Уроженец срединной, Великой Руси, сын коллежского регистратора и внук сельского священника, Забелин явился на свет сентября 17 дня 1820 г., а крещен был 19-го в Никольской церкви, что на Зверинце, на окраине родной Твери, в Затьмачье. «А уж куды, — по выражению писателя, — бывает метко всё то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум…»(1). И вот этот «бойкий русский ум» рано обозначился в отроке Иване, когда безудержная жажда знаний захватила его в Преображенском сиротском училище в Москве, — он много читал, а интерес к прошлому русского народа сказался почти сразу.

В настоящем очерке не приходится говорить о таланте этого выдающегося художника, уже потому, что автор не обладает ни достаточными знаниями, ни способностями, чтобы критиковать творчество Репина. К тому же, о Репине так много написано известными знатоками искусства, что не было бы смысла касаться этого вопроса. Но кто же был Репин? Дело в том, что в СССР за последние годы издано много альбомов с предисловиями о Репине и богато иллюстрированная монография о нем, составленная худ.Грабарем, известным искусствоведом. Во всех изданиях проводится мысль, что Репин, если и не был коммунистом, то во всяком случае сочувствовал революционному движению и в своих произведениях преклонялся перед революционерам и ждал с нетерпением падения ненавистного ему режима. Постараемся на основании его произведений разобраться в этом советском утверждении - был ли Репин таковым или нет? О правителях история судит по их делам, о писателях по их литературным трудам, о художниках - по их картинам. Репин был одним из самых продуктивных художников, им написано наибольшее количество картин и портретов, вошедших в историю русского искусства, а после его смерти Финский музей получил десятки альбомов с карандашными и акварельными зарисовками.

Двумя самыми памятными днями в году были Рождество и Пасха. У Великой княгини остались самые теплые и яркие воспоминания об этих праздниках. Прежде всего, это были счастливые семейные торжества, но в эти два дня понятие "семья" включало не только Императора, Императрицу и их детей, но также великое множество родственников. К ней принадлежали тысячи слуг, лакеев, придворной челяди, солдат, моряков, членов придворного штата и все, кто имел право доступа во дворец. И всем им полагалось дарить подарки.

Революция застала Карягина в Петербурге, где он отдыхал, пользуюсь отпуском после ранения. Далеко де глупый человек, он быстро понял, что при новом строе центр тяжести сосредоточен в правительстве, а в совете рабочих и солдатских депутатов. Крайне честолюбивый, он мечтал если не о наполеоновской карьере, то, во всяком случае, о солидном и влиятельном посте в будущей России. Еще не принимая никакого решения, Карягин стал посещать этот совет, не пропуская почти ни одного заседания.

Ни имени, ни фамилии, ни происхождения этого диковинного человека я так и не узнал за все наше долгое совместное сидение в петроградском Революционном трибунале, который тогда находился в реквизированном дворце великого князя Николая Николаевича. Не узнает я также и причины, по которой он попал в это злокозненное и жуткое место, хотя говорили мы с ним часто и помногу. Очень невеселая штука — сидеть в огромном, пустом, тихом доме, ежеминутно, днем и ночью, ожидая, что вот-вот придут за тобою и скажут: «Идите, товарищ, вещей можете не брать с собою».

Подошли к полотну железной дороги идет товарный поезд с пустыми вагонами. Вдруг лицо ефрейтора осветилось улыбкой, и Коля узнал в нем прежнего своего товарища. Он его подвел к самому поезду, который шел на подъем очень медленно и говорит: «Прыгай Ваше благородие, спасайся» и схватив его, помог ему вскочить в вагон и уехать. Как сумел после оправдаться ефрейтор, конечно не было известно, но я верю, что Господь и его спас, за спасение моего сына, который смог благополучно добраться до семьи. О всех исторических событиях этого времени я не берусь писать, и это не цель моих воспоминаний.

У Юлиньки слово никогда не расходилось с делом. Уже на другое утро запряженная парой коляска везла их на окраину Москвы, где некогда Петр Первый основал парусную фабрику и матросскую слободу. Позже по перемещении фабрики в Новгород, Император поселил в ее здании ветеранов и инвалидов. Он издал указ, согласно которому по данной улице не могли ездить кареты и повозки, дабы ее обитателей ничего не тревожило. Так родилось название улицы – Матросская Тишина… Ныне здесь были две достопримечательности – казармы Гренадерского саперного батальона и Преображенская больница.

Мы часто спрашиваем себя: что значит жить по-русски? Что такое русская судьба, русский характер, русский образ жизни? Как началась Россия? Откуда мы родом?

Среди страданий и ужасов пережитого, как прорвавшееся через мрачные грозовые тучи солнышко, до сей поры сверкает в памяти и в душе одна огромная и чудесная радость, о которой мне хочется рассказать вам в этой статье, посвященной воспоминаниям великой эпопеи первого Корниловского похода, в котором, как некогда в Крестовом походе, шли на Голгофу страданий и смерти за Родину юноши и подростки. ..

В августе на сентябрь нам дали план хлебозаготовок 183 тыс. тонн, сюда входил хлебозаготовительный план и возврат ссуды. 9 сентября получено сообщение от Комитета заготовок об увеличении сентябрьского плана на 82 тыс. тонн. Хлебозаготовительный план на сентябрь спущен на места к 1 сентября, уборка шла плохо, были дожди, затянулось созревание поздних посевов. Сейчас все силы брошены на уборку хлебов, нужно в ближайшие 10-15 дней закончить уборку во что бы то ни стало, с тягловой силой обстоит отвратительно, возка чрезвычайно затруднена.

«Суд функционирует вовсю. Немало арестованных при милиции умерло. За один 1932 г. разбежалось в разные части СССР более 10 тыс. из Звенигородского района. Разрушенных построек жилых и хозяйств в Звенигородке и по селам чрезвычайно много; по улицам много пухлых, истощенных. Слом, положение не лучше, чем после нашествия жестокого неприятеля, военной осады или стихийного бедствия».

Hастоящими праздниками были те дни, когда, услышав, как часы на башне дворца бьют три раза, Великая княжна и ее брат Михаил получали сообщение о том, что Его Императорское Величество изволит взять их с собой в гатчинские леса.

Расправа над русской поэзией не завершилась 30-ми годами. Казалось бы, с истреблением плеяды крестьянских поэтов советская «литература» была избавлена от слишком русской ноты, вычищена от «шовинистов», окончательно оторвана от корней. Но и в ту пору ещё один, последний голос продолжал петь по-своему, петь о России. И не просто о России, но о русской старине, о великой её истории, о летописной славе.

Не знаю. То есть внутри мы оба знаем, что спасение России в возвращении к монархии, знаем, что все события последних двух месяцев ясно доказали, что народ не способен был воспринять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие агитирующие за республику делают это из страха. Все это ясно, но признать этого мы просто не можем.

Сергей Семенович Уваров (1786–1855) – фигура знаковая для русского консерватизма. В духовной и общественно-политической жизни первой половины XIX столетия – на протяжении двух царствований и двух разных эпох – он неизменно играл яркую и выдающуюся роль. Помимо весьма солидного (по меркам раннего консерватизма) идейного наследия, которое С.С. Уваров оставил после себя, он оказал русскому консерватизму столько символических услуг, сколько, пожалуй, ни один его современник-единомышленник. И, пожалуй, самой значимой из них является создание им триады «Православие. Самодержавие. Народность», ставшей символом русского консерватизма.

Если Донская Область переносила неве­роятные муки тирании от большевицкого преследования, то на Кубани было еще ху­же. Там происходило более грубое, ничем не прикрываемое, уничтожение ее населения. Географическое положение территории Кубанского Войска представляло большие возможности для организации сопротивле­ния: соседство гор, ущелий, лесов способ­ствовало созданию партизанских отрядов. Горцы Карачая и Черкессии, также пресле­дуемые коммунистической властью, симпа­тизировали казакам-партизанам и при вся­кой возможности помогали им. К этому нужно добавить, что те казаки Донской Ар­мии, которые не попали на пароходы или по каким либо причинам сами не захотели по­кидать родную землю, в большинстве своем остались на Кубани. И когда сов. власть приступила к вылавливанию участников бе­лого движения, все эти притесняемые люди соединялись в отряды и группы, начавшими ради самозащиты борьбу с большевиками. Так стало шириться казачье партизанское движение.

Потянулись тяжелые дни владычества большевиков. Курсы бездействовали, и Наташа тосковала без дела. Почти каждый день, с возвратившейся наконец домой Женей, навещала она Шелугиных. Безрадостно был в этой, прежде шумной и веселой, семье. Ольга Васильевна после смерти мужа долго не могла оправиться. Большую часть дня она просиживала у окна, устремив неподвижный взгляд перед собой. О смерти сына ей не сообщили, боясь вызвать новый припадок. Но странное дело. Она как будто знала, что ее Мити нет на свете. Ни разу она не спросила о нем, а в его комнату вовсе не входила. Бедная Леля сбилась с ног бегая по очередям и ухаживая за больной матерью. Однажды зайдя к Шелугиным и видя, что Леля уже примирилась с мыслью о смерти брата, Наташа ей передала его последнюю волю.

К сожалению, о Крещении Руси рассказывают массу нелепостей. И чрезвычайно распространено представление о насильственном характере Крещения святым Владимиром. Некоторых это даже устраивает. Вот, мол, какой у нас был замечательный Владимир, вот какие мы были замечательно смиренные! Да вовсе не были мы смиреннее, чем другие народы! Князей, знаете ли, в русской истории даже за меньшие прегрешения, чем посягательство на веру отцов, изгоняли, а случалось, и убивали. И приказать креститься Владимир мог только своей дружине, и то при одном условии. Почитайте летописи, там это описано. Он мог сказать, что тот, кто не хочет быть христианином, тот ему не люб. Он мог сказать: «Или ты становишься христианином, боярин, или убирайся на все четыре стороны». Такое мог он сказать. Но горожанам, смердам земледельцам он и такого сказать не мог.

В конце октября 1940 года вступило в силу Постановление №638, согласно которому в "стране трудящихся" вводилось платное обучение в старших классах школы, техникумах и высших учебных заведениях. Менялся и порядок начисления государственной стипендии. Плата за образование вносилась один раз в году. Учёба в московской школе стоила 200 рублей в год, а в провинциальной – 150 рублей. Обучение в университете Москвы или Ленинграда обходилось студенту в четыре сотни рублей, а в Киеве или Новосибирске – в 300 рублей. Размер оплаты соответствовал средней месячной зарплате, которая равнялась 338 рублям.

В 1844 году принцесса Терезия Васильевна Ольденбургская и Великая Княгиня Александра Николаевна основали в Петербурге одну из первых в России общин сестер и сердобольных вдов, помогавших больным. Идея создания этого заведения принадлежала принцессе Терезии, за год до того побывавшей в детской больнице в Варшаве, где существовала подобная община. Перво-наперво для общины был снят дом подполковницы Сучковой в Рождественской части, в котором разместились 18 принятых на испытание сестер. Полковником Сучковым на свои средства было осуществлено переоборудование дома под Заведение для сестер милосердия из 6 отделений. Одной из этих восемнадцати сестер стала Юлинька, с детства имевшая огромную тягу помогать страждущим. Она часто бывала в гостях у семейства Апраксиных, подолгу беседуя с младшей сестрой Ольги Фердинандовны, Любой. Так, по имени, называли ее все, несмотря на то, что ей давно перевалило за тридцать. В последние годы она была уже полностью неподвижна – лишь речь Божиим чудом была оставлена ей. Дни напролет Люба проводила в молитвах или слушала чтение святых книг. Сестра старалась приглашать к ней людей духовного звания, странников и странниц – всех, с кем страдалица могла поговорить о предметах духовных. Приходили к ней, впрочем, и те, кто нуждался в совете, поддержке и молитвах. Люба принимала всех. И понимала всех… Не было человека, который, придя к ней со своей бедой, не ушел бы от нее не утешенным.