Ну а что же наши славные мастера культуры? Наиболее хваткие и предприимчивые из них, объединенные умением снимать пенки далеко не с молока, прекрасно вписались в «демократическую» ситуацию. Собиравшиеся раньше на кухнях, за столиками творческих ресторанов, поигрывая в диссидентство, да только не вступая в конфликт с законом и чураясь тюремного режима, на чем свет несли они Бондарчука, Бондарева, Пырьева, Хренникова и прочих коллег по цеху, имевших доступ к номенклатурным кладовым. Доставалось от них даже близко не допускавшимся к кормушке провинциальным талантливым самородкам Распутину, Носову, Белову, Астафьеву, сумевшим стать любимыми писателями русского народа. Ах, как хотелось обиженным и обойденным барской любовью творцам взять в свои руки ключи от спецраспределителей! Казалось, с юморком писал Окуджава в одной из песенок, как зайдет он со временем «К Белле (Ахмадулиной) в кабинет, заглянет к Фазилю (Искандеру)». И ведь дождался талантливый бард счастливых времен.

Начиная с 1990-х годов, нравственный кризис в армии, выразившийся в ряде негативных явлений, таких как дедовщина, воровство, эксплуатация военнослужащих офицерами, халатное отношение к их здоровью и другое, вызвал в обществе жаркие дискуссии по вопросу об отношении к армейской службе и воинскому долгу вообще. Войсковые операции в Чечне 1993–1996 и 1999–2000 годов, в свою очередь, придали остроту вопросам об отношении к реальной войне. Эти дискуссии не остались в стороне от внимания православных людей, которым, как и другим, приходилось решать те же вопросы: отдавать ли сына в армию или «уклоняться», как вести себя молодому человеку, оказавшемуся в армии, чтобы не опозорить христианского имени. В еще большей степени последний вопрос приобретает глубину и остроту в условиях войны.

В деле воспитания юношества мы должны строжайше руководствоваться особенностями и основными качествами нашей нации – поощрять то, что мы в ней находим ценного и достойного дальнейшей культивировки, и бороться и уничтожать то, что является в нации неудовлетворительным, недостаточным, бесполезным и вредным. Одни из этих свойств являются прирожденными, другие – наносными, заимствованными, образованными под влиянием жизненных неблагоприятных условий, действующих столетиями и тысячелетиями. Нет слов, эти особенности слишком стойки, слишком крепки. Но если наследственность является великим фактором в деле организации человека, то и воспитание не менее важно и сильно. И как наследственность действует веками и долгим временем, то и воспитание дает благие последствия только при выдержке, настойчивости и систематической последовательности. Почему в успехе воспитания никогда не должно отчаиваться.

...вся его жизнь проникнута глубоким осознанием своего долга Русского Офицера. Борьба с врагами Отечества представлялась как воплощение Высшего Духовного Смысла, как непримиримая, бескомпромиссная борьба Добра и Зла. Воплощением Добра для него становилась Русская Православная Церковь и Освящаемая Церковью Царская Власть. Злом – власть, провозгласившая отрицание Бога и Церкви, власть, допустившая страшный грех Цареубийства. Именно в этом видел Дитерихс Высший Духовный Смысл Белого движения. Борьба эта воспринималась им как Чистое, Святое, Рыцарское Дело.

Редкий великопостный звон разбивает скованное морозом солнечное утро, и оно будто бы рассыпается от колокольных ударов на мелкие снежные крупинки. Под ногами скрипит снег, как новые сапоги, которые я обуваю по праздникам.

Играли в фанты. Две красивые дамы бросили жребий. Одна вынула из старого цилиндра мой брелок — маленькую золотую головку коровы. «Произнести хвалебную речь», — потребовала она. «Корове!» — вскричала вторая. — «Две минуты на подготовку, соберитесь!..» И вот я прижат к стене! Что тут можно сказать?! Но внезапно на душе у меня стало серьезно; почти благоговейно, немного печально… Затем оно пришло.

Нет надобности говорить, что всякий православный обязан учиться Закону Божию или знанию своих обязанностей в отношении к Богу, ближнему и самому себе; но мы хотим обратить внимание во-первых на то, на ком именно лежит обязанность учить народ? Обязанность эта лежит, во-первых, на родителях, потом на восприемниках и, наконец, на пастырях Церкви.

Дорогой Валя, извини, на твое искреннее пожелание видеть меня на телевидении могу ответить лишь массой вопросов, возникающих всякий раз, когда включаю я «глупый ящик для идиотов».

Негодяи и безумцы будут изгнаны, рассеяны, уничтожены. И война кончится. Тогда страна окровавленная, разрушенная начнёт вставать... Медленно, тяжело вставать. Те, кто жалуется на «усталость», увы, разочаруются. Ибо им придётся «устать» ещё больше... Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном, и в буквальном смысле слова. Платить за безумство мартовских дней, за безумство дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станком для печатания денег... за всё! И мы выплатим.

Весьма яркое и характерное проявление характера русского человека – это его склонность к великодушию и притом к великодушию даже с самопожертвованием даже жизнью без рисовки, без фигурирования, без расчета на то, чтобы это даже стало известно другим, – не говоря уже о том, что это делается без всякого расчета на благодарность и отплату. Таковы геройские подвиги Архипа Осипова, Фомы Данилова и многих, многих наших нижних чинов и простых людей. Это, так сказать, «эмблема России, всей России, всей нашей родной России, подлинный образ ее, – говорит Достоевский… – Дар великодушия есть дар вечный, стихийный дар, родившийся вместе с народом, и тем более чтимый, если и в продолжение веков рабства, тяготы и нищеты, он все‑таки уцелел неповрежденным в сердце этого народа…» В своем великодушии русский человек все это делает и проявляет просто, твердо, не требуя ни наград, ни похвалы, собой не красуясь: во что верую, то и исповедую… Совершенно бескорыстно…

Судьба отняла от нас все нажитое. Она лишила нас имущества, сорвала безжалостною рукою офицерские погоны, загнала в мастерские заводов, к рулю такси, в подземные угольные шахты. Она изгнала нас из Родины. Но разве могла она лишить нас нашего офицерского звания? Сознания, что мы — офицеры? Разве лишила она наших прошлых побед, нашей чести и славы? И этого никто, никогда отнять не может, — это есть то вечное, о чем всегда говорил и повторял Суворов, что внушал ежедневно, после каждого учения, перед вечерней перекличкой и утром, когда люди только что встали.

Бабушка чем дальше, тем самозабвенней колотилась лбом об пол. При этом она одним глазом смотрела слезно на Мати Божию, другим сурово следила за Шариком, который полз меж срубом подвала и заплотом к цыпушкам, укрывшимся в жалице вместе с курнцей-паруньей. Как только Шарик приближался, курица топорщилась, клохтала, дергаясь головой, и, взъерошенная, с индюшку почти сделавшаяся, налетала на Шарика, и он задавал стрекача. Шарик устраивал спектакль, - не давал бабушке молиться. Он не мог долго быть без нее, выманивал бабушку на улицу. Не выдержав испытания, бабушка выскакивала на крыльцо, воздевала руки к небу, ругала подлую псину распоследними словами, топала ногою, плевалась. Шарик полз к ней на брюхе, колотил хвостом по земле: виноват, виноват, но ничего с собой поделать не могу... И если эта история, так горько и печально начавшаяся, заканчивается по-другому, в том повинен тоже Шарик - лукавая, глупая и преданная собака.

Приди, моя любовь! Но осторожно! И не говори громко. Сегодня, рано, при первом дыхании утра расцвела (ты знаешь?) наша желтая роза. Еще вчера, когда уходило солнце, она, будучи робким бутоном, позволяла укачивать себя убаюкивающему вечернему ветру. А сейчас она уже цветет чистою красотою. Знаешь ли ты, что ей надо от нас? Чтобы мы почтительно восхищались ею, чтобы в ее присутствии становились такими же простыми и скромными, такими же доверчивыми и счастливыми, как она. Приходи, мы насладимся ее видом, а затем я доверительно расскажу тебе о том, что говорит цветок человеку…

Какой великий праздник, какое лучезарное торжество – торжество свободы, не призрачной, мирской, а истинной Божественной свободы! А мир борется и думает, что стремится и достигает какого-то освобождения! В мире рушатся троны и воздвигаются новые, рушатся державы и встают новые государства, всё время меняется образ жизни мирской. Но над всеми этими переменами стоит один владыка, который делает их пустой сменой различных форм одного и того же рабства. Этот владыка – смерть. Когда смерть сжимает в руке своей вселенную, какой призрачной, какой пустой должна представляться борьба за какую-то свободу! Но истинная Божественная свобода возвещена была миру в Назарете Пресвятой Деве Марии, когда Ангел возвестил: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!» и когда предрёк Ей, что от неё родится Сын Божий.

Во главе русской народной школы должны быть поставлены русские люди. Преподавание всюду должно быть на языке державного народа, на русском. Русский язык должен быть всюду введен на суде и делопроизводстве. Первыми и важнейшими предметами преподавания в школе должны быть: Евангелие, родиноведение, история России, история всех народностей, населяющих Россию, и литература своего народа. Все эти истины должны неукоснительно соблюдаться Министерством просвещения, и всякие уклонения в данном направлении жестоко караться. Государственная дума должна строжайше следить за закономерным выполнением данного положения.

Мы не можем, далее, обойти молчанием вопроса о том, что служит условием внутренней твёрдости царства русского. Где основа её? Православная вера изначала дала народу нашему слово Божие на родном его языке: а слово Божие научило нас повиноваться царю и власти не по страху, а по совести; оно осветило законы государственные, вдохновило их евангельским духом христианской любви и милосердия, возвестило о святости и непреложности взаимных прав и обязанностей; вера православная научила любить сограждан, любить и самых врагов и далеко по всему миру сделала славным имя народа русского, как народа незлобивого и кроткого, мягкого, необыкновенно благородного и великодушного к покорённым или присоединённым народностям. Сколько раз и так жестоко оскорблённый и даже доныне часто у себя же на Руси неблагодарно оскорбляемый иноверцами, иноплеменниками, русский народ не развил в себе той национальной исключительности, злобной мстительности и несправедливой алчности в пользу свою и в ущерб другим народностям, что видим мы доселе на Западе...

При современных коротких сроках службы и громадных армиях вся мужская молодежь государства проходит воинское воспитание. Армия является народной школой. Армия должна воспитать и укрепить молодежь в любви к Родине и в гордости своим прошлым. Армия должна сделать не только войско, но и народ, то есть общество, храбрым, мужественным, стойким и волевым.

Только бы он остался лежать, радостный и чистый, как небесный подарок, чтобы радовать и облагораживать наши сердца. Только бы не исчез он так быстро, как прелестный сон, который делает нас счастливыми в течение ночи, чтобы почти бесследно рассеяться к утру… О, как же преходяще, как краткосрочно все прекрасное на земле! Оно является подобно чуду и ускользает как счастье…

Какое торжество над духовной жизнью человеческой, когда подрезаются эти два крыла, возносящие человека над его мирским, плотским бытием! Как можем подняться к небу без этих крыльев? Как не восторжествовать демонам? Мы все жаждем веры, все мы говорим: «Верую, Господи, помоги моему неверию». Мы все хотим спастись. У нас, верующих, не отпавших от веры, не ушедших в бесовскую мирскую жизнь, ещё пребывающих в разуме, ещё не подпавших под власть диавола, – у всех нас есть эта надежда на спасение. Но как же не надеяться, если мы не придём в разум, не вернемся к молитве и посту?

Таким образом, в самодержавии царей наших сказалось торжество идей, в своём источнике богооткровенных, но до такой степени усвоенных духом нашего народа, что их можно и до́лжно назвать истинно народными. Здесь выразилось всё существо русского государственного строя; его не поколебать никаким ветром занесённых из чуждых стран учений, и под красные мятежные знамёна с надписями об изгнании «долой» этого строя можно привлечь только или гниль и отбросы русской жизни, или сынов народа, переставших быть его сынами, разобщившихся с его живым телом и с душой, или, что чаще всего бывает, сынов народа обманутых, введённых в заблуждение и кричащих «долой» только по недоразумению. «Долой самодержавие, довольно с нас и Батюшки-Царя!» – вот типичный возглас таких жертв недоразумения.