ГОЛОС ЭПОХИ. ПРИОБРЕСТИ НАШИ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ЦЕНЕ
РУССКАЯ ИДЕЯ. ПРИОБРЕСТИ НАШИ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ЦЕНЕ
Статистика |
---|
Онлайн всего: 8 Гостей: 8 Пользователей: 0 |
|
АРХИВ
В категории материалов: 5017 Показано материалов: 3021-3040 |
Страницы: « 1 2 ... 150 151 152 153 154 ... 250 251 » |
Сортировать по:
Дате ·
Названию ·
Рейтингу ·
Комментариям ·
Просмотрам
К 200-летию со дня рождения Константина фон Кауфмана, мудрое правление которого на посту генерал-губернатора Туркестана, принесло в регион начала гражданского устройства |
Гейдельберг — вымершая и выжженная солнцем степная колония. Вокруг, в пыльном поле, где шумит и сегодня горячий степной ветер, спят вместе до Страшного Суда белые и красные бойцы. И над всеми ними ходит, качается, блистая на солнце, трава забвения, серый ковыль...
|
В своих воспоминаниях Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант П. А. Половцов рассказывает о событиях 1917 года в столице России. Опытный офицер-генштабист описывает разложение армии и революционные события, встречи с Керенским и Гучковым, различные революционные формирования, украинизацию некоторых частей русской армии, последние операции на фронтах и жизнь Кавказа накануне Гражданской войны.
|
Улицы были погружены в темноту. Уцелевших домов на них осталось – добро, если треть. Прочие – обращены в руины. Уцелевшие люди за редким исключением уехали, бросив всё, в никуда. А сколько – не уцелевших… Которых приходилось извлекать из-под завалов… Это пострашнее, чем самому быть под огнём, потому что эти лица – погибших и их родных уже никогда не изгладятся из памяти. И перед каждым из них останешься виноват. Как перед сгоревшими в Доме Профсоюзов «куликовцами»… Самое страшное не тогда, когда вражеский огонь бьёт по тебе, и не тогда даже, когда оказываешься погребённым заживо в окопе, хотя это совсем неприятно. Страшно – по кусочкам собирать то, что несколько минут назад было живым человеком. Твоим товарищем. Эти дымящиеся ещё кусочки тушить и укладывать на носилки, а затем нести, везти… И виноватиться за то, что на сей раз убили не тебя. |
Уже в начале XIX века Османская империя выглядела анахронизмом: раскинувшееся на огромной территории феодальное государство, жестоко подавляющее национальные движения христианских народов — греков, болгар, сербов, румын… Николай I называл Турцию «больным человеком Европы»: было очевидно, что сей колосс на глиняных ногах обречен на скорое разрушение. Однако европейские державы, и в первую очередь Великобритания и Франция, изо всех поддерживали «больного человека» под мышки: было очевидно, что в случае распада Турции максимальную выгоду из этого извлечет Российская империя, которой удастся осуществить историческую мечту — получить контроль над проливами и выход в Средиземное море. Вот почему в европейских странах сложилась парадоксальная ситуация: просвещенная общественность ратовала за освобождение христианских народов из-под османского ига (многие даже, подобно Байрону, участвовали в их освободительном движении), в то время как правительства этих государств усиленно поддерживали ветшающую империю. В Крымской войне, как известно, Англия и Франция в открытую приняли сторону Порты и воспрепятствовали естественному движению России к проливам.
|
Декрет о мире, провозглашенный на II Съезде Советов, и выход из Мiровой войны большевиков не остановил боевых действий в Европе, а продлил их еще на год. Истощенная Германия перебросила войска на западный фронт, лихорадочно подпитывая их новыми ресурсами с оккупированной Украины. Бывший германский командующий Э. Людендорф признал в воспоминаниях, что от поражения уже в 1917 году Германию спасла лишь революция в России...
|
Список военных пастырей, убитых за веру, в 1917 году уже был открыт. В декабре 1917 года был расстрелян севастопольский протоиерей Михаил Чафранов, впоследствии включенный в список новомучеников, канонизированных Русской Православной Церковью за границей. Протоиерей Михаил был обвинен в том, что причащал матросов, приговоренных к смерти[18]. Интересна и трагична судьба главного священника Юго-западного фронта протоиерея Василия Грифцова. Ситуация, сложившаяся на фронте, побудила протоиерея оставить свое служение. «Что сталось с о[тцом] Грифцовым… не знаю, – писал протопресвитер Георгий Шавельский в конце 1940-х годов. – Последнее известие о нем: в 1918 году его видели пришедшим в Курск в рабочем костюме, с мешком и топором за плечами»[19]. Протопресвитер, по-видимому, до конца дней своих считал протоиерея Василия Грифцова пропавшим без вести. На самом деле к моменту написания мемуаров отца Василия Грифцова уже давно не было в живых: в 1918 году он был расстрелян красноармейцами. |
Одели нашего сержанта-пулеметчика в итальянское обмундирование, предлагал деньги. Вчера с Барком приехал Гончаренко. Ночью в нашем районе опять летал дребезжащий красный авион и где-то вдали от деревни бросил несколько бомб. Арестованные красные петардисты были захвачены сержантом гверильщиков Сантияго, у которого красные убили 2-х братьев. Со своими гверильщиками он убил двух красных петардистов и захватил 12 человек и двух баб. За каждую взорванную петарду будут расстреливать двух красных петардистов. У одного из них нашли записку крестьянам ихней деревни Хуэрто-Фернандо: в случае обстрела деревни красной артиллерией, чтобы левые уходили в лес, который обстреливаться не будет. Пока что взрывы петард на шоссе прекратились... Красная артиллерия обстреляла деревню Хуэрто-Фернандо и три снаряда попали в самую деревню. |
Мой любимый город в беде… Нас атакуют, мы не наступаем. Отступать нам некуда, невозможно — аэропорт это не пригород — это черта города. Как и другие поселки вокруг — они фактически являются частью города с единой инфраструктурой, из поселков люди ездят на работу «в центр». |
Первые месяцы после окончательного установления советской власти в Крыму в ноябре 1920 года ознаменовались массовым красным террором. Репрессии затронули широкие слои населения. Тысячи людей были расстреляны, отправлены в тюрьмы и лагеря за пределами полуострова. Одновременно Крым захлестнули всевозможные реквизиции, конфискации и принудительные мобилизации. Точная цифра погибших в конце 1920 – начале 1921 года до сих пор неизвестна. В то же время неоспоримо: своей жестокостью и размахом террор в Крыму в начале 1920-х годов оставил далеко позади репрессии прежних режимов, которые существовали на территории края в годы Гражданской войны. В том числе всплески насилия, которым сопровождались первые попытки установления советской власти: в 1917-1918 гг. и 1919 г. Вероятно, и сталинские репрессии 1930-х гг. в Крыму имели гораздо меньший размах. |
Эти новые властители не терпят «иного, протчего люда». Когда по нашей коже стучала крупповская сталь и ходила тифозная вошь, они отсиживались в тёплом тылу или в удобной тюрьме. И этого они не могут забыть, не могут простить; они хотят теперь героев крови и долга заменить героями тюрьмы и доделать и стальное, и вшивое дела. Они чувствуют в нас своих органических врагов, наше существование – укор им. Наши чистые руки и мысли оттеняют их темноту и дела. Пока мы живы, они не могут жить своей полнокровной жизнью. Мы им мешаем и своим прошлым, и настоящим. В своих чувствах и делах они несвободны, чувствуется их неловкость. Поэтому: «Смерть золотопогонникам! На дыбу их, приспешников мирового капитализма!» |
«Великая украинская революция», в которой нищие привели к власти олигархов, дабы те разорили их страну и их самих, начиналась плакатами с изображениями младенца-антихриста и иной сатанинской символики.
Рядом с этой символикой под заменившим икону портретом Тараса Шевченко братались в экуменическом экстазе представители разных религий, юрисдикций, сект. Таким образом, духовная суть данного действа для всякого зрячего не оставляла сомнений. И последующее всеукраинское бесиво уже не могло удивлять. |
Сначала раскулачивали самых богатых людей села - кулаков. Оставляли им только чуть-чуть еды да кое-что из одежды. Сажали в вагоны и куда-то отвозили. Потом беда пришла и за середняками. Семья Ляшенко оказалась в их числе. Летом 1930 г. к нам во двор пришли какие-то военные во главе с председателем колхоза. Имущество описали до самого последнего гвоздя. Сказали, что нам предстоит дальняя дорога, и разрешили взять немного одежды и да хлеба. Мне тогда было 12 лет. А самой младшей из сестер, Верочке, - 2 года. Отца моего отправили в лагерь на Север. А нас с мамой куда-то долго везли в товарном вагоне. Это была страшная дорога. Нам практически не давали ни еды, ни воды. Маленькая Вера заболела дизентерией и умерла. Остальные доехали до маленького шахтерского поселка, который в 1936г. стал городом Киселевском. Сначала об отце мы долгое время ничего не слышали. Лишь в конце тридцатых годов он приехал к нам в Киселевск весь больной. К тому времени мама умерла, заболев скоротечной формой туберкулеза. Мы остались одни в чужом городе, без родни, без друзей. Старшие пошли работать, добывать младшим кусок хлеба. |
Воюющие «демократические» страны приостановили полноценную парламентскую деятельность (функционировали только комиссии законодательных палат), а в монархической России с думских трибун во время кровопролитной войны впрямую призывали смести правительство: «Та катастрофа, которая совершается, может быть предотвращена только немедленной сменой исполнительной власти… Мы должны сказать тем, кто сейчас не по праву держит в своих руках флаг: Уйдите, вы губите страну! А мы хотим её спасти. Дайте нам управлять страной, иначе она погибнет!» (А.Ф. Керенский). (Известно, как вскоре распорядятся властью спасители страны.) |
Наступал второй день похода, путь которого ещё не был избран, цель которого не была ясна. Второй день восхождения на Голгофу. Тысячи офицеров шли на неё во имя долга и чести, юнкера и кадеты – из высоких стремлений и романтизма. Милосердные сёстры – как жёны-мироносицы. Не ведая страха, не унывая духом. И в который раз земно кланялся Николай их кроткому, не выставляющему себя напоказ подвигу. |
О ГУЛАГЕ - Главном управлении исправительно-трудовых лагерей ОГПУ-НКВД-МВД написано очень много - и правды и вымысла. Но мало что известно о тех, кто превращал советских людей в "лагерную пыль". Одним из главных строителей разветвленной системы исправительно-трудовых лагерей был Матвей Давыдович Берман. С середины 1930 года он являлся заместителем начальника, а с мая 1932-го - начальником ГУЛАГа ОГПУ-НКВД. |
Между тем, С.Бандера и сам сознавал, что позволил себе слишком много. И вояки из «Нахтигаля» во Львове перестарались. Уже в Кракове во время встречи с государственным секретарем Германии Кундтом (июль 1941) оуновский «вождь» уверял его в своей лояльности к Германии: «ОУН различными методами сотрудничала с руководящими немецкими инстанциями. Они (оуновцы) совместно с немцами боролись против Польши и тоже понесли потери, сотрудничая с Германией в той форме, в какой им было позволено. В эти последние два года нами велась также борьба против большевизма, конспиративно и лишь в той форме, что разрешалась немецкими инстанциями, с которыми велось сотрудничество, причем политическому статусу Германии это ничем не угрожало». Примечательно, что в этой же беседе по поводу провозглашения «Украинской державы» С.Бандера заявил: «Относительно происходившего во Львове я не информирован. На собрании УНК во Львове присутствовал Стецько»… |
В безмолвной тишине, прерываемой вздохами, окончилось чтение грозного приказа...
На этот момент в первый раз в жизни почувствовал я прискорбность своего крепостного состояния! Тогда-то в неопытном моем понятии в первый раз представился ужасный вопрос: «Что же такое мы?!» Крепко рвалось мое сердце, понуждая меня высказаться, но, посмотрев вокруг на грустные лица и слыша один только робкий шепот, я успел удержать и затаить в себе свой порыв. |
Фактически политика уничтожения опасных для большевиков групп началась еще до взятия ими власти. В соответствии с ленинскими указаниями (основанными еще на опыте 1905 года) первостепенное внимание закономерно уделялось физическому и моральному уничтожению офицерства: "Не пассивность должны проповедовать мы, не простое "ожидание” того, когда "перейдет” войско – нет, мы должны звонить во все колокола о необходимости смелого наступления и нападения с оружием в руках, о необходимости истребления при этом начальствующих лиц”. В результате большевистской агитации на фронте было убито несколько сот офицеров и не меньше покончило самоубийством (только зарегистрированных случаев более 800). Офицеры стали главным объектом красного террора и сразу после октябрьского переворота. Зимой 1917-1918 и весной 1918 г. множество их погибло по пути с распавшегося фронта в поездах и на железнодорожных станциях, где практиковалась настоящая «охота» за ними: такие расправы происходили тогда ежедневно. На то же время приходится массовое истребление офицеров в ряде местностей: Севастополе - 128 чел. 16-17 декабря 1917 и более 800 23-24 января 1918, других городах Крыма – около 1 000 в январе 1918, Одессе – более 400 в январе 1918, Киеве – до 3,5 тыс. в конце января 1918, на Дону – более 500 в феврале - марте 1918 и т.д. |
Штабс-капитан Порфирий Родионов «первым ворвался в м. Сморгонь и продолжая теснить противника достиг его батареи, стоящей на позиции у р. Вилии; бросившись с криком «ура» в атаку на батарею противника был наповал убит, смертью героя запечатлев содеянный им блестящий воинский подвиг». Был «убит наповал в самом местечке Сморгонь» и прапорщик Иван Научигин.
Девятнадцать «нижних чинов» 33-го и 36-го Сибирских стрелковых полков за личные подвиги, совершенные в атаке на Сморгонь, были награждены Георгиевскими крестами и Георгивскими медалями. |
|
| Регистрация | Вход
Подписаться на нашу группу ВК |
---|
|
Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733
Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689 Яндекс-деньги: 41001639043436
|