Являясь последним из оставшихся в живых офицер лейб-гвардии Конно- Гренадерскаго полка, служивших в мир время, я хочу сообщить те факты, свидетелем которы был и которые ярко рисуют светлый образ покойного Царя Мученика и быт дореволюционной России.

Эта старая фотография сохранилась до наших дней: рядом с известным сегодня на весь мир французским лётчиком-истребителем Первой мировой войны, командиром знаменитой эскадрильи «Аисты» лейтенантом Жоржем Гинемером, чуть склонив голову и улыбаясь, стоит один из первых авиаторов и авиаконструкторов России, подпоручик Русской армии Иван Александрович Орлов, о котором сегодня знают только ученые-специалисты и немногие романтики авиации… А когда-то о нем писали все популярные газеты России и Европы, и как о родном заботились последний русский император с императрицей.

Поражение советских войск на среднем Поволжье и на Урале и почти удавшаяся попытка Муравьева повернуть советские войска против Советов перепугали Ленина с Троцким. Нужно было во что бы то ни стало задержать наступление Чехословацкого корпуса и Народной армии.

В рассказе Бабеля «Мой первый гусь» будёновец говорил о нравах красных конников: «Человек высшего отличия – из него здесь душа вон. А испорть вы даму, самую чистенькую даму, тогда вам от бойцов ласка…» В сентябре 1920 г. в письме Ленину уполномоченный Н. Нариманова описывал зверства Красной Армии в Азербайджане: «С мест получаются потрясающие доклады. Дело доходит до открытого изнасилования девушек и женщин…» (Баберовски Й. Враг есть везде. Сталинизм на Кавказе. М.: РОССПЭН, 2010. С. 25).

Парадоксально, но, воюя с Советским Союзом, врагом России он не был. Линия Маннергейма. . . Долгие годы для нас это сочетание было подобно гребню сказочного злодея, из которого на пути героя вырастали непроходимые леса, вздымались горные кручи. Автор книги, профессор Леонид Васильевич Власов, на основании многочисленных документов убедительно доказывает, что маршал и президент Финляндии Карл Густав Маннергейм (1867-1951) не относится к когорте великих злодеев и принадлежит не только финской истории. Блестящий офицер, верой и правдой в течение тридцати лет служивший Российской империи, оставил неизгладимый след в боевом прошлом русской армии.

Здесь на земле, подлинно мы ходим верою, а не видением, и жестоко ошибается тот, кто думает, что погасил в себе веру, и хочет жить отныне одним видением. Как бы высоко ни поставил себя над миром ум человеческий, он не разделен с душою, а душа все стремится веровать, и веровать безусловно: без веры прожить нельзя человеку. И не жалкий ли это обман, что человек, отвергая веру в действительное, в существующее, в то, что сказывается душе его реальной истиной, делает предметом своей веры теорию и формулу, ее чествует, ей, как идолу, покланяется, ей готов принести в жертву себя самого и целый мир в душе своей, и свободу свою, и всех своих ближних.

В ходе колонизации Северного Кавказа Российская военная администрация провела ряд мероприятий, направленных на увеличение численности казачьего населения, в том числе и за счет – местных кавказских народов. Первая такая попытка была связана с основанием Моздока, когда в 1765 году была сформирована горская казачья команда из числа беглых осетин и кабардинцев. Эти казаки вместе со своими семьями составили в Моздоке свободное общество, ставшее известным под названием «казачьей братьи». Сообща о происхождении этого общества, майор Кудинов писал: «По преданию общество казачьей братьи составилось в Моздоке из бежавших кабардинцев и осетин, кои, учиня побег от своих владельцев, поселились в Моздоке, а по разыскании их владельцами были им возвращаемы, во избежание чего сии переселенцы по прибытии в Моздок, один из семейства записывался в казаки, и тем избавлял остальных от возврата их владельцам. От сего случая семейство определенного в казаки именовалось казачьей братьею» [1].

В Москве восставшие эсеры смогли продержаться неполных два дня. Поднятое офицерской организацией восстание в Ярославле ночью на 6 июля, было поддержано всем населением города и сопровождалось исключительным героизмом и упорством восставших. Только на шестнадцатый день непрекращающихся боев на подступах к объятому пламенем городу оно было подавлено во много раз превосходящими силами большевистских войск.

На карте штата Нью-Йорк, приблизительно в центральной его части, можно отыскать местечко Джорданвилль. Если поехать по единственной проезжей дороге в северо-западном направлении от этого американского фермерского местечка, то дорога разделяет небольшую долину, по обеим сторонам которой возвышаются холмы, а сама дорога пересекает пригорок. На холме с правой стороны, на самом верху, едва заметное маленькое старое кладбище, а низ холма зарос лесом, через который вьется проселочная дорога. У опушки леса начинаются церковные поля.

Часть 4. Повторение пройденного. Национальная политика в РФ (начало)

Во время первой мировой войны, после того, как германские войска перешли латвийскую границу и повели наступление на Курляндию, сотни тысяч латышей покинули свою родину и рассеялись по городам широкой России. Больше всего беженцев было из Курляндии, где шли бои. Какая-то часть латышских крестьян была эвакуирована из прифронтовой полосы против их желания — как расстаться с землей и домом отцов и дедов? Но подавляющая часть латышского населения покинула свою родину добровольно, не желая попасть под немецкую оккупацию, хотя в первую мировую германская администрация вела себя на занятой территории, принимая во внимание военное положение, вполне корректно.

2 февраля 1919 года Директория и несколько тысяч ее «войска» спешно покинули Киев, двинувшись в направлении Винницы. Этим бегством завершился «киевский период» ее существования и начался новый этап «пребывания на колесах». В более образной форме он запечатлелся в крылатом выражении того времени: «под вагоном – территория, а в вагоне - Директория». Это был период агонии, когда все действия «украинского правительства» и его лидеров носили на себе ярко выраженную печать ОБРЕЧЕННОСТИ.

Оборона Наурской станицы моздокскими казаками десятого июня 1774 года представляет собой один из тех подвигов, которые, не имей большого политического и военного значения, вместе с тем невольно останавливают на себе внимание и современников и потомства, поражая ум и воображение. И в летописях царствования великой императрицы русской, столь славного богатырскими делами, и в летописях кавказской войны этот эпизод должен занять место между славными подвигами, прославившими русское имя.

В публицистике и исторических трудах о Российской Гражданской войне, как русских, так и иностранных, неизменно отмечается участие в ней красных латышских стрелков. Многие авторы считают, что их борьба за установление коммунистического режима в России была настолько интенсивной, что стала одним из главных факторов, приведших Красную армию к победе, а русские антикоммунистические силы — к поражению.

Первый, южный фронт борьбы белых против коммунистов, был создан 15-го ноября 1917 года, в тот день, когда в столицу Донских казаков прибыл бывший начальник штаба Императора Николая ІІ-го, впоследствии сам бывший Верховным Главнокомандующим всеми русскими армиями на фронте Мировой войны — генерал Алексеев. Ему принадлежит мысль создать новую армию для освобождения родины, армию добровольцев. Надо было начинать с самого начала — от великого до смешного всегда только один шаг... Генерал Алексеев, который до этого стоял во главе миллионной армии, принял в ноябре месяце... 50 добровольцев и получил пожертвований... 400 рублей в то время, при значительном обесценении бумажных денег.

В 1828 году, вскоре после Пасхи, я отправился, по обыкновению, в Уральский край, на реку Узень, где с моим приказчиком находились гурты баранов. Здесь я получил известие, что от жестокой зимы погибло до 1000 штук. Два табуна я отправил к Уральску, приказав купить там еще баранов; а сам вознамерился отправиться степями в Астрахань с красною юфтью, которой У меня было более 100 пудов. Хотя меня и отговаривали ехать степною дорогою, где кочуют киргизы, калмыки и трухменцы, но мне непременно хотелось узнать эту дорогу. Я взял две повозки, 7 лошадей и 5 верблюдов; при мне находились два приказчика, два работника и один киргизец - опытный по этой дороге вожак. 17 мая мы выехали. Дорога была жесткая. На третий день встретили ужасные пески, называемые рынами, где кочевали киргизы. Этими местами мы ехали несколько дней, совершая не более 15 верст в день. Жара была нестерпимая; лошади уморились и не могли поспевать за верблюдами. В седьмой день нашего путешествия мы получили известие, что невдалеке от нас стоит лагерем букеевский хан и покупает верблюдов по случаю войны с турками.

Катится жизнь государства Российского от праздника к празднику, сменяются названия поводов, но неизменна картинка: визжащая толпа прокремлёвской молодёжи, свезённая и разодетая за казённый счёт, кривляющиеся «звёзды», официозные речи руководителей… Г-н президент объявил, что день, от которого берёт начало «общенациональный праздник», наименования коего большинство нации не ведает, открыл путь «нормальному развитию» страны. В том числе, как было особо подчёркнуто, экономическому.

Многим кажется, что за сто лет, прошедших с 1917 года, белых пятен в революционной истории России остаться не должно. Однако в нашем славном Отечестве и спустя век находятся целые исторические пласты – либо малознакомые, либо вовсе неведомые публике. Как, например, сюжет о примерно 100-тысячном легионе китайских бойцов, ставшим опорой большевиков в первые годы советской власти. Китайцам доверяли и охрану вождей революции, и наиболее грязную работу – карательные операции. Первые чекистские ЧОНы – части особого назначения – формировались именно из китайцев, которым не было равных в исполнительности и жестокости при решении самых некрасивых "революционных задач". О китайском акценте русской революции за минувшие годы говорили крайне скупо, а о том, куда делись тысячи китайцев после деятельного участия в нашей Гражданской войне, не говорили вовсе.

Подвигом сестёр милосердия отмечены страницы Русско-турецкой и Русско-японских войн, высшей же точки своей он достиг в годину Второй Отечественной войны 1914 года, когда многие знатные дамы и интеллигентные барышни посвятили себя заботе о раненых, не боясь ни ужасов войны с её страданиями и болью, ни грязи, ни тяжелейшего физического труда, ни даже самой смерти, всецело отдавая себя подвигу любви к ближнему.
 

Они − европейцы, и все знаютъ. Что имъ можетъ сказать дикарь, который не знаетъ права, ни морали? Мои слова они разотрутъ крѣпкими гвоздяными башмаками − этотъ невнятный лепетъ никому непонятной „I’ame slave“, прикидывающейся глубокой, кроткой. Я сказалъ бы… Но что мнѣ сказать − теперь?.. Машина покатила. Осталось въ ушахъ: − Russie… Russie… Russie…