Назначение настоящей книги - дать краткий и связный рассказ о событиях Смутного времени, пережитого Московским государством на рубеже XVI и XVII столетий. Автор стремился построить свое изложение так, чтобы оно знакомило читателя не только с ходом московской смуты, но и с ее происхождением и результатами. Оставаясь строго фактичным, это изложение не подчинено никакой предвзятой точке зрения, ни субъективной, ни теоретической. Автору хотелось остаться только летописцем данной эпохи, предоставив читателю свободу толкования изучаемых им фактов.

Документальный фильм

«Героев своих надо любить; если этого не будет, не советую никому браться за перо – вы получите крупнейшие неприятности, так и знайте», – писал Михаил Булгаков, и заповедь эта вполне приложима не только к художественной литературе. Открыто исповедуя свою веру, мы не идем по пути советской историографии, в повествованиях о Гражданской войне ханжески рядившейся в тогу «объективности» и «академизма», а на деле политически ангажированной и исполненной злобы. Не хотим мы уподобляться и тем сегодняшним авторам, кто, по непонятным для нас причинам взявшись за «белогвардейскую» тематику, не может скрыть высокомерного презрения или упоенности собственным мнимым превосходством над «объектами» своих литераторских упражнений. Разумеется, все это не означает, что какие-либо эпизоды жизни наших героев или аспекты их деятельности остаются «неприкасаемыми», «запретными» (хотя одно безусловно: мы стремились не лезть в их частную жизнь в столь привычной сейчас развязно-любопытствующей манере), не подлежащими критике или рассмотрению. В человеческих душах очень часто живут рядом злое и доброе, высокое и низменное, – тем более это касается столь ярких, незаурядных личностей, оказавшихся в столь экстремальных условиях, о каких идет речь в настоящем сборнике, – и все, как светлые, так и темные страницы должны быть прочитаны.

У этой женщины удивительная судьба. Репрессированная в 40-м году, она попала в Сибирь, на лесоповал. Не желая мириться с бесконечными унижениями и издевательствами, Ефросинья Керсновская бежала, пройдя по тайге полторы тысячи километров. В конце концов, она была поймана органами НКВД и за попытку побега ее приговорили к высшей мере наказания. Но случилось невероятное. Перемалывающая миллионы жизней система ГУЛАГа сжалилась. Смертная казнь Ефросиньи была заменена 10-ю годами исправительно-трудовых лагерей. После своего освобождения Керсновская написала удивительные мемуары. В них она рассказала о 20 годах, проведенных в ссылках, тюрьмах и лагерях. Это 12 толстых тетрадей и 680 карандашных рисунков. В это трудно поверить, но ссылка была ее добровольным выбором. И на то у нее были свои глубоко личные причины.

В поселке Спартак, расположенном недалеко от Донецкого аэропорта, с начала конфликта погибли около 100 мирных жителей. За этот же срок были ранены около 400-500 человек, в том числе несовершеннолетние. К лету 2015-го в поселке осталось 80 человек, среди них двое детей восьми и 14 лет, а также двое лежачих пожилых жителей. До войны в Спартаке жили 3-5 тысяч человек. Весной люди начали возвращаться, но многим оказалось негде ночевать, их дома были разрушены, и они приходили утром и уходили из поселка до наступления темноты. Гибнуть от обстрелов люди продолжали и в эти весенне-летние дни декларируемого «перемирия».

Пока жива боль, жив человек. По острой боли во всём теле понял Гребенников, что жизнь его ещё продолжается. Понял и, не спеша признаков жизни этой подавать, рассуждал, хорошо ли вышло, что он жив? Надо же было столько месяцев на Дон пробираться, по лезвию тонкому скользить, добраться, наконец, чтобы сейчас же угодить в лапы «товарищей». Как ворона в суп угодили!

Сейчас первым моим студентам уже за 60. Мне за 70, а самым молодым трудармейцам далеко за 80. Но не каждый из них до этих лет дожил. Вот и некоторые прежние студенты сетуют, что не расспросили в свое время отцов и дедов про трудовые лагеря. Сами гулаговские «бойцы» вспоминать об этом не любили: щадили близких, да и побаивались. Когда пришла «гласность», многие заговорили. Некоторые оставили ценные воспоминания. На уговоры последовать их примеру обычно слышишь: уже отказывают пальцы, а осваивать компьютер поздно. Но пережитого из памяти не вышибешь. Если к нему стараются не возвращаться в мыслях, оно приходит в тяжелых снах. Многие ветераны готовы просто поделиться с любознательным слушателем, облегчить душу, особенно с человеком близким, тем более молодым. Разве запись и обработка их воспоминаний не лучшая проба пера? Внуки и правнуки, возьмитесь за это благородное и благодарное дело! Внесите лепту если не в общую историю российских немцев, то в историю своего рода. Эпизод с картошкой, описанный Г.Клюдтом, стоит прочтения. Предлагаем его, переложенный нами по-русски, взыскательному читателю. Взыскивать с автора, впрочем, не за что. Он не только рассказал о страданиях, которые причинили нашим отцам и дедам Советы и их верные псы, но и показал русских людей, не утративших природной доброты даже в условиях той жестокой войны.

Человек, чьё имя не подлежит забвению – доктор Фёдор Петрович Гааз. Ученик и собеседник великого Фридриха Шеллинга, он с юности усвоил, что только любовь и добро являются главными ценностями жизни. В душе – истинный философ, мечтал увидеть опубликованными свои «Размышления о системе Сократа». Открыв и описав целебные Кавказские минеральные источники, стал основоположником новой науки – курортологии. Как главный врач Москвы приобрёл богатство и славу, но вскоре всё имущество раздал бедным и «посвятил все свои силы на служение страждущему человечеству в России».

17 октября 1888 года в полдень вблизи станции Борки сошел с рельсов поезд, в котором из Ливадии в Петербург ехал ехал российский Император Александр III со всей Семьей. Погибло 23 человека и 19 было ранено; из Царской Семьи никто серьезно не пострадал.

Как и во всяком чиновничьем учреждении, а большевики-коммунисты прежде всего, конечно, чиновники, — среди сотрудников чрезвычайки есть генералы, есть и мелкая сошка, есть простые исполнители и есть руководители. Есть и изобретатели, вносящие в свою работу фантазию и даже страсть. Огромное большинство следователей, комендантов и других сотрудников ЧК состояло из людей малообразованных, часто почти неграмотных. Интеллигентные люди являлись исключением. Грубость и жестокость были совершенно необходимыми качествами, и в этом отношении никаких исключений не допускалось. Всякая снисходительность, а тем более мягкость к заключенным строго преследовалась и могла подвести сотрудников под самые строгие кары, вплоть до расстрела.

Я, конечно, согласилась, и так оно и было до 1941 г., когда неожиданно немцы перешли границу, и в тот же день никому, кроме, конечно, слуг сатаны, не был разрешен въезд в Москву. И так, проживая у сестры подолгу, я посещала все богослужения, которыя производились у частных лиц в разных районах Москвы. Был у нас священнослужителем и духовником о. Антоний, уже немолодой иеромонах. Постоянно слышу: «Как велит старец, что скажет старец и т. д». Я спросила отца Антония, где могла бы я увидеть этого старца, чтобы излить свое горе и получить утешение! Когда о нем упоминали, то говорили с необычайным благоговением и называли святым необычайным. «Нет, — сказал о. Антоний, — этого никак нельзя, все, что Вам потребуется от него, я буду ему передавать». В 1941 г. в Можайске я познакомилась с одной дамой, высланной из Москвы за арест мужа и единственной дочери. Она оказалась тоже членом Катакомбной Церкви и была с самых первых лет священства старца его духовной дочерью. Она мне сообщила, что старец (имени не называла) живет сейчас в двух верстах от Можайска, и она тайно посещает его богослужения.

Начальнику школы необходимо, чтобы сам он был знающим и опытным учителем, чтоб имел призвание к учительству, и был человек не только умный, но и одушевленный, притом не карьерист, высматривающий почестей и возвышения по службе. Ничто человеческое ему не чуждо; он любит юношество, доброжелателен к своим коллегам и заботлив об них в нужде. Сам, будучи первым работником, всех одушевляет в работе. В отношении к своим коллегам естествен и умеет, когда нужно, оговаривать их и делать им внушения без резких слов и начальственного тона. Он тверд во всем том, что требуется правдою и чувством долга, без поблажек и уступок, но к каждому относится сообразуясь с природой и характером каждого. Вот идеальные черты начальника.

В предлагаемом труде автор не имел претензии дать исчерпывающий очерк сложного и не во всем объеме исследованного вопроса европеизации России. Его целью было указать на главные моменты этого культурного процесса; материалом же служил тот круг научных пособий, в котором слагался его университетский курс. Автор почувствует себя вполне удовлетворенным, если внушит читателям убеждение, что связь Московской Руси с Европейским западом завязалась ранее и была крепче, чем обычно принято думать. На более ранние эпохи поэтому автор обратил в своем изложении наибольшее внимание.

Узник Бутырок Георгий Осоргин совсем немного прожил после своего письма к "дяде Грише". Известно, что он был расстрелян в Соловках 16 октября 1929 года.* В Париже, в том же 1929 году, скончался и князь Григорий Николаевич Трубецкой. По крайней мере, для них двоих сбылись тогда заветные сроки, обозначенные в письме племянника: "Настанет час, когда мы все соберемся..."**
 

В октябре 1813 г. между Россией и Ираном был подписан Гюлистанский мирный договор, юридически оформив вхождение Дагестана в состав России. Закончился длительный процесс поэтапного присоединения дагестанских народов к России. Это стало возможным в результате победы Российской империи над шахским Ираном и султанской Турцией. Соперничество трех стран за обладание Кавказом и Дагестаном в том числе, началось еще в XVI в. То Иран, то Турция вторгались на Кавказ и в Дагестан, принося неисчислимые бедствия трудовому народу. Дагестан из-за выгодного стратегического положения испокон веков являлся объектом вторжения иноземных завоевателей.

Все решили куда -либо пробиваться: кто к родственникам, кто к знакомым, моя же дорога была ясна: В Царское! К моей Государыне! После всего пережитого, Ее положение представлялось мне в самых мрачных красках, но я гнал прочь эти мысли. Мне чудились офицерские отряды, ставшие на защиту Дворца с его Царственными Обитателями, полные жертвенного подвига, и моим долгом было как можно скорее присоединиться к ним...

5 февраля ВСУ применили против Донецка зажигательные боеприпасы. В этот день погибли 8 мирных жителей. 11 февраля в результате обстрела карателями автобусной станции «Центр» в Донецке погибли шесть человек.

За последние десять лет количество фактов, которыми мы располагаем по периоду 1937—1938 гг., значительно увеличилось. Это касается, в первую очередь, вопроса о численности жертв «большого террора» — арестованных, приговорённых, расстрелянных, вызывавшего долгие годы бурные дебаты. Доступ к некоторым источникам первостепенной важности позволил сделать примерные подсчёты. В январе 1954 г., в частности, министр внутренних дел С.Н.Круглов приготовил для Г.М.Маленкова и Н.С.Хрущёва рапорт, из которого следовало, что НКВД арестовало в тот период более 1,5 млн человек, из которых 1,35 млн были осуждены, в том числе свыше 680 тыс. — к расстрелу. Однако на данном этапе эти данные требуют изучения и уточнения.

Волна восстаний прокатилась по Волге. То был ответ всех слоёв русского народа на бушующий большевистский террор. В городах и сёлах шли бессудные расправы над офицерами и крестьянами, священниками и купцами, чиновниками и рабочими. В город Сарапул, где располагался штаб второй Красной армии, свозили заложников со всего края. Их держали в речных баржах, истязали и топили в Каме сотнями. В районе Казани орудовали две командирши, прозванные Красными Машками. О них было известно, что одна происходила из дворянской семьи, вторая же была проституткой в одном из казанских притонов. Обе отличались садистскими наклонностями. В деревнях орудовали вооружённые до зубов продотряды, отнимавшие у крестьян хлеб и скот. Народное возмущение подавлялось при помощи мадьяр, латышей и китайцев.

Мы очень уважали архимандрита Арсенія, тѣмъ болѣе, что онъ былъ любимъ митроп. Іосифомъ и черезъ него мы могли имѣть связь съ нимъ. Митрополитъ жилъ въ то время въ Чимкентѣ. До этого съ самаго начала ссылки онъ жилъ въ маленькомъ городкѣ Ауліэта, ему не разрѣшено было жить въ комнаткѣ, а помѣстили въ сарай со скотиной, отдѣливъ его койку жердями. Вырытая въ землѣ церковь была въ квартирѣ Архимандрита Арсенія. Въ передней былъ люкъ, покрытый ковромъ. Снималасъ крышка и подъ ней лѣстница въ небольшой подвалъ. Не зная, нельзя было предположить, что подъ ковромъ входъ въ церковь. Въ подвалѣ въ одномъ углу было отверстіе въ землѣ, заваленное камнями. Камни отнимались и, совсѣмъ согнувшись нужно было проползти три шага и тамъ входъ въ кро~ шечный храмъ. Много образовъ и горѣли лампады. Митрополитъ Іосифъ очень высокаго роста, и все же два раза тайно пріѣзжалъ и проникалъ въ эту церковку. Создавалось совсѣмъ особое настроеніе, но не скрою, что страхъ быть обнаруженными во время богослуженія, особенно въ ночное время, трудно было побороть. Когда большая цѣпная собака поднимала лай во дворѣ, хотя и глухо, но все же слышно подъ землей, то всѣ ожидали окрика и стука ГПУ. Весь 1936 г. и до сентября 1937 г. все обходилось благополучно. Андрюша пѣлъ сь одной монахиней. 26-го Августа пріѣхалъ митроп. Іосифъ и удостоилъ насъ посѣщеніемъ по случаю дня моего Ангела. Какой это чудесный, смиренный, непоколебимый молитвенникъ. Это отражалось въ его обликѣ и въ глазахъ, какъ въ зеркалѣ. Очень высокаго росту, съ большой бѣлой бородой и необыкновенно добрымъ лицомъ, онъ не могь не притягивать къ себѣ, и хотѣлось бы никогда съ нимъ не разставаться. Монашеское одѣяніе его было подобрано такъ же, какъ и волосы: иначе его сразу арестовали бы, еще на улицѣ, т.к. за нимъ слѣдили, и онъ не имѣлъ права выѣзда.