Скромно, вначале одиночками, появились в Ростове и Новочеркасске первые корниловцы, с эмблемой "батальона смерти"; Чернецов стал во главе первых партизан, а подступы к Таганрогу защищались офицерскими ротами полковника Кутепова. Появились афиши с призывом - в Добровольческую Армию. Без прений, без собраний гимназисты, реалисты, коммерсанты старших классов оставили занятия, не дождавшись аттестатов зрелости, и шли записываться. Быстро сформированные две роты составили "Студенческий батальон". Правда, среди записавшихся голубых студенческих фуражек было всего две, но к чести русского студенчества, нужно сказать, что университет (бывший Варшавский) был только что переведен в Ростов, а старшие сверстники наши либо носили уже погоны юнкеров, либо оказывались молодыми, но с боевым стажем офицерами. Они же и явились организаторами и первыми нашими учителями военного дела. При вступлении в батальон спрашивали имя, фамилию и возраст поступавшего добровольца. Некоторым из нас нужно было, проглотив язык, увеличивать на несколько месяцев свой возраст: полагалось 17 лет. На первом смотру батальона мы познакомились с нашим командиром, генералом БОРОВСКИМ. С первого же ззгляда он завоевал наши сердца. Статный, красивый, моложавый вид, простое, дружеское приветствие его произвело сильное впечатление. Проходя медленно вдоль строя добровольцев и внимательно останавливая глаза на каждом, генерал едва удерживал улыбку: на правом фланге стояли еще здоровые ребята, но на левом были дети.

Я придерживаюсь той точки зрения, что не было ни первой, ни второй, ни третьей русской революции, а была одна русская революция. А то был первый, неудавшийся ее акт. Додавить революцию не удалось. В 1917 году она пошла по новой. Вы в этом можете не соглашаться со мной. И уж совсем нелепо противопоставлять февраль и октябрь. И неважно, как противопоставлять. Или как это делалось раньше: «февральская революция» с маленькой буквы и чуть ли не из одних заглавных «ВЕЛИКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ». Или такая же нелепость, как нынешние гайдарчики с чубайсами: «великая февральская революция» и «октябрьский переворот». Да это просто фазы одной революции! И поверьте, хотя я большевичков уже помянул недобрым словом, я не к коммунистам плохо отношусь, я к революционерам плохо отношусь, вообще ко всем, потому что революционер есть людоед. А раз людоед, значит преступник, гад. А различать оттенки… Ну, конечно, Павел Николаевич Милюков выглядит гораздо привлекательнее Сталина, не говоря уже о Троцком (Бронштейне). Все равно все они революционеры.

Если не будет полноценного Дальнего Востока, мы не удержимся. Как только нас отодвинут с ваших рубежей, мы начнем терять не только земли, жизненное пространство нации — пора учиться этому старому, забытому термину — мы начнем терять и богатства. И дело не в полезных ископаемых. Мы получали бы больше, чем сейчас получаем от нефти и газа, если бы начали эксплуатировать в полной мере Транссибирскую магистраль, которая для того, конечно, должна быть модернизирована. Это самый дешевый путь из Европы и Северной Африки в Тихоокеанский регион. Все контейнеры возили бы только по нашей железной дороге, а мы просто считали бы купюры. Но есть еще большее богатство. И не так уж оно далеко отсюда на запад. Еще большее богатство, перспективное богатство, не для нашей с вами жизни, но ведь у нас есть дети, да? Есть внуки. Это богатство, которого мы можем лишиться, просто дано нам Богом. Это Байкал. Это 10% пресной воды на планете. В условиях, когда воды не хватает с каждым годом все более катастрофично и, не ровен час, скоро может оказаться, что пресная вода будет дороже нефти, это огромное богатство. Вот почему нам так важен не столько нынешний, сколько будущий полноценный, многолюдный, богатый, процветающий Дальний Восток.

Медленно и монотонно тянулось время в лазарете. Иногда налетали немецкие аэропланы. Они сбрасывали по нескольку бомб, впрочем, не причинявших вреда, и улетали обратно. Опасаясь отъезжать далеко, Наташа ограничивалась ездой по шоссе. По-прежнему изредка приезжал Дмитрий Петрович, и тогда повторялись их прогулки вдвоем. Наступила зима, и жизнь в лазарете стало еще тоскливее и однообразнее. Теперь уже реже приезжал генерал и реже устраивались прогулки. На фронте тоже наступило затишье. Готовились к весеннему наступлению. Приезжая в лазарет, Дмитрий Петрович не раз предсказывал окончание войны весною.

Со вчерашнего дня мы переехали в свои три комнатки, чему очень радуюсь - не так пусто и неуютно. Пока на твою квартиру никто не претендует, очень надеюсь, что, в конце концов, она останется за Ник.[олаем] Михайловичем] Котляревским. Чрезвычай­но досадно, что из-за договоренности Натальи Михайловны ему приходится [слово за­черкнуто] сидеть столько времени в Граце. Но, слава Богу, пожалуй, что эти беспокой­ства с Грацем, видимо, подходят к концу. Сколько они испортили всем нам крови! Хоро­шо то, что хорошо кончается. Удастся ли продать злосчастный павильон?

«В половине XIX века Маркс был сторонником отделения русской Польши, и он был прав, ибо тогда вопрос стоял об освобождении высшей культуры от разрушавшей её низшей...» (Джугашвили, март-май 1913 года, ПСС, том 2, стр. 127.)

Экипаж корабля был смешанный. На нем оставалась администрация (капитан, два по­мощника и механик), палубная и машинная команды. Военная команда состояла из коман­дира, старшего офицера, артиллерийского офи­цера, фельдшера (кондуктор), восьми кадет Морского Училища, исполнявших должности артиллеристов и сигнальщиков и произведен­ных вскоре в подпоручики Корпуса Корабель­ных Офицеров, трех охотников флота (среди которых был преподаватель математики. Поз­же, в Бизерте, он преподавал в гардемаринских ротах Морского Корпуса теоретическую меха­нику), трех матросов и немного позже, когда был произведен выпуск из радиошколы (на «Березани»), радиотелеграфиста, установив­шего радиопост в специально построенной для этого рубке на спардеке. Весь военный личный состав, за исключением трех матросов, поме­щался в пассажирских каютах. В обширной ка­ют-компании военные размещались за столом с одного борта, а коммерческие моряки — с другого. Взаимоотношения между ними были самые дружеские.

Экипаж корабля был смешанный. На нем оставалась администрация (капитан, два по­мощника и механик), палубная и машинная команды. Военная команда состояла из коман­дира, старшего офицера, артиллерийского офи­цера, фельдшера (кондуктор), восьми кадет Морского Училища, исполнявших должности артиллеристов и сигнальщиков и произведен­ных вскоре в подпоручики Корпуса Корабель­ных Офицеров, трех охотников флота (среди которых был преподаватель математики. Поз­же, в Бизерте, он преподавал в гардемаринских ротах Морского Корпуса теоретическую меха­нику), трех матросов и немного позже, когда был произведен выпуск из радиошколы (на «Березани»), радиотелеграфиста, установив­шего радиопост в специально построенной для этого рубке на спардеке. Весь военный личный состав, за исключением трех матросов, поме­щался в пассажирских каютах. В обширной ка­ют-компании военные размещались за столом с одного борта, а коммерческие моряки — с другого. Взаимоотношения между ними были самые дружеские.

Допетровская эпоха отличалась постоянной, изнурительной пограничной борьбой российского государства. Так, за 263 года (1462-1725) только на западных рубежах Россия провела свыше 20 войн (с Литвой, Швецией, Польшей, Ливонским орденом). Они заняли около 100 лет. Это не считая многочисленных столкновений на восточном и южном направлениях (казанских походов, отражения постоянных крымских набегов, османской агрессии и т. д.). В результате петровских побед и преобразований это напряженное противостояние, серьезно тормозившее развитие страны, наконец, успешно завершается. Среди соседей России не остается государств, способных серьезно угрожать ее национальной безопасности. Таков был главный итог усилий Петра в военной области.

Главным итогом Северной войны, длившейся 21 год, было превращение России в великую державу Европы – Российскую империю. Но победа в Северной войне далась дорогой ценой. Долгое время Россия в одиночестве сражалась с войсками Карла XII, которого называли шведским Александром Македонским за его талант полководца. Боевые действия длительное время велись на нашей территории. Россия познала в этой войне и горечь поражений, и радость побед.

В годы раннего детства Великой княгини самые увлекательные минуты бывали после завтрака, когда миссис Франклин приводила свою питомицу в кабинет Императора. Маленькая Ольга тотчас забиралась под рабочий стол отца и тихонько сидела там, прижавшись к крупной овчарке по имени Камчатка. Сидела до тех пор, пока родители не заканчивали свой завтрак.

Эту тему я считаю достаточно актуальной, потому что чего только ни обсуждается в наше время (и то хорошо) — демократия ли то, что у нас существует, и соответствует ли она нашим традициям, и соответствуем ли мы вообще демократии, и свойственна ли демократическая традиция русским. Говорят и о желательности воссоздания монархии. Притом часто забывают, что монархий-то много, и что не каждая монархия, как и не каждая демократия, соответствует русским национальным традициям. Поверьте мне, господа, как отмечал двадцать четыре века назад Аристотель в трактате «Политика», который неоднократно издавался, все правильные формы власти хороши: и монархия, и аристократия, и демократия. Так же однозначно плохи их искажения. Для монархии — это тирания. Для аристократии — это олигархия (у нас неграмотно пользуются этим термином, вообще-то это власть немногих или, если хотите, власть шайки; по-гречески «олигос» — немногие). И наконец охлократия (от «охлос» — толпа) есть искажение демократии.

Невозможно представить себе русскую живопись без полотен Левитана, Россию без поэтического воплощения ее красоты и печали великим художником. Этот фильм о жизни и судьбе Исаака Левитана, о постижении любовью русской природы.

Наталья Владимировна Воробьева перед самой войной кончала одно из высших учебных заведений в Москве. Шла она прекрасно, и диплом ученого агронома, казалось, был ей обеспечен. Несмотря на близость цели, она легко бросила свои курсы, лишь только грянули первые выстрелы войны. Она поступила на курсы сестер милосердия, которые были открыты при Московском университете. Получив звание сестры, она уехала на Румынский фронт, в один из передовых госпиталей, и со всем пылом юной души отдалась новому делу. А дела было много. После каждого боя на фронтах госпиталь переполнялся новыми и новыми жертвами войны. Тяжелораненые требовали тщательного ухода за собой, а легкораненые - ласки, внимания и нравственной поддержки. Вот и билась Наташа, переходя от койки к койке, из палаты в палату. Однажды, после тяжелого боя, в офицерскую палату, которой заведовала Наташа, санитары ввели раненого в ногу офицера. Его красивое, свежее лицо было бы привлекательным, если бы не глаза. Дерзкие, наглые и самоуверенные, они портили все впечатление. Наташе он сразу же не понравился. Уложив его на свободную койку, она занялась другими ранеными. Между тем из канцелярии принесли свежий цигель и укрепили его над головой вновь прибывшего. «Ротмистр Матвей Карягин», - прочла Наташа меловую надпись на нем.

Москва. Сочельник. Двенадцать градусов мороза. Ночь. Весь густо-синий небосклон усыпан яркими, шевелящимися, дрожащими огромными звездами. В старинной церкви у Спаса на Бору идет предрождественское всенощное бдение. Церковь эта, расположенная рядом с кремлевскими святынями, конечно, по своей величине и емкости уступает гигантским московским соборам, но все-таки среди всех сорока сороков стоит на почетном месте. Что же касается исторической седой древности, то в этом отношении Спас на Бору отличается дородностью, важностью и широкой щедростью в церковных даяниях. Это всё народ с солидным положением и весом в первопрестольной столице, люди света, разума и влияния: издревле именитые оптовые купцы-миллионеры с Балчуга, рядов, Зарядья и Замоскворечья, отцы городской Думы, биржевки с Ильинки; крупнейшие нотариусы, популярнейшие адвокаты, владельцы картинных галерей и рысистых заводов.

Последние 7 дней почти не спал, а четыре - дрался - в результате разбили врага наголову, и он так бежит, что конница моя не может его догнать[2]. Положение последнее время с перехо­дом противника на Манычском[3] Фронте в наступление создалось, как Ты, вероятно, уже знаешь, весьма грозное, я давно это предсказывал; когда мои предсказания оправда­лись, мне предложили ехать спасать положение, но я поставил условие сосредоточения всех сил, сохранения своего оперативного Штаба и т.д., на что высшее командование не пошло; я отказался принять Манычский фронт и уехал в Ростов; чем Деникин сам выехал управлять Манычскими войсками и, хотя и отбросил противника за Маныч, но не разбил его, и операция грозила затянуться и надолго.

Им в наших краях не ставят памятники как жертвам политических репрессий. У многих из них даже надгробных памятников нет. Тысячи спецпереселенцев 1930-1940-х годов навсегда остались в местах ссылки - в безымянных массовых могилах. Ямах. В документальном фильме ТВ2 "Яма" из цикла "Антропология террора" о трагедии спецпереселенцев рассказывают потомки ссыльных, историки и документы.

Полагаю полезным напомнить приказ, отданный в день похорон генерала Мина командиром гвардейского корпуса генерал-адъютантом Даниловым: «Клянусь и призываю старую Императорскую гвардию поклясться со мною, также как ты, храбро и безбоязненно соблюсти верность нашему природному Государю и Родине. А если бы кому и пришлось пережить минуты случайного колебания, пусть придет в храм Лейб-Гвардии Семеновского полка помолиться у твоего праха и почерпнет несокрушимые силы для исполнения своего долга. Семеновская церковь приобретает для нас особое значение исцеления от самого страшного недуга - колебания».

"Один из командных генералов армии рассказывал: - Однажды я получил приказ от Корнилова взять одну станицу, но не мог исполнить этого по недостатку сил. Прошу помощи. Получаю от Корнилова ответ: "Помощи не будет, станицу взять". Делаю попытку - безрезультатно. Время идет, наши цепи лежат, осыпаемые жесточайшим огнем противника - нельзя подняться. Вдруг вдали показывается сам Корнилов - скачет впереди своего конвоя, полусотни человек. Прямо под обстрелом подъезжает к цепям: "Вы просили помощи? Я к вашим услугам". Затем, обращаясь к войскам: "Корнмловцы, вперед! Ура!" - Как один человек, полк бросается вперед, - и отогнали большевиков". (Л.Суворин, "Поход Корнилова", стр. 161). И это повторялось не один раз. И в этом "Скобелевском приеме", в этом необъяснимом боевом чуде таинственного влияния сказывалась все та же гипнотизирующая, несокрушимая воля, которой наградила ген.КОРНИлова природа.

В эти дни пришла еще одна радостная весть. Приехал Гоголь! Эта новость вмиг облетела обе столицы, перебудоражив все образованное сословие. Ведь после гибели Пушкина место главы русской литературы пустовало. Появлялись новые интересные имена, и среди них особенно выделялось одно – Лермонтов. Его стихами были переполнены литературные журналы, за которыми Лаура привычно и жадно следила, вышел его роман «Герой нашего времени» - вещь, какой еще не было в русской словесности. Молодой поэт служил на Кавказе, и княжна немного сожалела, что Косте и ей не довелось встречаться с ним там. Хотелось посмотреть в глаза этого человека. Кто он, Печорин, как утверждают некоторые? Но нет, того не может быть. Печорин никогда не написал бы чистоструйной молитвы, которую Лаура выписала в свой альбом и затвердила наизусть… Все же Лермонтов, чья звезда только восходила, не мог занять места Пушкина. Потому так и взволновало всех возвращение автора «Миргорода» и «Ревизора». Вот он – природный наследник! Глава отечественной словесности!