В учебном пособии изложены назначение и роль карты офицера, требования. предъявляемые к ней, даны конкретные рекомендации по правилам подготовки карты к работе и ведения, показана методика обучения офицеров ведению рабочей карты. Учебное пособие предназначено для офицеров всех родов войск и служб, курсантов военных училищ.

Сто лет назад на страницах петроградских и московских газет был опубликован небольшой очерк о девушке-героине Первой мировой войны, удостоенной солдатского Георгиевского креста. Причем, как отмечали издания, награждение девушки желанным для всех бойцов «крестиком», стало первым таким случаем за Германскую войну. И хотя об этой юной героине много писалось в газетах и журналах, история не сохранила для нас ее точного имени. В одних публикациях ее называли Анной, в других ‒ Татьяной, а в третьих приводились лишь инициалы ‒ Л.П. Но все сходились в одном: прославила себя храбрая девушка под именем добровольца Анатолия Павловича Тычинина.

Ф. И. Тютчев в письме к П. А. Вяземскому (март, 1850) пишет: «Я попытаюсь, князь, ответить на некоторые ваши сомнения и возражения, вызванные моей статьей о папстве, а также благодарю вас за труд их написать. Многие, прочитав эту статью, говорили мне, как и вы: «Но подходящее ли сейчас время помышлять о соединении Церквей? Возможно ли такое? А если бы и было возможно, не принесло бы оно нам более помех, нежели выгод?»

Кровь стынет в жилах, когда читаешь: «на территории Архангельской области осталось 9268 спецпереселенцев, 4385 семей»

Хантилин Р. Невольники и бонзы,

документальные очерки – Архангельск. 1998, с. 81.

То есть к моменту окончания «раскулачивания» потери составили – 9 из 10 высланных  «кулаков». Причем в их семьях осталось всего по 2 души. Почти все дети многочисленных семей «кулаков» погибли.

Леонтьева самым решительным образом замалчивали при жизни. Он не имел и малейшей доли успеха, какой заслуживали его искренность, тонкий, сверкающий ум, его идеи, с которыми могли не соглашаться люди иных взглядов, но блестящую самобытность коих нельзя было не оценить. Кажется, после его смерти судьба будет к нему снисходительнее. Его едва ли забудут.

Желая сохранить некоторые черты его характера, я здесь предлагаю воспоминания, записанные со слов одного лица, знавшего покойного в последние годы его жизни.

Подписанное 1 декабря 1618 года в принадлежащем Троице-Сергиеву монастырю селе Деулине между Россией и Речью Посполитой было подписано перемирие сроком на 14 лет и 6 месяцев. Эта своеобразная черта была подведена под событиями долгого, неимоверно тяжелого, порою даже беспросветного Смутного времени и ставшей ее неотъемлемой частью русско-польской войны. Условия перемирия нельзя назвать легкими и безболезненными для русской стороны. Подтверждалась принадлежность польской короне уже захваченных поляками городов: среди них Смоленск, Новгород-Северский, Рославль и другие.

...

Спотыкаясь, бранясь и споря,
Жили — шли и грешно, и странно
По протоптанным тропам горя,
По лукавой стезе обмана.

До хрипот черный ворон каркал...
И была наша кровь — водица...
Но однажды светло и ярко
Осветились слова и лица!

В этой дали —
такой дальней,
В этой сини — такой синей
Мы, счастливые, отгадали
Неотгаданный зов России!

Мир будет Русским, либо его не будет. И не потому что мы там ракетами их всех завоюем. А потому, что есть такие духовные и нравственные качества русского этноса и русской нации, которые либо воспримет весь остальной мир, либо мир погибнет.

Кстати, совершенно не нужно бояться слов Нация, Национализм, чем нас уже основательно запугали в последнее время. В конце концов, главное проявление нации – это духовная сущность, то, что она приносит в мир, а не кровь и многое другое. Нам, русским, есть чем гордиться, что мы уже принесли в мир.

Одно из самых тяжелых и опасных наследии революции в России состоит в утрате истинного академического уровня. Высшие учебные заведения, и университеты в особенности, были с самого начала отданы в жертву вожделениям и претензиям революционной среды. Их самостоятельность была осмеяна и попрана; отбор личных сил и выработка программ были изъяты из ведения ученых и переданы в руки неучей; и по мере того, как тоталитарное государство упрочивалось, вся академическая жизнь — исследование, преподавание, критика и оценка трудов, дух и направление познающей воли — все было подавлено, искажено и снижено. Академия была превращена в «техникум революции»; ученые были поставлены на колени, и наука в ее истинном значении должна была уйти в нелегальное подполье. Этому извращению и унижению придет однажды конец, и Россия восстановит свой академический дух и уровень.

Освистанная чеченскими мальчишками, стоявшими по обочинам шоссе, оплеванная глумливыми СМИ, она в декабре 1996 года была выброшена в заснеженные ставропольские степи, на заброшенный аэродром бывшего ДОСААФ. И если ниточка связи армии с Россией не порвалась тогда совсем, то это исключительно благодаря жителям Ставрополья, несшим и везшим солдатам продукты, теплые вещи, топившим для них бани. И все же чувство горечи переполняло военных: «Ощущение мерзкое. Как будто ведро помоев в лицо выплеснули», — так емко и образно выразил это чувство один из офицеров.

Другой развил сходные мысли более пространно: «За что людей столько положили? Чего добились? Если здесь (в Чечне) установлен мир — то я римский император. Если раньше мы здесь не давали бандитствовать и грабить, как им хочется, то уж теперь-то они развернутся. Никто не помешает. Они уже сейчас орудуют в Грозном и окрестностях, да еще и числятся при этом защитниками общественного порядка… В Чечне им скоро будет тесно. Слишком уж их много, а делить и грабить скоро станет нечего. Они же дальше двинут, в Россию. А тогда что? Опять Грозный брать или Чечню колючей проволокой обносить и минировать?.. « ( «Солдат удачи», № 8, 1997 год).

Освистанная чеченскими мальчишками, стоявшими по обочинам шоссе, оплеванная глумливыми СМИ, она в декабре 1996 года была выброшена в заснеженные ставропольские степи, на заброшенный аэродром бывшего ДОСААФ. И если ниточка связи армии с Россией не порвалась тогда совсем, то это исключительно благодаря жителям Ставрополья, несшим и везшим солдатам продукты, теплые вещи, топившим для них бани. И все же чувство горечи переполняло военных: «Ощущение мерзкое. Как будто ведро помоев в лицо выплеснули», — так емко и образно выразил это чувство один из офицеров.

Другой развил сходные мысли более пространно: «За что людей столько положили? Чего добились? Если здесь (в Чечне) установлен мир — то я римский император. Если раньше мы здесь не давали бандитствовать и грабить, как им хочется, то уж теперь-то они развернутся. Никто не помешает. Они уже сейчас орудуют в Грозном и окрестностях, да еще и числятся при этом защитниками общественного порядка… В Чечне им скоро будет тесно. Слишком уж их много, а делить и грабить скоро станет нечего. Они же дальше двинут, в Россию. А тогда что? Опять Грозный брать или Чечню колючей проволокой обносить и минировать?.. « ( «Солдат удачи», № 8, 1997 год).

Подтвердив выводы чекиста, Медем был вынужден дать следующую расписку: «Ниже подписываюсь в том, что мне со стороны ведущего дело было 28 декабря 1930 года объявлено о том, что я своим отказом назвать людей, которых я знаю в городе Сызрани, препятствую выяснению всех обстоятельств дела и, таким образом, снимаю ответственность с сызранского отдела ОГПУ в соблюдении соответствующих процессуальных норм в части срока содержания под стражей». Далее следовала приписка: «Из лиц, которых я знаю по имени, отчеству и фамилии, я некоторых в данное время помню, но назвать и этих отказываюсь по той причине, что выдвигать людей, которых я случайно вспомнил, этим самым совершая к ним несправедливость, – не нахожу возможным».

Если Россия не поймёт своего назначения, её неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно умаляясь в своей исторической роли, ей придётся склонить голову перед требованиями Европы, которая не только не допустит ей до влияния на Восток, не только устроит (смотря по обстоятельствам, в той или другой форме) оплоты против связи её с западными славянскими родичами, но, с одной стороны, при помощи турецких немецких, мадьярских, итальянских, польских, греческих, может быть и румынских пособников своих, всегда готовых разъедать несплочённое славянское тело,  с другой, - своими политическими и цивилизованными  соблазнами до того выветрит самую душу Славянства, что оно распустится в европействе и только утучнит собою его почву.

Оценка по динамике численности растущих детей во всех областях РСФСР, Украины и Белоруссии и доле в них славян показывает: - в «катаклизме» 1930-х погиб или не родился - каждый ТРЕТИЙ ребенок Русского мира. - детские потери Русского мира в «катаклизме» 1930-х составляют 6,5-7,5 млн. погибших или нерожденных детей.

Все, которые ныне обнаруживают такой страх пред масонством и еврейством, прежде всего должны бы озаботиться тем, чтобы в наших собственных действиях по устроению государства не было вопиющих промахов и чтобы мы при этом не подрывали, не приводили к нулю здоровых сил нашего строя, а давали им ход и рост, и тогда разные "внешние" злые влияния, вроде масонства, перестанут быть роковыми и легко могут быть парализованы. К несчастью, именно в этом отношении у нас делается меньше всего.

Все мы знаем Владимира Даля как составителя знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка». Однако об остальных его талантах почти никто не слышал, а ведь их великое множество. Именно об этом – текст из детской литературной серии «Настя и Никита», который мы публикуем здесь. Уверены, что судьба столь интересного человека не оставит равнодушными ни детей, ни их родителей.

Офицер должен быть способен горячо любить своих подчиненных; любовь эту он должен показывать на деле справедливым и человеческим отношением к солдату.

Нравственное влияние офицера должно быть беспрерывно на службе, на учениях; вдумчивый офицер всегда найдет способы благотворно влиять на своего подчиненного Пример со стороны офицера обязателен, и потому поведение офицера всегда должно быть безупречно.

Армия должна быть национальной и в то же время народной (демократической), поэтому задача офицера-воспитателя заключается в таком воспитании, чтобы под каждым военным мундиром оставался бы гражданин-патриот, а под каждой рабочей рубашкой и штатским сюртуком оставался бы солдат.

В июне 1921 года в Галлиполи (Турция) небольшая группа младших офицеров выдвинула идею о создании особой организации Белых воинов, которая сохранила бы их единство после переезда из лагеря. И вскоре трое обер-офицеров – Марковской железнодорожной роты капитан Орехов, штаба I-го армейского корпуса штабс-капитан Рыбинский и 6-го отдельного бронепоездного артдивизиона подпоручик, профессор Даватц – подали генералу-от-инфантерии А.П. Кутепову рапорты с предложением основать Общество Галлиполийцев.

Нынешним летом исполнилось двадцать пять лет с тех пор, как я дал слово старухе Сарме, и сейчас рад вдвойне: во-первых, тому, что сдержал слово, и радость мою поймет каждый, кому приходилось держать слово хотя бы половину этого срока, а во-вторых, что могу наконец рассказать то, о чем должен был молчать все это время. Однако срок исполнился несколько месяцев назад, а я лишь теперь раскрыл тетрадь и начал писать, полный робости и неуверенности. Раньше казалось: придет время –и я сразу, в несколько дней поведаю обо всем, что случилось со мной двадцать пять лет назад, и сделаю это легко и скоро, потому что ничто не забылось –ни слова, ни шороха, ни одного движения души, ни одной случайной мысли, ни одного доброго или недоброго намерения. И тогда у меня не мелькало даже мысли о том, поверят ли мне люди. Менее всего намерен я сочинить сказочку, безобидную и занимательную. Ради сказки не стоит марать бумагу –я не сказочник!