8 августа 1827 года эскадра под командованием контр-адмирала Логина Петровича Гейдена[1] в составе 4 линкоров, 4 фрегатов, 1 корвета и 4 бригов, выделенная из состава эскадры адмирала Сенявина, вышла из Портсмута в Архипелаг. Остальная часть эскадры возвратилась в Балтийское море. На Средиземноморском отряде был принят к неукоснительному наставлению наказ Сенявина, что офицеры должны “знать дух русского матроса, которому спасибо иногда дороже награды”. Усердия же в службе надо добиваться не столько строгостью, сколько умением “возбудить соревнование к усердной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших”.

Было уже совершенно темно, когда в штаб дивизии прибыл командир дивизионного обоза капитан П. и просил моего разрешения теперь же отправиться в свой полк. Он был очень не­доволен, что его сверстники в строю уже под­полковники, а он все еще капитан! Я советовал ему подождать хотя бы до утра, так как ночью он все равно не получит никакого назначения и будет подвергаться опасности без всякой по­льзы для дела. Но он, можно сказать, пря­мо рвался в полк, эта идея им совершенно овладела, и в конце концов я согласился. Ра­но утром полк донес мне, что он убит!

Первая генерала Маркова батарея понесла тяжелые потери за 3 года борьбы против красных. Пали в боях ее командир полк. Миончинский, весь выдающийся первоначальный командный состав и большинство рядовых чинов. Оставшиеся почти все были переранены, многие по несколько раз. Были убиты и две сестры милосердия и дважды ранена третья. О них я и хочу вспомнить.

Мой рассказ, - рассказ очевидца и действующего лица, - будет иметь все недостатки такового. А именно: мне неизвестно, по чьей мысли был создан этот летучий отряд, которому была дана задача захватить или уничтожить штаб германской дивизии, находившийся в тылу неприятеля. Кто, когда и как подготовил эту операцию, я тоже не знаю. Случай, о котором я намерен рассказать, произошел в ночь с 5-го на 6-ое декабря 1915 года на участке фронта, занятом 4-м кавалерийским корпусом, которым тогда командовал генерал Гилленшмидт.

Дело здесь не в оскорблении национальной гордости, хотя это хороший случай вспомнить, что она у нас есть. Можно было бы, конечно, напомнить, что быть гражданином великой страны — нечто более важное, чем местечковые амбиции. Но важно понимать другое: невозможно изменить к лучшему настоящее только за счет рецептов из прошлого. Тем более, если это прошлое придумано исключительно в пропагандистских целях. Прежде чем спорить, не славяне ли основали Рим, решите — так ли это важно для вас и почему это важно для вашего собеседника.

После тяжелых боев у Филипповских хуторов и трудных переходов наша 1-я Отдельная батарея стала на ночлег в ауле Шенджий. Отведенная нам бедная сакля с трудом вмещала состав батареи, и от тесноты спать было невозможно. Еще перед рассветом нас, номеров, вызвали помогать вьючить лотки со снарядами на строевых лошадей для облегчения передков и зарядных ящиков. Предстоял трудный переход по заполненной водой равнине. На дворе - острый ветер и мелкий холодный дождь. Выступили еще в темноте. Идем по сплошной воде и размокшей грязи. Изредка раздаются отчаянные крики ездовых: «Номера на колеса!» Надо помогать лошадям вытащить попавшее в покрытую водой рытвину колесо ящика или орудия. Быстро промокли до нитки и перемазались с головы до ног. Становится все холодней и трудней идти против ветра.

Снится мне часто сибирский лес. Снится он мне зеленый, глухой, полный тайны своих непроходимых болот, «окон», с бездонной топью, прикрытых изумрудно-ярким мхом, над которым высится богун-трава, да лютик легкокорный. Снятся мне «чаруси» страшные, луга цветистые, что лежат как ковры бархатные, прикрывая трясину, медленно засасывающую каждого, чья нога ступит на них. Грезится мне лес сибирский и в его зимней красе, в «белом месяце», как старожилы январь называют. Деревья-гиганты все снегом окутаны, верхушки шатром раскинулись, сблизились и что полог темный над лесом поставили; ветер ровно застыл - не дохнет; стволы, что колонны мраморные, а сверху просвет-быть резцом прихотливо да тонко прорезан. Лужайки как сказка стоят. Солнце прорвет тяжелые тучи и розовым блеском, лаской холодной охватит поляны, и заиграют бриллиантами ледяные кристаллы, что на сучьях висят, заискрится снеговая пелена разноцветными звездами. Ни зверя не слышно, ни птица не шелохнется, ни ветка не хрустнет. И кажется, будто перед тобой, над тобой, за тобой замерла вся жизнь, и стоишь ты один очарованный в зачарованном царстве.

Ранним утром 1 (13) января 1813 года колонны пошли на штурм. Персы были начеку и встретили русских солдат шквальным артиллерийско-ружейным огнём. Бой был жестоким и кровавым. Персы на этот раз показали себя достойным противником и держали удар. Яростное сражение длилось несколько часов. Русские солдаты, несмотря на беспощадный огонь, форсировали ров и, приставив штурмовые лестницы к стенам, начали подъём. Им навстречу летели гранаты, камни и бревна, гремели залпы. Первых воинов встречали пики. В первых рядах убитыми и раненными пали почти все офицеры. В 1-й колонне, которая шла на штурм юго-западной стороны крепости (фронтом к селению Гамушевани), погиб командир подполковник Ушаков. Колонна замялась. Тогда Котляревский, который сам был ранен в ногу, повел солдат в бой. Вскоре генерал получил два пулевых ранения в голову и упал в ров. Однако вдохновленные его примером солдаты и без командиров продолжили яростную атаку.

В середине декабря 1917 года в Новочеркасск прибыли «Быховцы» - генералы Корнилов, Марков, Деникин и другие. Первым неожиданно пришел к нам в штатском ген. Марков. Собрав вокруг себя юнкеров, он сказал, что счастлив видеть нас здесь, так как сам он окончил в 1898 году Константиновское артиллерийское училище и преподавал в Михайловском. В живой и остроумной беседе он знакомил нас с общей обстановкой и просил задавать вопросы, обещая и впредь навещать нас. Эта и последующие беседы очень поднимали наше настроение. Однажды генерал прочел нам блестящую двухчасовую лекцию «о национальном воспитании», произведшую сильное впечатление на юнкеров и вызвавшую еще большие уважение и симпатию к лектору. После инспекции батареи ген. Алексеевым он назначил нам нового командира батареи, подполковника 31-й артиллерийской бригады, георгиевского кавалера Дмитрия Тимофеевича Миончинского, создавшего боевую репутацию батарее.

Большинство знаменитых отечественных полководцев жители нашей страны узнают, можно сказать, «в лицо». Стоит только показать портрет, и даже дети точно определяют: «Это Кутузов, а вот это — Суворов!» Однако Петр Семенович Салтыков не угадывается «в лицо». О нем у нас говорят редко. В тишине краеведческих музеев он смотрит с портретов на новые поколения — седой старичок с чуть хитроватым взглядом. От широкой славы выдающийся военный деятель Руси спрятался в толстенных сводах документов и рескриптов, в солидных монографиях и в военных архивах. Он живет в бумагах так же незаметно и тихо, как жил когда-то на белом свете до тех пор, пока не грянул Кунерсдорф.

Сталинский террор затронул немало людей талантливых, незаурядных. Среди них - выдающийся советский авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев. И до сих пор фанаты Сталина активно поливают его грязью, сочиняют разные нелепые байки про обстоятельства его "дела". Распускают слухи: то ли самолеты конструировал неправильно, то ли торпедные катера. В США ездил в командировку - подозрительно. Говорят: что-то не то оттуда привез (сталинистам-то лучше известно - что надо было). Разумеется, никаких доказательств не предоставляют. Здесь уместно напомнить, что примерно 90% советских авиаконструкторов оказались репрессированы в 30-х годах; некоторые, например, Константин Калинин (его самолеты были основой парка гражданской авиации СССР), были расстреляны. Григоровича и Поликарпова, кстати, засадили "шарашку" еще в конце 20-х. Что ж, обратимся к фактам и документам.

10-го ноября 1917 года наша семья в последний раз собралась вместе. Две недели уже прошло, как большевики захватили власть в городе, но по инерции жизнь шла по старому пути. После позднего обеда в кругу близких я должен был ехать на Николаевский вокзал, откуда группа юнкеров Константиновцев артиллеристов отправлялась «на Дон» в надежде найти там организованное сопротивление красным. Старший брат находился на фронте, и я чувствовал, что пришел и мой черед исполнить свой долг перед родиной. Большой нравственной поддержкой для меня были слова отца: «На твоем месте я бы поступил так же». Бесконечно жаль было плачущую мать, и сердце сжималось при мысли, что семья остается «на произвол врага».

5 марта 1920 г., на основании приказа № 8, вышел первый номер газеты «Трудовая Армия». Газета издавалась в Харькове и выходила по Украинской трудовой армии за подписью председателя Укрсовтрударма товарища Сталина... Немногим ранее, 20 февраля 1920 г. Совет Украинской трудовой армии издал постановление № 3 о милитаризации угольной промышленности Донбасса и трудовой повинности рабочих от 18 до 45 лет, а специалистов – до 65 лет. Здесь же были намечены мероприятия по организации труда на рудниках и шахтах Донбасса. Весь район Донбасса объявлялся «единой экономической и военно-административной единицей». Фактически, вводилась чрезвычайное положение. Люди (трудообязанные) были лишены права на свободное передвижение — учет, распределение и перемещение трудообязанного населения производится по нарядам Центрального управления угольной промышленности через Губкомитет трудовой повинности.

Минкульт РФ запретил документальный фильм «Голод», рассказывающий о голоде в России в 1921-1923 годах. В фильме обнаружили «сведения, распространение которых запрещено законодательством РФ». Голод, ставший причиной по меньшей мере пяти миллионов смертей. Первый голод со Смутных времён, во время которого были зафиксированы случаи каннибализма. «Каким же законодательством запрещено рассказывать о том, что в 1921-23 годах был голод? Что погибли более 5 млн человек? <…> Это предательство собственной истории», — пишет один из авторов фильма Александр Архангельский.

День был весенний, светлый, но уже по-летнему жаркий. Генерал Иванов сбросил свою легкую шинель на руки подскочившему вестовому и сознательно умышленно, более, чем обычно, молодцевато прошел несколько шагов вперед, приказав Каледину пропускать мимо себя команды молодых казаков. Генерал внимательно следил за проходившими на вороных конях то шагом, то рысью, стройными казачьими частями. По всем признакам видно было, что он приехал в самом хорошем настроении, которое после смотра полка еще улучшилось. Время от времени он делал свои замечания, и его адъютант, высокий ротмистр Кринский налету записывал слова командующего войсками.

Прошло почти полстолетия со времени, мною описываемого. У меня нет никаких записей, я никогда дневников не вел. Обстоятельства так складывались, что не было времени писать. Слишком много событий произошло в моей жизни, начавшейся еще в конце прошлого столетия, сделавшей меня участником Первой Мировой войны, потом - гражданской, затем, после Галлиполи и Югославии, приведшей меня в Албанию. 15 лет спустя - в Италию; и, наконец, заставившей меня, уже здесь в Америке, превратиться в рядового наблюдателя...

Участник Белого Движения на Востоке России Вячеслав Иванович Волков (1877 - 1920) родился 15 (27) сентября 1877 года в станице Атаманской Омского уезда Акмолинской области, в семье офицера Сибирского казачьего войска. Примечательно, что ни сам Вячеслав Иванович, ни его отец не были казаками – с точки зрения сословной принадлежности Волков был дворянином. Тем не менее, долгая служба в казачьих полках настолько сроднила его с казаками, что в творчестве его дочери – поэтессы Марии Волковой – казачья история и казачьи традиции прочно занимают главное место, отца же своего поэтесса уверенно называет казаком.

К 1950 году в ГУЛАГе находилось более полумиллиона женщин. Им приходилось трудно, иногда намного труднее, чем мужчинам, поскольку трудовые нормы были для всех одинаковыми. О том, как менялась их жизнь в исправительных трудовых лагерях на протяжении десятилетий, что могут рассказать вещи, которые заключенные делали своими руками и дарили друг другу, и как им удавалось сохранять человеческий облик, несмотря на жуткие условия существования, рассказывает старший научный сотрудник музея истории ГУЛАГа Татьяна Полянская.

После блестяще законченной Евфратской операции, за которую Государь Император пожаловал своему Наместнику на Кавказе графу Воронцову-Дашкову и Командарму Кавказской генералу Юденичу ордена Св.Георгия 3-й степени, на фронте к началу сентября наступило затишье, и Кавказская Кав.дивизия, проделавшая перед операцией 300-верстный рейд вокруг Урмийского озера, а затем принявшая участие в Эфратской операции, отошла сперва в Алашкертскую долину, а в конце сентября была оттянута в район Карс-Кагызман; в частности 18-й Драгунский Северский полк отошел к с.Парнаут, в 2-3 десятках верст от г.Кагызман.

Была зима, морозило, и снег покрывал все белой пеленой. Ажурные деревья, покрытые инеем, стояли, как коралловые. Было тихо кругом, холодный воздух как бы замер. Накануне этого исторического дня штаб-ротмистр князь Химшиев, офицер 2-го эскадрона, решил устроить маленький разворот по случаю его обручения с одной барышней из города Ростова-на-Дону, из зажиточной семьи. Это пиршество было устроено в лазаретном городке. Привезли много всяких закусок, водку, вино и прочее. Князь Химшиев познакомил нас со своей невестой и ее подругой - обе очень милые и хорошенькие барышни. Время провели весело, шумно. Легли спать в три часа утра. Что день грядущий нам готовит?