Простой двухэтажный дом обычного городского типа, с балконом на улицу, флигелем, просторным двором, сараями и садом. До войны в этом доме помещалась публичная библиотека с книгохранилищем, и в определенные часы по лестнице, ведущей в верхний этаж, непрерывно сновала публика. Одни меняли книги, другие наполняли читальни, и, наверное, никому из тогдашних посетителей библиотеки и в голову не приходило, что некогда этот мирный уголок превратится в место ужаса и скорби. Но прошло каких-нибудь пять лет, и тихий дом с балконом и садом сделался пугалом для всех граждан Воронежа. Вокруг него создалась атмосфера отчуждения и страха: боялись мимо ходить, рассказывали о нем истории, которым не хотелось верить. Шопотом, озираясь передавали друг другу, что там, в саду, происходят расстрелы, что в подвалах и погребах томятся заключенные, что к ним применяются даже пытки… и опять не хотелось этому верить.

Новый фильм Валерия Татарова из цикла Забытые великие, созданного при поддержке фонда Созидающий мир. Вам откроется тайна семьи Голенищевых-Кутузовых. Уникальность и удивительная судьба этого рода была предопределена. А подтверждение тому - жизнь отца Михаила Илларионовича, останки которого были найдены в наше время нетленными и жизнь самого полководца, который не раз выживал после смертельных ранений. Новый взгляд на историю. Небанальный сюжет и авторский стиль Валерия Татарова - вот главные атрибуты исторической сенсации, которая стала доступна для широкой аудитории.

Страшен был лик революционного города. Всюду слышались стрельба и крики: - то разнуздавшаяся чернь брала полицейские участки, избивала и убивала верных защитников порядка и сжигала здания и архивы. Временами толпа сдвигалась вокруг нас, и были моменты, когда мы могли быть раздавлены в сотню раз превосходящей нас численностью толпой. Скучны были дни дежурства в Банке, гнусны были листовки и газеты, оскорблявшие Царя, а особенно Царицу. Мы начинали думать, что о нас позабыли. Наконец, по телефону умолили прислать нам смену, которая вскоре и пришла. Я вернулся с полуротой в казармы и был отпущен домой на Пречистенку до утра, но домой не дошел, а заночевал где-то в районе Тверской. Во время этого «отпуска» меня коробила масса красного цвета, бывшего уже на улицах и на людях. Особенно меня поразили красные банты на юнкерах Александровцах. Я тогда еще не знал об аресте ими Командующего войсками Московского военного округа ген. Мрзовского (у меня есть на это документы). В то время, когда наши Петроградские инженерные юнкера, Павлоны и Владимирцы геройски защищали своего Государя и гибли под ударами революционной солдатни и черни, их московские коллеги нарядились вполне добровольно в красные тряпки.

Весь XIX в. прошел под знаком англо-русского соперничества на Востоке. Остроту этого соперничества можно понять, если учесть, что и русские, и англичане считали, что на карту поставлено само существование государства: «Англия должна быть первой среди наций и руководить человечеством или отказаться не только от своих владений, но и от своей независимости», - писала газета "National Review"[1]. Русские ставили вопрос так: «Или действовать решительно, или отказаться от своих владений в Азии... заключив государство в границах начала XVII столетия»[2]. Англичане же, в свою очередь, слагали стихи, что «русские никогда не будут в Константинополе»[3].

Хочется рассказать о жизни семьи моего деда Вольского Василия Михайловича и его супруги, моей бабушки, Вольской Любови Федотовны. Вольский Василий Михайлович родился в селе Федорково Псковской области Дновского района в 1891 году. Крестили его в Церкви в Михайловом Погосте, которая прекрасно сохранилась до наших дней. Василий Михайлович участвовал в Первой мировой войне. На сайте Псковского архива написано, что многие крестьяне Псковской губернии не имели фамилий, а фамилия записывалась по отчеству. Вот дед и взял сам себе придумал фамилию после освобождения города Вольска. У него ее просто не было. Он был на фронте Михайлов Василий Михайлович.

На рассвете 6 июля 1915 года, под проливным дождем, лейб-гренадеры за-нимают позицию у деревни Крупе, имея 2-й и 4-й бата¬льоны в передовых окопах. Высланная ночью, усиленная разведка 2-го бата¬льона, уничтожив мост на реке Сенница Надольна, после подхода частей гвардейской стрелковой диви¬зии, задержала противника, заняв очень выгод¬ную позицию на северной опушке леса, на юг от реки Сенница Надольна. Командир полка просил разрешения удержать эту позицию, уве¬личив фронт полка на один батальон, но ему было в этом отказано и поэтому полку приш¬лось в течение четырех суток, на очень невы¬годной позиции отбивать упорные атаки про¬тивника, - четырех полков германской гвар¬дии (2-я гвардейская дивизия), поддержанных очень сильной полевой и тяжелой артиллери-ей. Находившийся перед нами лес позволял им производить скрытое сосредоточение сил.

Прошло несколько дней. Степаша видимо поправлялся, и с помощью палки ходил даже и по улице; вся деревня радовалась, на него глядя. Письмо к Елизавете Петровне было отправлено, но Михаил Васильевич никому о нём не сказал ни слова, и хотел выждать ответа. Он даже Степашу боялся обнадёжить, не имея наверных оснований. Степаше очень хотелось поехать к матери и бабушке, чтобы обрадовать их своим излечением, но Михаил Васильевич всё откладывал этот счастливый день; он знал, что крестьяне вообще мало радуются на медленное выздоровление, они в него верят, когда человек совсем вылечится, и болезни и помину не остается. Поэтому ему хотелось, чтобы Степаша более укрепился и твёрже ходил.

Все залы и коридоры Ростовского вокзала полны беженцами. На заснеженном полу свалены узлы, чемоданы, корзины, на которых с безнадежной покорностью сидели женщины, укутанные в шубы, шали и в то, что в последний момент успели захватить с собой. Орали дети, до красноты, захлебываясь в кашле. Другие беззаботно спали, прикурнув к коленям матерей. Беспрерывно хлопали двери, и вместе с холодными клубами пара входили все новые и новые толпы с только что прибывших поездов. И над всем этим стоял гул. С растерянными лицами метались мужчины от коменданта к начальнику станции, умоляли, грозили… Тщетно пытались добиться толка. На юг поезда больше не шли. Большевики где-то у Батайска. Путь отрезан…

К эпохе наполеоновских артиллерия стала родом войск, зачастую решавшим исход сражений. Понятно, сколь большая ответственность лежала на тех, кто командовал самым разрушительным оружием того времени. Граф Александр Иванович Кутайсов был командиром и администратором, талант которого безусловно признан и русскими, и французами. Рассказ об Александре Кутайсове было бы неверно начать без краткого экскурса в биографию его отца.

Невозможно даже формально приклеить к белому офицерству ярлык «мироедов», «потомков помещиков, поровших крестьян на конюшнях», пресловутых «барчуков и сынков фабрикантов». Абсолютное большинство белого офицерства - люди, выдвинувшиеся за годы Первой мировой войны благодаря личному мужеству и способностям Доктор исторических наук Сергей Волков создал и ведёт уникальную базу данных по офицерству начала XX века. В результате огромной работы в архивах собрана информация о сотнях тысяч человек. Столь колоссальный объём информации, ставший доступным учёному, позволяет дать ответ на целый ряд вопросов, вокруг которых много лет шла дискуссия. Один из них - социальный состав Белой армии. Исследование по базе данных дало результат, столь поразительный, что порой вызывает недоверие, однако попытки оспорить цифры Волкова терпят крах, поскольку за каждой фамилией стоит архивный документ.

В ходе коллективизации из Крыма были высланы тысячи крестьянских семей. Вынужденно оказавшись вдали от своей малой родины, люди претерпевали тяготы и лишения. По крайней мере, поначалу, многие из них не хотели и не могли безропотно принять участь, которая им была уготована. Всего в 1930-1931 гг. из Крыма было депортировано 4325 семей (19 200 чел.). Они были размещены в Северном крае (1 553 семьи) и на Урале (2772 семьи)1. Местами высылки также определяли Сибирь, а в некоторых делах просто указывали: «за пределы Крыма»2.

«Для чего создавалась и сохранялась Британская империя?.. С самых первых времен английской колонизации и до наших дней этот вопрос занимал умы британских мыслителей и политиков.» — писал один из английских историков, К. Норр[1]. Мы попытаемся дать ответ на этот вопрос с точки зрения этнопсихологии и начнем с того, чтобы объяснить, как воспринимает английский народ ту территорию, которую собирается осваивал. И кстати заметим, что для русских изучение Британской империи имеет свою особую ценность, ведь понять свою историю можно только сравнивая.

Сталинский режим стремился вовлечь в политические «игры» представителей всех слоёв населения, не исключая детей. С одной стороны, советская пропаганда восхваляла всевозможных павликов морозовых. С другой стороны, предполагалось, что могут быть сознательные несовершеннолетние «контрреволюционеры». Один из самых вопиющих случаев произошёл в 1944 году в Саратове, где по 58-й статье судили шестерых школьников, в т. ч. 11-летнего Венедикта Егорова.

2 сентября исполняется 230 лет заселения Кубанского края казаками-черноморцами, что стало началом бурного развития одного из самых богатых и благоприятных для жизни регионов России. Весной 1792 года Екатерина II подписала грамоту, в которой жаловала казакам правый берег Кубани и Таманский полуостров – земли, недавно отвоеванные у хищного Крымского ханства. А 2 сентября 1792 года основной отряд переселенцев под началом кошевого атамана Захара Чепиги двинулся в путь. Это был беспрецедентно тяжелый и длительный поход через бездорожные пустоши каравана, в котором насчитывалось две тысячи бойцов, их домочадцев, телег с войсковым и личным имуществом.

Подводя итог нашему рассказу об отце Серафиме, обобщим его труды. Новым поколениям православных осталось от него, как милостыня духовная, следующее: - в своем литературном творчестве он затронул все основные темы православного мировоззрения, дал своим читателям серьезное основание для душевного утверждения в Истинной вере; - он явился вместе с отцом Германом (Подмошенским) основателем монастыря - Свято-Германовской пустыни в Северной Калифорнии, которая дала жизнь еще восьми монастырям; - он много потрудился для прославления подвижников, святых как древней Европы времен до отпадения Западной Церкви от Православия, так и современной Америки, исторической России - Святой Руси и особенно - современных новомучеников Российских; - жизнью своей, шествуя по узкому и многоскорбному пути, он обрел спасение - в этом не сомневаются многие его почитателя и последователи, а есть и такие, кто говорит о его святости, пишут ему иконы, молятся ему; - труды его не пропали даром в мире отступническом, есть плоды, среди которых издающийся и по сей день журнал «Русскiй Паломникъ». Епископ Нектарий (Концевич) говорил его чадам: «Молитесь не за отца Серафима, а отцу Серафиму». Да приобщимся и мы Истине приобщившимся Ей отцом Серафимом Платинским!

Иеромонах Серафим (Роуз). Это имя широко известно ныне крещеному миру. Один из самых читаемых православных авторов, оказавший большое влияние на новых верных Христовых, многих приведший своими творениями в Церковь, многих наставивший в духовной жизни. Сказал Господь: «Истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве» (Лк. 4, 24). И явил Он для Отечества нашего пророка из отечества иного - из Америки, пророка православного, священнослужителя Русской Православной Церкви, пророка в русской святоотеческой традиции.

Они все боялись, что не успеют побывать на фронте, и что потом будет стыдно. Отец им резонно доказывал, и убедил их что с полным средним образованием они смогут принести большую пользу Родине. Теперь он побывал на фронте, был ранен, исполнил свой долг. Все эти размышления были прерваны самым неожиданным образом! - Прапорщик, пожалте-с! - услышал он насмешливо-иронический возглас и увидел себя окруженным небольшой группой вооруженных матросов. Его бесцеремонно стащили на улицу и повели. «Куда? Зачем? Почему?», мелькало в голове. Матросы были полупьяные и какие-то равнодушно-усталые, и, вероятно, только во исполнение революционного долга взяли раненого, мирно гуляющего прапорщика. Прав был отец, когда говорил, что приплывший из Америки Троцкий с 300 русскими коммунистами, и Ленин, приехавший через Германию со своими помощниками, полгода пробуждали человека-зверя, и пробудили!

- Во время победоносного прорыва русского фронта в Карпатах пленен был один из лучших генералов русской армии генерал Корнилов. В короткое время генерал этот дважды пытался бежать из плена, и лишь благодаря наблюдательности стражи повторный побег не удался…

Санитар Францишек Мрняк вскинул голову и весь обратился в слух. Ему уже приводилось слышать имя русского генерала, чья дивизия, недаром прозванная «стальной», доблестно сражалась на австрийском фронте, а затем, прикрывая отступление основных сил Русской армии, попала в окружение…

40 лет назад на территории Ачинского аэропорта в Красноярском крае было случайно обнаружено массовое захоронение жертв Большого террора 1937–1938 годов. Местное КГБ оперативно замело следы преступлений своих предшественников из НКВД. Сохранившиеся тела казненных были раздавлены гусеницами тракторов и вновь зарыты в землю, чуть в стороне от взлетной полосы аэропорта. В конце 1980-х годов были найдены как минимум шесть братских могил, где предположительно захоронены люди, расстрелянные по приговорам "троек". Однако факт расправы над репрессированными в этих местах до сих пор официально не признан органами власти. Сергей Пестерев, бывший бортмеханик местного аэропорта, где в начале 1980-х годов было обнаружено одно из захоронений, и организатор Ачинского "Мемориала" до сих пор получает письма от потомков казненных на Ачинской земле.

И когда она, закончив гимн, снова взяла его начальный аккорд, из первых рядов грянул выстрел. Я видел, как игравшая вскочила, судорожно схватилась за грудь, покачнулась, уперлась руками в клавиши, крикнувшие испуганно безсвязными звуками. Толпа свистела и злобно орала, а раненая выпрямилась, повернувшись лицом к залу, вскинув головой, громко, вызывающе засмеялась, вновь села на стул и заиграла оборванную выстрелом мелодию. Нет слов передать, что творилось в зале театра.. Но вот она закончила гимн. Встала с искаженным от боли лицом, закрыла его руками, а когда отняла их, то на левой щеке остались кровяные отпечатки пальцев. Встала и шла твердой походкой со сцены в толпу, по доскам, положенным в зал, через оркестр, держась левой рукой за грудь, шла среди толпы, теперь притихшей и уступающей ей дорогу, узким коридором к выходу. Толпа, завороженная смелостью женщины, следовала за ней. Она вышла на улицу и ушла в белую мглу снежной метели... На другой день я уехал из города, не хотел узнавать, что сталось с ней, я боялся услышать о ее смерти. Мне хотелось верить, что она будет жить.