудием все­общей солидарности и гражданского братства...

Нет никакой крупной национальности без разновидностей; есть они и у немцев, и у французов, и даже в такой малочисленной национальности, как польская. Есть они и у нас. Их даже гораздо больше, чем три основные наши ветви: великорусы, малорусы и белорусы. Но тем не менее мы жили, даже насильственно раздробляемые, одной исторической жизнью, совместно вырабатывали наш язык, литературу, миросозерцание. Совместна и наша историческая судьба. Живем вместе и погибнем вместе, если суждено нам когда-нибудь погибнуть. В этой совместности – вся основа нашей силы, внешней и внутренней. Поэтому-то величайшими преступниками против России являются те, которые стараются разъединить самую нашу нацию. Это без сравнения хуже, чем государственный сепаратизм.

Иду дальше. Вотъ онъ, старый дубъ. Онъ мало измѣнился съ тѣхъ поръ. Вѣтеръ шумитъ въ немъ тѣмъ же шумомъ, что и тогда, что и въ тѣхъ деревьяхъ надъ Алексѣевой могилой. Такою жъ безбрежною кажется жизнь міра и отсюда, если лежать подъ дубомъ, закрывъ глаза, слушая шумъ прирѣчныхъ лѣсовъ, созерцая тихій ходъ рѣки. Тогда сливаешься снова съ этими неповторимыми лѣсными запахами, что запали внутрь въ дѣтствѣ; снова летятъ въ мозгу небыстрыя чайки-рыболовы, которыя перевелись ужъ тутъ. Перламутровая, чуть серебристая, непонятная, ведетъ откуда-то рѣка свой змѣиный ходъ, плететъ свои струи, исполняетъ сердце великимъ миромъ. Сердце нѣмѣетъ и лежитъ распростертое, оно открыто любви; прошлое, настоящее и будущее въ немъ переплетаются; встаетъ нѣжная радость о давно минувшемъ. Ползутъ сонные пароходы, стучатъ колесами. Изъ зеркальныхъ далей, по рѣкѣ, нисходитъ благословеніе горя.

Скажу откровенно, ничто так не возмущало меня, как это название, придуманное русскими же для большей части русских добровольцев, во-первых, потому, что это еще раз доказывает, как мало у нас развито чувство собственного, национального достоинства, а главным образом – потому, что это понятие о сволочи – есть отвратительная и гнусная ложь, возводимая на большую часть наших добровольцев.
...
Я слышал, что в деле 16 сентября в бригаде Медведовского из 22 русских офицеров уцелело 4. Или эти – сволочь? Нет, нам должно быть стыдно не от этой «сволочи», идущей умирать в Сербии, и в часы досуга имеющей право быть навеселе и даже пьяной – именно потому, что она идет умирать на поле битвы, пока называющие их «сволочью» отдыхают на мягких креслах и пьянствуют по ресторанам в обществе французских кокоток, – а нам должно быть стыдно самих себя, что мы настолько себя в грош не ставим, что дерзаем позорным именем клеймить ту большую часть добровольцев, которые – герои!

Победитель есть Бог наш, и все благие и прочные победы с начала и до конца времен принадлежат Ему.
Он побеждает беспорядок во вселенной и устанавливает порядок.
Он побеждает вызванный грешниками беспорядок среди людей и восстанавливает порядок. И когда худшие из людей взбираются на первые места, а лучшие опускаются на последние, Он опрокидывает беспорядок сей, и первые становятся последними, а последние — первыми.
Он побеждает заговоры и интриги злых духов против рода человеческого и разгоняет их, как ветер разгоняет отвратительный смрад.
Он побеждает всякое оскудение: там, где мало, Он умножает, а там, где вообще ничего нет, творит изобилие.
Он побеждает болезни и страдания; скажет лишь слово — и болезни и страдания исчезают: слепые видят, глухие слышат, немые говорят, расслабленные встают и ходят, прокаженные очищаются.
Он побеждает смерть, и когда Он повелевает, смерть отпускает из своих челюстей жертвы свои.

Чтобы уразуметь природу англиканства, надо отдать себе отчет в своеобразии англиканского сознания. Выработалось оно под влиянием многовековой островной обособленности от всего остального мира, которая, однако, не помешала культивировать все более и более тесную с ним независимость. Островной характер страны охранял Англию от внезапных нападений воинственных соседей и создавал такие условия, при которых Англия могла вырастать в великую державу без административной централизации, без бюрократического аппарата, без постоянной армии. Все держалось все более дисциплинирующимся общественным сознанием, приучающимся из всякого положения находить выход в порядке сговора. Компромисс — ядро английской общественной жизни. Это не гнилой компромисс оппортунистического типа, а здоровый сговор, опирающийся на высокий средний уровень общей морали, на устойчивую и выдержанную деловитость и на стойкое христианское сознание.

«И преобразися пред ними» – явился перед учениками в Своей небесной славе, отчего лицо Его просияло, как солнце, и одежды побелели: сделались, по св. Матфею, «как свет», по св. Марку, «как снег», по св. Луке – «блистающими». Еванг. Лука делает важное дополнение, указывая, что целью восхождения на гору была молитва, и что Господь преобразился именно во время молитвы: «и бысть, егда моляшеся, видение лица Его ино, и одеяние Его бело блистаяся», причем Апостолы во время молитвы Его были отягчены сном, и только проснувшись, увидели славу преобразившегося Господа и явившихся Моисея и Илию, которые с Ним беседовали, как поясняет Лука, об исходе Его, который надлежало Ему совершить во Иерусалиме.

Без общего интереса, без всеобщей (т.е. всем общей) цели, без солидарности государство не может существо­вать. Политическая цель это та цель, про которую каждый гражданин может сказать: «это моя цель», и будет при этом прав; и про которую он должен добавить: «это не только моя цель»; и про которую все граждане вместе и сообща могут добавить: «это наша общая цель», и будут при этом правы.