Еду обратно в молчании. Глаза, уши и сердце насыщенны. Думаю потихоньку. Как это люди смеют говорить: «Погибла Россия, народ русский тоже погиб. Ни крестьянин, ни интеллигент никуда не годятся. Молодое поколение безнадежно развращено…» А вот оно, малое русское зерно, зацепилось в своем бурном стихийном полете за кусочек, щепотку родной земли — и погляди, как мило, просто и радостно расцвело. Ах, живуча, живуча моя родина, и много в ней сокровенных добрых сил. И если здесь, в изгнании, не видим многочисленных примеров русской мощи и доброты, русского ума и таланта, а еще больше — любви к родине, то значит — просто — не хотим видеть или смотрим не туда, куда надо.

Горько оплакивали мы, отречение Государя и были на удивление у большинства, ожидающего каких-то новых, неслыханных земных благ. Помню, как в церкви, хорошо знакомый мне, средних лет священник, казавшийся всегда весьма благочестивым и духовным, читал акт об отречении. Церковь была полна, все пришли нарядные и с оживленными лицами. Начиная со священника все торжествовали, радовались и приветствовали этот приговор России, поздравляя друг друга. Я же горько плакала.

Они с мужем и тремя детьми были одними из первых раскулаченных, откуда-то из-под Воронежа. Завезли их в верховья реки Кеть, и стали они рыть Кеть-Енисейский канал. Строительные работы велись самым примитивным способом, вручную, лопатами и тачками. Жили в наскоро построенных землянках-бараках. По первости кормили: давали по килограмму хлеба и «приварок». Но вот пришло время, и по произведенным изысканиям выяснилось, что Енисей куда выше Кети и вообще от Енисея на запад сильный уклон и пришлось бы строить систему шлюзов, а это нерентабельно. Шлюзов строить не стали, работы прекратили, а о рабочих просто забыли. Когда несчастные это поняли, на них напал ужас. И - начался исход...

Непримиримые к большевизму, психической эпидемии, и к марксизму, злодейской утопии, и ко всему, что поднялось против России, мы ровно три года дрались за Россию: от 2/15 ноября 1917 г. до 1/14 ноября 1920-го. Покинув Родину, мы увезли с собою два клада: идею России и нашу непримиримость к тем и к тому злу, какие овладели Россией. За рубежом непримиримость-оружие мы сменили на непримиримость-слово, сделали слово своим оружием: каждый зарубежник, где бы он ни жил, твердил каждому туземцу о коммунистической опасности, и в результате нет ни одного антикоммунизма на свете, в котором не было бы всходов наших белых семян. Славна наша непримиримость!

Сколько было положено труда. Сколько энергии потрачено. Сколько погибших надежд. А этот последний поход. Поход горстки храбрецов, безотчетно вверившихся ему. Сколько их осталось лежать на Дону? Сколько полегло их на Кубани и гибнет сейчас в бесплодной попытке взять Екатеринодар. Он-то знает, что города ему не взять, коли не удалось этого сделать с налета. Он знает это. Но не отзывает он своих добровольцев назад. К чему? Чтобы они погибли затравленные, как стремящиеся скрыться звери, бежать, спрятаться от преследователей? И это он, Корнилов, толкает их на этот позорный и бесполезный путь? Он будет во главе беглецов? Никогда! Лучше пусть и он и они, все сложат свои головы, штурмуя, наступая, нежели погибнуть, как зайцы, затравленные гончими или замученные в застенках.

Я прочитаю вам сегодня Общество домонгольской Руси и Крещение Руси. Но если ситуация будет такой, мне платят здесь столько, что я закрою курс. Но я читаю из чувства долга. Нет, вы мне нравитесь, уверяю вас. Честное слово, я нисколько не лицемерю. Мне с вами интересно работать. Вообще со взрослыми слушателями интереснее работать, конечно, чем со студентами, не говоря уже о школьниках. Но тут я разницы не знаю, потому что у меня были студенты всегда первого и второго курсов, а это — те же старшеклассники. Конечно, интересно. Но если я вам не нужен, дамы и господа…

Музей истории ГУЛАГа публикует 110-й фильм из проекта «Мой ГУЛАГ» — рассказ известного общественного деятеля, писателя, историка — Владимира Осипова о двух арестах и заключении в Дубровлаге.

Истек «юбилей» революции 1905-1906 гг. - подлинной революции, потрясшей самые основы Исторической России, но потом канализованной и как будто на пользу России обратившейся. Нагляден был расцвет России в последующие десять лет. И эти же десять лет определили внутренний распад, который позволил с безпримерной легкостью силам тьмы овладеть Россией в итоге столичных безпорядков, способных в нормальных условиях быть легко ликвидированными, пусть и мерами экстренными. Осознать эту роковую двойственность, казалось бы, легче всего поколениям, которые жили сознательной жизнью в эпоху предшествующую Великой войне. Это их долг. Но сделать это можно только в широкой перспективе, осознав Россию Императорскую в составе Исторической России в ее целом. Чтобы это сделать, нужно выключиться из Императорской России. Нужно увидеть ее не так, как она себя видела, со своей высоты взирая на русское прошлое, а как она сама должна быть оцениваема под углом зрения задания промыслительного, которое было заложено в Исторической России, в ее целом.

В 1840 году Чечня отложилась от России, и к ней стали примыкать сопредельные деревни. Чтобы наказать непокорных в Малую Чечню выдвинулся отряд генерала Галафеева. Он-то и был изрублен горцами на реке Валерик. Дальше русские войска несколько лет несли поражение за поражением. Получая письма от брата и боевых друзей, Константин не находил себе места, порывался даже вновь поступить на службу – будто бы это могло что-то изменить. В 42-м году в Ичкерии потерпела поражение и понесла большие потери экспедиция Граббе. Годом позже Шамиль захватил Аварию, Гергебиль, Мехтулинское ханство… Под аварским селом Унцукулем мюриды истребили пришедший на выручку аварцам русский отряд, десять офицеров во главе с полковником Веселицким были захвачены в плен.

Здѣсь понять — значитъ непростить. Ибо въ этихъ душахъ весь грузъ естественныхъ и общественныхъ, историческихъ и психологическихъ причинъ — сталъ живою злою волею, неисправляющеюся и можетъ быть, неисправимою. И, если мы поняли этоть грузъ, то мы поняли и то отвратительное качество революціонной болѣзни, которое порождено имъ въ этихъ душахъ и которое этими душами самодовольно усвоено. Эти люди стали живыми носителями и разсадниками исторически сложившейся болѣзни; они предались ей и она стала ихъ сущностью; и отъ этой сущности они не отказались и тогда, когда увидѣли порожденную ихъ дѣяніями бѣду. И увидѣвши, что они надѣлали, они сказали: «этого-то мы и хотѣли», или: «это лучше, чѣмъ было до революціи»...

11 июня 1918 года ВЦИК издал Декрет об организации и снабжении деревенской бедноты. Возникшие в соответствии с ним комитеты бедноты фактически являлись органами власти с самыми широкими полномочиями. В ответ на действия комбедов и продотрядов летом 18-го повсеместно вспыхнули восстания. Публикуемые ниже документы ярко и убедительно раскрывают подлинную сущность комбедов. Когда гимназическая приятельница Н. К. Крупской У. П. Мостакова доставила жалобу вологодских крестьян в Совнарком, член коллегии НКВД А. Г. Правдин обошелся с просительницей грубо, как с «пособницей кулаков». В защиту Мостаковой решительно выступила Крупская, защищать же вологодских мужиков было некому — жалобу переправили председателю Вологодского губисполкома Ветошкину, пусть даже и с резолюцией Ленина — «расследовать дело и известить о результатах».

Внизу расстилался огромный плац-парад. Hескончаемыми рядами на нем выстроились гвардейские полки. Повсюду, куда доставал взор, виднелось море белых плюмажей, сверкающих касок, алых, белых, зеленых, желтых мундиров. Справа и слева от пехотных гвардейских полков стояли полки конной гвардии, восседавшие на вычищенных до блеска, *холеных лошадях. Лица гвардейцев застыли, словно каменные. Великой княжне показалось, будто перед нею не живые люди, а разноцветные статуи.

Основа советского крепостничества – это паспортная система. Паспорта, как средство контроля и учёта населения, впервые были введены ещё Петром I для упорядочения налоговых сборов и рекрутского призыва. Отмена паспортной системы всегда была одной из главных задач революционного движения в России, включая и большевиков. В 1917 г. паспорта действительно отменили, но в условиях военного хаоса и последовавшей послевоенной разрухи советская власть выяснила, что без документов, удостоверявшего личность гражданина, управлять очень неудобно. После революции различные советские учреждения выдавали людям самые разные удостоверения – в основном красноармейские и трудовые книжки.

Агроном без всяких комментариев просто привел статистические данные: летом, до «освобождения», было 2400 голов крупного рогатого скота - волов и коров, а к осени осталось едва 800... Собаки так объелись мясом, что едва шевелятся. Я видела агронома после подачи докладной записки. На нем, как говорится, лица не было! Он был бледен как мел...

(Уцелевшие отрывки из рукописи, найденной в 1971 году при раскопках развалин Москвы. Экспертиза с большой достоверностью установила авторство мистера Роберта О'Брейля, сотрудника «Нью-Йорк Геральд», исчезнувшего бесследно в начале сороковых годов этого столетия вовремя своей отважной попытки проникнуть внутрь Всероссийской Коммуны. Документ, сохранившийся в запаянном жестяном цилиндре, сильно попорчен временем и сыростью.)

Загодя подготовлялось чудо Русской истории! Веками растекалось славянство по Великой Равнине, местами уже заселенной. Прозябало оно в лесах, в степях, попадало в орбиту там возникавших государств и делило судьбу их, когда сметались они азиатскими родами. Государственности славянской не образовалось нигде, но славянская заселенность обозначилась тремя сгустками: в Приладожье, в Приднепровье и в Приазовье.

Не могу не вспомнить с благодарностью корпус. Учебная часть была поставлена Константином Александровичем Линдером превосходно. Нашими преподавателями в специальных классах были большей частью выдающиеся ученые и деятели, у которых нельзя было не увлекаться читаемым ими предметом. <…> Приходилось много трудиться, но в особенности большое напряжение потребовали выпускные экзамены. Всех предметов было 18.

Если мы будем принципиальны, то обретем союзников в каждой стране, в каждой нации, в каждом народе, поскольку в каждом народе и в каждый миг бытия есть и будет хотя бы десяток людей, понимающих решающее значение национального фактора в проблеме спасения человечества от маразма атеизма. Национально-христианское миропонимание, национал-христианство (как спроецированные на социальность христианские проблемы человечества) может стать тем искренним рукопожатием народов, о котором народы мечтают уже не первое столетие; оно же может выработать тот язык, посредством которого поймут наконец друг друга христианские церкви, то есть не в ущерб какой-либо из них, а, напротив, через признание жизненно необходимых особенностей каждой. Истинность же выявится не в спорах, то есть не в словах, а в деяниях, кои будут сопутствовать реализации христианского дела в том или ином народе.

Глеб сидел, устремив задумчивый взгляд в окно, и молчал. - Нет, не пойдет она за меня, - наконец произнес он. - Она такая молоденькая, нежная, а я уже не мальчик, да еще при том вдовец с ребенком. Какая мы пара? - Полно, Глеб! Разве ты не знаешь, что для любви нет препятствий, как нет и законов? А что у тебя есть сын, так это может быть и к лучшему. Она очень любит детей и не раз спрашивала о твоем Ростиславе. По-моему, если ты ее действительно любишь, то не раздумывай много, а просто сделай предложение, и все тут. На лестнице раздались шаги. - Это Наташа с Кудиновым возвращаются, - проводя рукой по лицу, как бы отгоняя мысли, произнес Глеб. - Довольно об этом.

Итак, прежде всего нам надлежит уяснить предмет рассмотрения. Это довольно серьезно. Наиболее традиционно русскую историю рассматривали как историю Российского государства. У Николая Михайловича Карамзина она так и называлась — «История государства Российского». И начинается она с условной даты — 862 года христианской эры. Это — призвание Рюрика с братьями на княжение в Новгородскую землю. Мы с вами увидим, что этот подход несправедлив. Во всяком случае, наша история уходит в глубину веков намного дальше. И даже история нашей государственности глубже IX века, потому что сейчас не подлежит ни малейшему сомнению, что старейшие русские города в VIII веке уже существовали. Есть гипотезы о более древних городах. Например, есть гипотеза, что Киев основан в V веке христианской эры. Она сомнительна, и ее не разделяет большинство историков. Но про VIII век всё и так ясно. Это очень опасный путь — рассматривать русскую историю как историю государства, по целому ряду причин.