Фильм «Музыка и душа. Георгий Свиридов: избранные произведения и изречения» вышел в шести новеллах – коротких монологах великого мастера. На экране – простой и неизвестный доселе Свиридов, размышляющий о Боге, вере, о русском народе и его песнях, о музыке, о непреходящих ценностях человеческой души. Он исповедует нам печаль своего сердца о новых нелёгких временах, об отрыве современной культуры от извечных корней, дающих силу и глубину. Герой фильма раскрывается нам не только как гениальный маэстро и высоко-духовная личность, но и как патриот своей родины, искренне верующий человек. Описывая нелёгкую судьбу художника в России, Георгий Васильевич и сам испил сполна эту чашу. «Я не ропщу уж против нищеты», – писал композитор, смирившись с трудностями жизни, но эта нищета держала его в цепких объятиях до последнего вздоха. И даже самое дорогое для гениального музыканта – рояль, по злой иронии судьбы был взят им напрокат.

Сегодня Петербург хоронит отца Иоанна Кронштадтского. В день смерти, как мне передавали, были такие сцены. Священник вышел после всенощной к народу и сказал: “Теперь отслужим панихиду по молитвеннике земли русской, по отце Иоанне Кронштадтском!” Как сказал он это, народ на минуту замер. Точно ветер шелохнулся тихий ужас, и раздались рыдания. Бабы заревели, заплакали дамы в шляпках... Не стало “батюшки отца Иоанна”!

Теперь мы находимся перед большой опасностью утратить самый духовный смысл Рождества Христова, который все больше и больше затмевается пышными елками, пряностями, суетой. Церковь празднует Рождество Христово 25-го декабря по ст. ст и до этого дня запрещает своим чадам веселиться и вкушать скоромную пищу. Мы видим как теперь совершенно не считаются с самым днем 25-го декабря (7 января н.с.) и за целый месяц до него начинают устраивать воистину нечестивые пиршества, танцы. И это в самый разгар Рождественского поста. Таковые да не приступают ко Святой Чаше, да не причащаются Святых Таин Христовых в день Великого Праздника.

Моя малая и большая родина – деревня Вощанки Кормянского района Гомельской области. Здесь я родился в 1945 году, и на этой благодатной земле белорусской прошли мои детство, отрочество и ранняя юность. Здесь я ходил босиком в начальные классы Вощанской семилетней школы. Здесь же в родительском доме жил вплоть до поступления в Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Сюда, на родину приезжал каждый год и не один раз в юные годы, будучи студентом и аспирантом, и в более зрелом возрасте, чтобы помочь родителям в полевых работах, заготавливать дрова и сено. Здесь, на родной белорусской земле я был и школьником, и пастухом, и начинающим столяром. Профессиональному столярному делу учился в Литвиновичской средней школе, куда поступил в восьмой класс с аттестатом о семилетнем образовании. В эту школу, расположенную в восьми километрах от моего дома, сначала ходил пешком, а потом ездил на велосипеде. Особенно трудно было добираться до школы ранней весной и поздней осенью, когда просёлочная дорога становилась почти не проходимой из-за тающего снега и затяжных осенних дождей. Но для меня ни плохая дорога, ни проливные дожди, ни трескучие морозы не были помехой – на занятия я ходил в любую погоду даже тогда, когда в сильную метель всю дорогу полностью заносило снегом, что ни пройти ни проехать.

...Я с силой взял его за руки. Мы говорили шепотом, чтобы не потревожить сна усталых людей вокруг нас. Я повел его в мой угол, изо всей силы сжимал ему руки: не смеешь стреляться, такая смерть — слабость; и просил его жить. И этот коренастый, сильный человек, в шрамах, несколько раз тяжело раненный, фанатик белого дела и Дроздовского полка, внезапно припал к моему плечу, как тот мальчик у руки Рипке, и глухо зарыдал, сам зажимая себе рот руками, чтобы никого не разбудить. Тогда ночью, когда мы с ним шептались, Ковалевский согласился жить. Адриан Семенович застрелился уже после всего, в 1926 году, в Америке; там он очень хорошо, в довольстве жил у своей сестры. Такая смерть, видно, была ему написана на роду. В его последней записке было всего пять слов: «Без России жить не могу». Ему было не более тридцати лет.

Достойных жен много. Но сегодня нам хочется вспомнить и привести в пример такой добродетельной женщины несправедливо забытую замечательную православную поэтессу Лидию Александровну Кологривову. Мы давно соскучились по настоящей Русской классике, неразрывно связанной со служением Церкви и Родине. Она намеренно замалчивается, а взамен нам даны мутные бунтарские, масонские, нецеломудренные и ненавистнические ко всему Русскому произведения. Поэтому так важно узнать об истинных Русских классиках и постараться сделать так, чтобы слова об их величии звучали естественно и привычно для всех.

В истории Вселенской Церкви никогда не было таких масштабных и всеохватывающих, долгих и непрерывных гонений, как в России в ХХ веке. В первые три века существования христианства гонения носили локальный характер и длились не более нескольких лет. Даже самое страшное гонение Диоклетиана и его преемников, начавшееся в 303 г., продолжалось всего 8 лет.

В XIX веке зародилась оригинальная русская философия, которая была проявлением духовной революции. По истории русской философии существует обширная литература, среди которой особенно ценны работы В.В. Зеньковского, Н.О. Лосского, Г.В. Флоровского; много и блистательно писал о русских философах Н.А. Бердяев.

Документальный фильм Виктора Леонидова о поэте И.И. Новгород-Северском

В доносе на моего прадеда упоминается о том, как он говорил о вероятии возглавления генералом Кутеповым антисоветского похода на восток. К сожалению, НКВД взяло под свой контроль все связи генерала Кутепова с советским белым подпольем. Как любит говорить мой отец (внук Филарета), - это была «ловушка на крупного зверя». Так что слухи о походе Кутепова на восток СССР распускало само же НКВД, чтобы истребить всех, кто на это клюнет. Сам генерал Кутепов был человеком чести, но его подставили и убили. Представители НКВД схватили его в Париже как раз в том самом 1930-м году.

31 декабря. Вчера мы пришли в Кобету. Встречали Новый Год. Все наши офицеры, все наши рекете, даже кухаря, пригласили пехотных офицеров, которые произнесли приветственные речи — что мы русские, забыв свои чины, пошли простыми добровольцами против коммунизма. Просидели за общим столом с 8-и до 12 с половиной ночи, поздравили друг друга с наступающим Новым 1938-м годом, в 12 часов ночи поздравили по телефону офицеров полка Кастильехос. Пищу подавали в котлах прямо к столу и тут ее раздавали. Пришли и наши гверильщики и пехотные сержанты — было очень мило и симпатично. Что-то нам принесет Новый Год?,.

Родителю моему было тогда уж около тридцати лет, и имел он давнишний навык к торговле. При собственном капитале и посторонней доверенности ему нетрудно было вести дом. Кроме его и матушки моей Дарьи Егоровны, нас было: бабушка Прасковья Ивановна да я, от роду двух лет (родился я 5 января 1800). Твердо себя я помню с четырехлетнего возраста. С тех пор память моя все сохранила. Знал и хорошо помню наружность своих, помню свои тогдашние удовольствия, неприятности и наклонности, помню строгое преследование шалостей покойным родителем, иногда лишь делавшим мне снисхождение в уважение бабушке, которая одна могла доставить отпущение грехам моим. Матушка, бывало, говорит: «Ну что это у тебя за манера такая стращать дитя, он и так уж напуган, что боится всех». Ответ короткий: «Молчать!» С бабушкой иное дело. Говорит, бывало, отцу: «Ну уж, Митя, я натерпелась и тогда страху, как тебя школил наш покойник, так теперь не дам тебе воли. Ведь только и есть одно детище. Ну захворает и умрет...».

В конце 1929 — начале 1930 года мальчик Женька Одиноков учился в первом классе. От матери любил убегать к деду с бабкой. У тех был свой надел земли, две коровы, две лошади, изба просторная. В этой избе он и узнал, что такое быть «кулаком». Именно к ним в Поволжье в селе Выползово пришли к первым.

Вторая война в Чечне ознаменовалась несколькими резонансными уголовными делами против российских солдат. Эти дела и стоящие за ними трагедии интересны и сами по себе, и как характерные примеры. Чечня стала тяжким испытанием — для армии, для судебной системы, для психики и морали самих бойцов.

Вот, только что, из новостей:

«21 летний ополченец Николай закрыл своим телом коляску с ребенком при обстреле фашистами пригорода Луганска. На коляске его кровь. Ребенок жив. Мать в тяжелом состоянии в больнице..»

Вот, Боря, еще один «впечатлительный колорад, безработный мечтатель, не умеющий строить свою жизнь»…

...

Робкий северный рассвет еще не спешил рассеять владычество долгой декабрьской ночи, и мелкая поземка лениво заметала пустую Сенатскую площадь. Окна Сената были темны… Кондратий закусил тонкую губу. План, с таким трудом выработанный в лихорадочных спорах последних дней, проваливался, не начав осуществляться. Накануне весь вечер в квартире Рылеева шло совещание. Умница Батеньков предложил перво-наперво взять Петропавловку, пушки которой направлены на Зимний. И чего бы проще, когда лейб-гренадеры во главе с Булатовым готовы действовать! Как всегда, хвастался и шумел Якубович, который уже немало раздражал Кондратия своей неуравновешенностью. Якубович раздражал, определенный на роль диктатора Трубецкой – тревожил. Примечал Рылеев, что робеет князь, что словно ищет повода обратный ход дать. Заговорил с волнением о подготовке к возможному проигрышу, а затем больше того: что не стоит, де, слишком упорствовать, что лучше отложить восстание и сперва съездить в Киев для координации действий с Пестелем…

Темы массовых казней в советскую эпоху и роли в них многочисленных исполнителей привлекают заметное внимание, но нуждаются в более подробном изучении. О комендантах ВЧК-НКВД имеются достаточно частые упоминания в мемуарах иностранцев, белоэмигрантов, перебежчиков . Один из ранних американских мемуаристов отметил миграцию исполнителей приговоров в номенклатуру системы госконтроля («Я слышал, что она была раньше в ЧК одним из комендантов, как называется должность палача») . В «Тихом Доне» один из заметных героев – не выдерживающий массовых казней начальник расстрельной команды ревтрибунала в Донской области Бунчук.

Уже к концу прошлого столетия Галицию стали называть "украинским Пьемонтом", уподобляя ее роль той, которую Сардинское королевство сыграло в объединении Италии. Несмотря на претенциозность, это сравнение оказалось, в какой-то степени, верным. С конца 70-х годов, Львов становится штаб-квартирой движения, а характер украинизма определяется галичанами. Здесь выдаются патенты на истинное украинофильство и здесь вырабатывается кодекс поведения всякого, кто хочет трудиться на ниве национального освобождения. Широко пропагандируется идея национального тождества между галичанами и украинцами; Галицию начинают именовать не иначе, как Украиной. Сейчас, благодаря советской власти, это имя столь прочно вошло в употребление, что только историки знают о незаконности такого присвоения. Если на самой Украине оно возникло лишь в конце XVI, в начале XVII века и до самого 1917 г. жило на положении прозвища, не имея надежды вытеснить историческое имя Малороссии, то в Галиции ни народ, ни власти слыхом не слыхали про Украину. Именовать ее так начала кучка интеллигентов в конце XIX века.

Почти два столетия отделяют нас от путча декабристов, но споры о том, что произошло в Петербурге 14 декабря 1825 года, не утихают. Водораздел проходит между оценками Герцена, ставшими в советскую эпоху официальными и укоренившимися в массовом сознании, и объективной трактовкой тех событий и личностей, участвовавших кровавой драме, разыгравшейся на Сенатской площади.