Этот подвиг − уход в ледяные степи − определяемый условным человеческим временем − 9/22 февраля 1918 г. − имеет бессмертный смысл − отсвет Голгофской Жертвы. Этот подвиг роднится с чудеснейшими мигами человеческого мира, когда на весах Совести и Любви взвешивались явления двух порядков: тленного и нетленного, рабства и свободы, бесчестья и чести. Этот подвиг − проявление высокого русского гражданства: в подвиге этом не было ни различия классов, ни возраста, ни пола, − все было равно, едино, все было − общая жертва жизнью.

Может возникнуть вопрос — неужели его вредительская деятельность протекала совершенно незаметно для окружающих, неужели не было предостерегающих сигналов о том, что в его лице мы имеем дело с вредителем, старающимся прикрыть свои подлые дела фразами и внешними признаками активной работы. На этот вопрос можно ответить положительно. Сигналы были даны давно, но этими сигналами не воспользовались те организации, в ведении которых находится упомянутое астрономическое учреждение, так что вредительский гнойник пришлось ликвидировать органам Наркомвнудела. Здесь мы обнаруживаем такую же картину, как и в других учреждениях, в которых затесавшиеся враги были уничтожены верным стражем революции — Наркомвнуделом. Академия Наук СССР, в ведении которой находится эта обсерватория, не проявила по отношению к ней сталинского требования о бдительности. В течение последнего года Академией Наук было направлено в эту обсерваторию не меньше 5 комиссий. Уже это одно обстоятельство показывает, что руководство Академии Наук чувствовало крайне ненормальные условия и тревожную политическую обстановку, сложившуюся в этой обсерватории.

Русофобия очень быстро превратилась на Украине в целую индустрию. В начале мая в Киеве открылась выставка «Осторожно, русские!»[1]. Публицист Александр Дюков писал о ней: «Убить человека трудно. Вот рядом с тобой стоит человек: живой, дышащий, теплый. Разговаривает, улыбается. Вот как его убить? Поэтому перед массовыми убийствами людей расчеловечивают. Убеждают самих себя и окружающих, что жертва — это не вполне человек. Именно этот процесс уже несколько месяцев я наблюдаю.

В марте 2009 года в Тернопольской области состоялись выборы в областной Совет. Это, в принципе, заурядное событие привлекло всеобщее внимание своим неординарным результатом. Уверенную победу на выборах одержало Всеукраинское Объединение «Свобода», набравшее 30% голосов избирателей и намного опередившее своих политических конкурентов. Если ВО «Свобода» получила в областном Совете 50 мандатов, то, например, «Блок Юлии Тимошенко» - 12, Партия Регионов Януковича – 14, патронируемые В.Ющенко «Единый центр» и «Наша Украина» соответственно – 20 и 8, «Блок Литвина» – 5. Таким образом, «Свобода» - оказалась явным лидером среди всех политичеких сил. Во всяком случае, в Тернопольской области.

Женитьба в восемнадцать лет по местному тогда нашему обычаю была ничуть не диво, но странно кажется мне теперь то, что, с малолетства быв скромным и покорным мальчиком, вдруг я почувствовал в себе противоположную перемену, точно получил какое-то особое право. То ли было причиной, что я имел в своих руках тысячу рублей, а под боком богатого тестя, или так уж это в порядке вещей, что когда человек женился, значит, сам стал на ноги, — только я очутился совсем в другой колее, и началась в моей голове работа. Одна думка сменялась другою, каждый день рождались новые планы, в воображении моем рисовалась будущность такая отрадная и гладкая, как будто все от одной моей воли зависело. Одно слово: во что бы то ни стало я решил непременно добиться той степени, на которой стояли мой дед и родитель. Пример их до той поры хранился в моей памяти неподвижно, тут же вдруг послужил начальным поводом к развитию природного честолюбия, которое тогда, как погонялка, вынуждало меня без оглядки бежать вперед.

Без всякого сомнения, он найдет себе биографа, и не одного.... Эти строки не прибавят ничего к прекрасной его памяти, может быть, не послужат даже ни одним характеристическим указанием для его биографов; но во всяком случае напомнят многочисленным его друзьям и знакомым драгоценный образ отшедшего. А потому пишущий эти строки не считает себя в праве их скрывать, прося только достойных родных покойного, которые были вместе и лучшие, задушевнейшие его друзья, простить, что перо его дотрогивается до их слишком свежей раны.... Пускай моя любовь и уважение к памяти покойного служат мне пред ними оправданием в этом, а пред ним в недостоинстве моего голоса.

Костёр ярко вспыхнул, выбросив во мрак столп искр. Вигель в волнении мялся с ноги на ногу. Его переполняло желание рассказать кому-нибудь о своём разговоре с Верховным, но данное слово не позволяло этого, и лишь внутри себя переживал Николай мальчишескую радость от того, что сам генерал Корнилов удостоил его, молодого офицера, беседы.

В отмщение за гибель в обоюдных перестрелках нескольких коммунистов каратели расстреляли свыше 1000 жителей уезда. В начале сентября 1918 года в Курмышском уезде, расположенном на стыке Симбирской и Нижегородской губерний, грянуло антибольшевистское восстание. По своим масштабам и политическим последствиям оно имело ничтожное значение, по количеству жертв – огромное. Советская власть и ее историография постарались уничтожить память о трагедии, постигшей жителей курмышского края 95 лет назад.

— Я ходила зимой в шапке-ушанке и была очень похожа на мальчика, тем более голова моя была стриженая,— рассказывала Екатерина Михайловна Иванцова,— прихожанки заставляли меня снимать шапку — говорили, ты же мальчик, тебе нельзя в церковь в шапке! Настоящих-то мальчиков в приходе не было.

Но для того чтобы совершать службу архиерейским чином, необходимо было найти хотя бы четырех иподьяконов, которыми в старое время всегда были мальчики. А здесь были только два старика да монахиня из уже разоренного Владимирского монастыря. Так что четвертым иподьяконом Владыка назначил меня. Я заходила в алтарь, выносила свечу, стояла с посохом, помогала облачать архиерея. Владыка меня очень любил, старался угостить чем мог в эти голодные годы, всегда оставлял для меня большую просфору…. Прислуживать ему, быть в церкви для меня всегда было большой радостью.

КОГДА УХОДИЛИ КРАСНЫЕ — НАСЕЛЕНИЕ С УДОВЛЕТВОРЕНИЕМ ПОДСЧИТЫВАЛО, ЧТО У НЕГО ОСТАЛОСЬ... КОГДА УХОДИЛИ БЕЛЫЕ — НАСЕЛЕНИЕ CO ЗЛОБОЙ ВЫСЧИТЫВАЛО, ЧТО У НЕГО ВЗЯЛИ...

Кому Маммона важней, а кому сила духа, честь благородная, правда добрая,невзирая на испытания важней то, что Христиане называют Спасением, а атеисты — честью и правдой. И сейчас все не зря. Даже после осознания подводных камней и игр понимаешь — не зря. Душа закалилась, ценности выбрал, тренировка и испытания пройдены, экзамен сдаешь ежедневно и ежечасно. У олигархов — любовь к деньгам, у нас — к Небесной России, нездешней, но настоящей Небесной нашей Родине. Русские идут в Небесный Иерусалим? В Небесную Россию. А здесь мы готовим души к походу.

Африкан Петрович Богаевский (1872—1934) - русский офицер, генерал-лейтенант, казак, последний Донской Атаман. Участник Первой мировой войны, активный участник Белого движения, в частности, командовал Партизанским полком, затем — 2-й Пехотной бригадой в 1-м Кубанском ("Ледяном") походе. Эмигрировал в 1920 году в Константинополь. До последнего дня жил в Париже. Две части книги содержат воспоминания участника и свидетеля "Ледяного " похода А.П. Богаевского, написанные им в 1923 году в Белграде. Первая часть рассказывает о событиях, предшествовавших "Ледяному" походу, вторая — о 1-м Кубанском походе.

Есть имена в нашей культуре, для которых мало обычных определений - поэт, мыслитель, дипломат... В дневнике Александра Блока имеется запись о том, что одно время он жил стихотворением Тютчева "Мужайтесь, о други, боритесь прилежно...". Примерно то же самое говорил Лев Толстой. Это верно - жить в России без Тютчева в некотором смысле невозможно. Представьте себе на минуту современного русского человека, никогда не читавшего Тютчева...

Кто в Белой армии не знал нашего Деда, седого как лунь, с его башлыком, тростью и жестянкой с табаком-мухобоем? Он был суровый, усатый, жесткобровый, но под обликом старого солдата хранилось у него доброе веселье. Как часто под нахмуренными бровями блестели от безмолвного смеха зеленоватые, прозрачные его глаза. Веселье Деда было армейское, стародавнее, хлебосольное, простодушное. Дед умел отыскать шутку в самое трудное мгновение, прорваться бранью в минуту отчаяния и тут же повернуть на бодрый смех. В нем была необыкновенно бодрая сила жизни. Все проросло и сплелось в нем дремуче и крепко, как корни старого дуба: крутые лопатки, плечи, жесткие, как сивое железо, брови, жилистые старые руки с узловатыми, помороженными еще на Балканах пальцами. И все было в нем свежо, как листва старого дуба. На Дон Дед привел едва ли не всю семью Манштейнов, до внуков, до легоньких, остриженных кадет с детскими еще глазами и нежными впадинами на затылках. Дед пришел в Белую армию добровольцем, сам — шестой.

А жизнь, судя по обломкам её, была уж, во всяком случае, лучше, чем в русской средней полосе, в той же Тверской или какой ещё области. Не примечала здесь Агния наших рассохшихся избушек прошлого столетья, нашей гнетущей нищеты. Хорошие крепкие дома с садами и огородами, нормальный (по нашим меркам), устроенный быт… И, вот, истреблялось это всё без всякой жалости под киевские заклинания о «единой Украине». Единая – на костях? На крови детей? На всём этом ужасе, боли, ненависти? Нет, уже не склеить этого. А даже если на время и получится, то лишь ненадолго, потому что такое не забывается и не прощается никогда. И не должно прощаться.    

В конце сентября 1920 года карательный отряд ЧОНа (части особого назначения) арестовал в станице Апшеронской и порубил 118 казаков. Об этой страшной трагедии потомки погибших помнят до сих пор. Подробности трагедии стали известны благодаря расследованию А.Ф. Орлова — правнука одного из убитых. На месте гибели казаков воздвигнут шестиметровый Поклонный Крест, возле которого современные казаки проводят митинги и служат панихиды памяти павших.

1917 год. Ноябрь месяц, Зима. Снег, морозы, по утрам туманы, покрывающие кровавые ужасы, что творили сатанисты и руководимые ими "люди", потерявшие все человеческое. Вне закона, без какой-либо защиты оказались все.

Братья! Чтобы встретить нам радостно Господа во второе, славное Его пришествие, научимся встречать Его здесь — ежегодно в праздник Сретения и во все праздничные и воскресные дни, и особенно во св. Тайнах, т. е. будем с великой верой и сердцем сокрушенным и смиренным приступать к св. Чаше. Для тех, которые привыкли достойно встречать Его здесь, в нынешнем веке, не страшно будет и Сретение Его во второе и славное Его пришествие.

Генеалогия моя по отцу начинается с деда Тихона Герасимовича. Дед был сельским фельдшером "из мужиков", как говорила тетка Мария Тихоновна. Значит Герасим Касьянов, прадед - мужик, вероятно, крепенький, сумел выучить Тихона. Были ли у деда братья и сестры, мне неизвестно. Может быть, родственники и говорили об этом, но в памяти моей следов не сохранилось. Дед жил и фельдшерствовал в Буйском Заводе Уржумского уезда Вятской губернии. Только по лености моей, нелюбопытству, безинициативности и излишнему переполнению самого себя собственной персоной я не удосужился ни разу дойти до этого Буйского Завода и не поглядел на родовое гнездо. Дед, по свидетельству тетки Анастасии Тихоновны (я звал ее в детстве - тетя Настенька) лечил попросту. Сибирку, например, выжигал раскаленным гвоздем, и будто бы помогало. В результате трудов всей жизни дед поставил домок и жил неплохо, женат был три раза: двух жен пережил, только третья - Мария Федоровна похоронила его в 1919 году, когда деду было далеко за 90 лет.

Конечно, в Москве были не только интернационалисты-ленинцы. Были люди, которые пытались замолвить слово за русский народ. Одна из таких совестливых и замечательных людей - Галина Ильинична Литвинова, доктор юридических наук, ведущий научный сотрудник Института государства и права РАН. Имея доступ к материалам Госплана, она показала: русский народ — самый БЕСПРАВНЫЙ народ СССР. На конкретных цифрах и фактах Литвинова показала, вся тяжесть налоговой и бюджетной политики, политики закупочных цен и госпоставок сельскохозяйственной продукции ложилась на славянские республики. Исследования Галины Ильиничны свидетельствуют: наполнять халявную «советскую тарелку» - это обязанность русских регионов. По отношению к ним Кремль действовал методом «недодать и отобрать».