Все миросозерцание нашего народа построено на началах нравственных, церковно-религиозных, в противоположность миросозерцанию народов западных. Там, напротив, все строится на началах правовых, юридических. Если мы хотим, чтобы наш народ занимал подобающее ему место в среде народов земных, то мы не должны насиловать его миросозерцания, а все законы строить в народном духе. И если бы наши образованные классы усвоили себе это основное начало русской жизни, то не наделали бы тех ошибок, в коих – увы! – они и теперь не каются.

История православной Церкви в Крыму в XX столетии насыщена трагическими событиями. После падения российской монархии на территории полуострова сменилось несколько политических режимов, каждый из которых по-разному выстраивал свои отношения с духовенством и верующими. При этом, несомненно, наибольшей враждебностью к православию характеризовалась политика советских правительств. За время Гражданской войны большевики занимали Крым трижды, и всякий раз установление "рабоче-крестьянской" власти сопровождалось жестокими репрессиями против священнослужителей, грабежами и осквернением храмов.

Невежество, примитивизм, ограниченность - непременные содействователи рабства. Невежды, не обладающие истинным знанием, - арсенал армии бунтарей, сторонников смуты, стихии и разрушения. Людей такого «духа» готовит нам «на смену» пятая колонна в нашем образовании. К ней принадлежат обольстительно-красноречивые представители глобализма и нанятые им «исполнители», вроде Г.Грефа. Сей субъект без стеснения заявил, что высокая образованность и подлинная информированность народа недопустима, потому что образованным обществом невозможно манипулировать. Это высказывание Г.Грефа - мракобесие в чистом виде. Подлинное образование, необходимое независимому государству, - основа созидания материальных и духовных ценностей и предпосылка защиты созидателей от тех, кто живёт за счёт чужого труда.

...

Итак, наша повседневная жизнь по сравнению с боевыми действиями «всего» в 2 раза менее опасна! И на фоне подобной ситуации наше общество, наверное, наиболее пренебрежительно относится к проблеме обучения действиям в ЧС! Вот где поле деятельности для исследователя и педагога! Но… с другой стороны, будет ли их деятельность рентабельна при таком количестве «печальных событий»? Наверное, это еще одно проявление «российского менталитета». Можно огорчаться, можно восхищаться, но обойтись сакраментальным «умом Россию не понять» уже не удается. Следует учесть, что реальные экстремальные условия зачастую представляют собой синтез нескольких сред. Какая из них будет определяющей – вопрос непредсказуемый! Подготовить же человека ко всем прогнозируемым условиям сразу абсолютно нереально.

Георгий Александрович Мейнгард (Мейнгардт) (1866 – 1945) в годы Гражданской войны не командовал воинскими частями Белой Гвардии, не организовывал вооруженных антисоветских восстаний, не планировал террористических актов против большевицких лидеров, но, тем не менее, весной 1920 г. его имя было внесено в список политических преступников, разыскиваемых Московской ЧК. И даже спустя многие годы после окончания Гражданской войны в России имя этого белого эмигранта значилось в картотеке ОГПУ СССР, по крайней мере, в первой половине 1930-х гг.

...

Взаимопомощь является таким же законом природы, как закон борьбы. Начало сотрудничества и взаимной помощи лю­дей — старо как мир и, как показала сама жизнь, оно полезнее начала прямой борьбы. «Те общества, которые содержат наибольшее коли­чество сочувствующих друг другу членов, будут наи­более процветать», — писал Чарльз Дарвин. У славян вообще, а у русских в частности, зачатки «кооперации» существовали с самых древних времён под названиями «артель», «задруга», «дружество», «со­дружество». «Все виды существующих объединений, на основе хозяйственного содружества и взаимной помощи, легко и удобно укладываются в термины: артель, артельный» (проф. А. Анциферов).

... В инструкции по паспортной работе (1935-й год) дважды в одном предложении подчеркивается, что все крестьяне (колхозники и единоличники) обязаны для выезда из деревни на срок более пяти дней иметь справку от местных органов власти, которая практически являлась главным документом дня получения паспорта. Ничего этого крестьяне не знали, ведь инструкция по паспортной работе явилась приложением к приказу НКВД СССР, который имел гриф «сов. секретно»! Поэтому особенно циничной, когда они с ней сталкивались, звучала для людей древняя юридическая норма: незнание закона не освобождает от наказания по нему.

Разрыв с органичным историческим укладом означал исход из истории, отказ от возможности исторического совершенствования. Эта установка на анти- и вне-, освобождая от обязанностей реальной жизни, порабощает фикциями: абстрактными догмами, больными иллюзиями, судорожными фантазиями. Вне национальной культурной почвы слепая борьба за «широту, глубину и яркость человеческого Я» (Р.И. Иванов-Разумник) отдает человека во власть эгоистических стихий. Своевольное самоосвобождение человека неизбежно заканчивается рабством внутренним – произволом ущербной самости. Интеллигенция была нигилистической по рождению и в силу собственного выбора. Нигилисты только осознали и декларировали этот роковой факт её биографии.

Я узнаю и не узнаю этот город. Лучше всего назвать его словом, которое произнёс кто-то из ополченцев — убитый. Этот совсем иной Луганск, чем тот, что запомнился мне три месяца назад. В день, когда объявили итоги уже исторического референдума 11 мая, и провозгласили создание Луганской народной республики, центральная площадь захлёбывалась митинговым восторгом, на лицах многих людей читалась радость вперемешку с тревогой. Казалось, ещё немного, и Донбасс разделит судьбу присоединённого к России Крыма. И вот — безлюдные улицы, обгоревшие, зияющие нутром дома, расстрелянный автовокзал, иссечённый осколками памятник советским воинам-освободителям. То и дело погромыхивает в разных частях города. На окраинах идут бои. Угроза взятия Луганска сейчас, в конце июля, как никогда серьёзна.

Год 1996-й ознаменовался для России унизительным поражением в Чечне. Тогда многим казалось, что ценой стыда и срама покупается мир. Быстро выяснилось, что за такую сомнительную валюту мир купить невозможно.

Бюрократия имеет преимущества перед политиканами в смысле внешнего приличия своего персонала, всегда старающегося усваивать обычаи высшего общества, а также и в смысле выработки чисто специальной техники своей должности. Но зато бюрократия может пасть до более низкой степени в отношении способностей и энергии действия, чем политиканы. Причина этого заключается в беспрерывной партийной борьбе, которую должны выдерживать политиканы за обладание властью, вследствие чего у них слабые неизбежно погибают и не годятся к этой профессии. Бюрократия же, успевшая окружить своей стеной верховную власть и фактически подчинить ее, способна сама крайне понижаться в смысле способностей.

Все, что казачество за сто лет гетманского режима наговорило, накричало на радах, написало в "листах" и универсалах - не пропало даром. Уже про ближайших сподвижников Мазепы, убежавших с ним в Турцию, самостийнические писатели говорят, как о людях, "перековавших" свои казачьи вожделения "в гранитну идеологию". Впоследствии все это попало в летописи Грабянки, Величко, Лукомского, Симановского и получило значение "исторических фактов". Казачьи летописи и основанные на них тенденциозные "истории Украины", вроде труда Н. Маркевича, продолжают оставаться распространителями неверных сведений вплоть до наших дней. Но уже давно выделился среди этих апокрифов один, совершенно исключительный по значению, сыгравший роль Корана в истории сепаратистского движения. В 1946 году, в сотую годовщину его опубликования, состоялось под председательством Дм. Дорошенко заседание самостийнической академии в Америке, на каковом оный апокриф охарактеризован был, как "шедевр украинской историографии". Речь идет об известной "Истории Русов".

Среди соотечественников, павших на полях и морских просторах Первой мировой – Второй Отечественной войны, есть герой, имя которого почти неизвестно нашему современнику. Это Георгий Павлович Унтербергер, сын нижегородского губернатора (1897-1905), Приамурского генерал-губернатора и войскового атамана Амурского и Уссурийского казачьих войск (1905-1910), члена Государственного совета (1910-1917) П.Ф. Унтербергера. Не знал о герое и автор этих строк, пока случайно не обнаружил в областном архиве аудиовизуальной документации, в фонде Нижегородского кадетского корпуса, его фотопортрет, содержащий сведения о славной кончине доблестного офицера. Имя лейтенанта Русского Флота Унтербергера, как и имена героев-сослуживцев, выбито на мраморной плите Морского Никольского собора в Кронштадте.

Меня всегда сильно интриговал этот длинный голубой дом на углу Школьной и Торговой. Было в нем что-то действительно детское, наивное, простодушное, а где именно притаилось оно -- не понять. То ли в аршинной вывеске с кривым серпом и молотом на слишком тонкой ручке, то ли в ряде прозрачных занавесок. Или, может быть, просто -- так? Просто, подходя к этому дому, я почему-то настраивал себя на грустно-сентиментальный лад? Бог его знает...

В судорогах краснопартизанского террора 1918−1922 гг., унёсшего в Сибири многие тысячи жизней, помимо политической вражды, очень большую роль играли имущественные и сословные противоречия. Среди партизан было много недавних переселенцев, которые не успели обзавестись традиционным для Сибири крупным хозяйством и жаждали силового передела собственности. Видный эсер Е.Е. Колосов писал о переселенцах, что «они привыкали ко всякого рода ссудам, которые развращали их и рабочее население перерождали в нищих, попрошаек-профессионалов. В итоге получалась своего рода «бродячая Русь», хищнически обращавшаяся с землёй, лесом, природными богатствами. Этот бесхозяйный элемент, «бесхозяйная Русь» в сибирской переработке, конечно, должна была отнестись очень сочувственно к таким политическим лозунгам, как, например, захват земли…"[1] Особенно замечался антагонизм переселенцев и наиболее привилегированной, зажиточной и лояльной прежним властям части крестьянства — казачества. Неизбежные для воюющих сторон реквизиции у населения постоянно оборачивались грабежами и насилиями, вплоть до случаев массовой резни. В случае с казачеством известны факты поголовного истребления партизанами взятого в заложники мужского населения крупных станиц.