Мы ждем чего-то... Не в будущее, творящее некую новую жизнь, обращен наш выжидательный взор. Эту жизнь не приемлет наше сознание. Мы живем прошлым. В этом отличие наше от окружающего нас мipa. Кем бы мы ни были по нашей профессии, воспитанию, культурному уровню, происхождению, все мы, если только не погрязли до последнего уголка нашего сознания в суете окружающего нас мipa, ухищренно проникающего в самую сердцевину интимного быта, - мы в этом смысле все чего-то ждем... Кто это - мы? Разбросанные по всему мiру чада Исторической России. Мы являем некую органическую общность. И в ней мы наглухо отчуждены от окружающей нас среды. В этой отчужденности уже проявляется, пусть в зачаточной форме, подвиг Русскости.

Вспоминая нашу казарменную жизнь, могу сказать с уверенностью, что за все мое крат­кое пребывание в полку в мирное время (1911­-914 гг.), в роте не было ни одной кражи, ни драки, ни пьянства, ни даже ругани. Все жили и служили дружно и, если иногда доносились крепкие словечки, то без них русский человек не поймет многого, что ему иногда вдалблива­ли часами его учителя. Служба молодого офицера в роте, в пер­вые годы его пребывания в полку, не позволя­ла ему полностью войти в ротную жизнь. Два раза в неделю он был в наряде и таким обра­зом пропускал четыре служебных дня. Кроме того, вечерние лекции, которые поручались также молодым офицерам и читались ими по очереди в разных ротах, отнимали много вре­мени на подготовку к ним. Некоторые солда­ты, слушатели этих лекций, интересовались жизнью не только в России, но и в других стра­нах, о которых они и понятия не имели, и это часто заставляло лектора выходить из рамок положенной темы, отвечая на задаваемые во­просы.

На одном месте он редко задерживался дольше двух недель. Лишь Соловецкий монастырь не покидал уже четвертый месяц. И тому причиной были не красоты и покой этого дивного места, хотя и завораживало оно, как ни одно другое, но грянувшая война. Едва сделалось известно об объявлении оной, ясно стало, что англичане непременно придут и в Белое море – вовсе не готовое к такому вторжению. Флота русского здесь не было вовсе, а гарнизон… В самой Соловецкой крепости, не считая монахов, лишь отряд инвалидной команды стоял да десять пушек, а к ним 20 пудов пороха, копья, бердыши и секиры времен Федора Иоанновича.

Что же касается политической любви и положительной политической веры, то страстность и болезненная напряженность публичных доказательств имеет у большинства едва ли не главной своей психологической причиной желание подавить в себе и других – или скрыть от других и себя самого – равнодушие, маловерие, – в конечном счете, неотвратимый факт неверия. Сколько бы мы в газетах и публичных собраниях ни спорили и ни горячились, сколько бы мы ни раскалывались и ни основывали новых фракций – мы не верим больше; и не можем верить, как в абсолютную правду, ни в монархию, ни в республику и демократию, ни в социализм, ни в капитализм и частную собственность, если только мы захотим быть вполне искренними с самими собой. Если не все признаки нас обманывают, то, по крайней мере, молодежь в глубине души имеет едва ли не поголовно этот опыт.

Когда после тонкого завтрака за чашкой кофе, с ликерами, с ко­ньяком, с сырами разных сортов и с фруктами среди разговора о благотворительном спектакле, о литературной новинке и последней лекции Пуанкаре мимоходом обмолвятся: «Ну, что бедняга Вран­гель? Как! Армия еще существует! Разве не все разбежались?» — среди этих светских разговоров перед нами вставала другая карти­на. Развалины маленького города на пустынном берегу. Дом всего с тремя стенами, с дырявой крышей, где ютится семья с детьми, еле прикрытая от дождя и ветра. Пожилой полковник, ночующий под перевернутой лодкой. Палатки лагеря среди размокшей глины. Люди в непрестанном труде, напрягающие силы, чтобы отвоевать себе место на земле. Приземистый, коренастый генерал, крепко сложен­ный, твердой походкой обходит палатки с раннего утра, и люди, усталые, разбитые, видя его бодрый вид и слыша его решительный голос, вновь становятся бодрыми, выпрямляют спину и бодро бе­рутся за труд.

В Сербии жила и писала замечательные стихи племянница Анны Ахматовой? От такого открытия сердце начинает биться чаще! Каких только неожиданностей не бывает в процессе погружения в не столь уж и далекое прошлое! Есть чему удивляться снова и снова. Только свыкаешься с мыслью, что на белградском кладбище нашли упокоение столь разные, но грандиозные личности как М.В. Родзянко, генерал М.В. Алексеев, митрополит Антоний (Храповицкий), а в крипте русской Троицкой церкви покоится прах барона П.Н. Врангеля, как выясняется, что дивная русская поэтесса межвоенного Белграда Лидия Алексеевна Девель, взявшая литературный псевдоним Алексеева – племянница Анны Ахматовой (Горенко)! Это стало неожиданностью еще и в силу того, что сама Лидия никогда не упоминала об этом факте и вообще — предпочитала стихи Николая Гумилева... Но обо всем надо рассказывать по порядку.

Чеченская с нынешней схожа не только «приказами назад». И невыученные её уроки могли бы объяснить очень многое о происходящем в Новороссии с 1-го дня и доныне… Кто помнит сегодня, как ещё до новогоднего штурма Грозного, на штурм своей столицы неоднократно ходили подразделения антидудаевской оппозиции? Ходили, конечно, не сами по себе, а заручившись обещанием Москвы в решительный момент оказать помощь своим сторонникам.

Николай Оттович фон-Эссен родился в Санкт-Петербурге 11 декабря 1860 года и в 1877 году начал свою действительную службу в Российском флоте гардемарином Морского корпуса. В 1880 году, первым по выпуску, он блестяще окончил корпус и имя его было занесено на мраморную доску. В 1881 году он производится в мичмана. Еще с ученических лет, найдя в корпусной библиотеке труды молодого тогда офицера С. О. Макарова «Броненосная Лодка «Русалка» и «О непотопляемости судов», опубликованные в «Морском Сборнике» за 1875 год, он начал жадно следить за действиями и писаниями этого выдающегося офицера, в то время командовавшего вооруженным пароходом «Великий Князь Константин». Его пленяет идея Макарова — применение в море нового оружия — минных катеров. Уже в это время он поклонник и верный последователь С. О. Макарова. В 1883 году он впервые встречается с капитаном 1 ранга Макаровым, — Флаг-Капитаном Практической Шхерной Эскадры Балтийского Флота.

К середине 1920-х годов Королевство СХС и в особенности Белград становятся важным духовно-культурным центром Русского зарубежья. Здесь царит особая атмосфера, в которой возможными становятся многочисленные русские газеты и журналы, издательства, семинары, лекции, концерты. Есть читатель, есть публика, есть культурный запрос. Особым выдался 1928 год, когда Белград стал столицей Зарубежной России: именно здесь состоялись события общие и важные для всех русских – Съезд русских академических организаций за границей и Съезд русских писателей и журналистов (сентябрь 1928 г.), который стал мощнейшей манифестацией русской культуры. Весь цвет мысли и слова собрался в Белграде.

«Die Russen kennen wir nicht», - со спокойной улыбкой, когда-то, больше полувека тому назад, сказал мне знакомый гейдельбергский государствовед, с недоумением читая обращенное к нему письмо одного из крупнейших русских юристов, бывавшего и в Гейдельберге. «Rossica non leguntur». Спокойно выводил за скобки своего ведения Запад, и Русскую Церковь, и благочестие православное, и культуру нашу церковную. Варварство, чудачество, ханжество... Примитив, только этнографически интересный. Переворот произвела первая Великая война - и это не только в силу катастрофы, безнадежно низвергшей Запад со столпа безбрежного прогресса, якобы обеспеченного его культуре, но и в силу одновременного непосредственного стыка его с Русским Православием, в его бытовой непосредственности. То, что раньше было уделом тех немногих иностранцев, которых судьба закидывала в Россию и которые становились иногда более русскими, чем сами русские, чувствуя себя чужаками на своей родине, поскольку они туда вновь попадали, теперь в какой-то мере коснулось масс, исчислявшихся сотнями тысяч, если не миллионами.

В советской исторической литературе, посвященной Гражданской войне в Средней Азии, как правило, упоминается деятельность Туркестанской военной организации, направленная на свержение Советской власти в крае. Среди организаторов и руководителей организации традиционно называют генерала Кондратовича, горного инженера Назарова и полковника Корнилова. К фамилии последнего обычно прибавляется, что он - брат генерала Л.Г.Корнилова. Никаких дополнительных сведений о нем не приводится. Между тем его личность и биография представляют определенный исторический интерес не только в связи с его родством с одним из вождей Белого Движения, но и в силу его организационной роли на этапе зарождения антибольшевистской борьбы в Туркестане. В 2019 г. исполнилось 100 лет с момента гибели Петра Корнилова, но до сих пор не вышло ни одной публикации, посвященной его личности.

В советской исторической литературе, посвященной Гражданской войне в Средней Азии, как правило, упоминается деятельность Туркестанской военной организации, направленная на свержение Советской власти в крае. Среди организаторов и руководителей организации традиционно называют генерала Кондратовича, горного инженера Назарова и полковника Корнилова. К фамилии последнего обычно прибавляется, что он - брат генерала Л.Г.Корнилова. Никаких дополнительных сведений о нем не приводится. Между тем его личность и биография представляют определенный исторический интерес не только в связи с его родством с одним из вождей Белого Движения, но и в силу его организационной роли на этапе зарождения антибольшевистской борьбы в Туркестане. В 2019 г. исполнилось 100 лет с момента гибели Петра Корнилова, но до сих пор не вышло ни одной публикации, посвященной его личности.

В последних числах ноября председатель Совета министров Лейг сделал заявление в комиссии по иностранным делам, что политика Франции в отношении Советов остается точно такой же, как и пред­шествовавшего министерства.

Вопреки расхожему мнению о том, что Россия никогда не вела боевых действий против Китая, столкновение между представителями этих стран все же состоялось. В 1900 году русские вошли в Пекин, подавив «боксерское восстание». Командовал войсками прославленный генерал Николай Линевич.

...

...

Коротка история этих часов. Вольноопределяющимся я их носил ежедневно и постоянно, кроме строевых занятий. Юнкерский мундир не был приспособлен для ношения часов на груди. Идя в отпуск, я держал их в боковом карманчике шаровар. Став офицером, я совсем их не одевал и они лежали на письменном столе. Уходя на войну, оставил их в станице. В феврале 1920 года наш 2-й Кубанский конный корпус генерала Науменко оставил станицу Кавказскую и весь правый берег Кубани до станицы Ладожской. В Кавказскую вошли красные. Семья наша военная — три сына офицера. Обыск в доме. В зале на стене висел мой бинокль Цейсса, одно очко которого было пробито пулею красных в бою под селом Константиновским. Этот бинокль, то что мы называли «Подарок от Царя», выдан был в училище при производстве моем в офицеры. Как его, так и призовые часы признали «военными предметами» и отобрали.

Въ 1908 году Король Великобританіи Эдуардъ VII въ послѣдній разъ посѣтилъ Россію. Онъ крейсировалъ на королевской яхтѣ въ водахъ Балтійскаго моря и Русскій Императоръ и Императрица, его племянникъ и племянница, выѣхали на своей яхтѣ встрѣтить его у береговъ Эстоніи. На палубѣ Императорской яхты во время родственной бесѣды, Король Эдуардъ отозвал­ся неодобрительно объ англійскомъ произношеніи Августѣйшихъ дѣтей. Не знаю, что сказала на это Императрица, но результатомъ замѣчанія Короля Эдуарда явилось то, что въ одинъ прекрасный осенній день того же года, Статскій Совѣтникъ П. В. Петровъ отвезъ меня въ Царское Се­ло дать первый урокъ Великимъ Княжнамъ Ольгѣ и Татьянѣ. Я былъ представленъ г-жѣ Софіи Тютчевой, которая тогда состояла при Нихъ и она, въ свою очередь представила меня моимъ новымъ ученицамъ. Великія Княжны были красивыя, живыя дѣвочки, скромныя и очень пріятныя въ обращеніи. Онѣ обладали способ­ностями и быстро схватывали то, на чемъ останавливалось ихъ вниманіе. Дисципли­на въ классной комнатѣ была естественно строгая и уклоненія отъ предмета въ при­сутствіи суровой г-жи Тютчевой, были поч­ти невозможны. Цесаревичъ, тогда крошеч­ный мальчикъ, иногда посѣщалъ классную комнату своихъ сестеръ и серьезно пожималъ руку присутствующимъ. Въ концѣ 1909 года я былъ представленъ покойной Императрицѣ Александрѣ, внучкѣ Короле­вы Викторіи. Мать Императрицы, Алиса, Великая Герцогиня Гессенская, любимая дочь старой Королевы, умерла въ молодо­сти, и маленькая сирота проводила много времени у бабушки въ Виндзорскомъ замкѣ. Одна, сестра Императрицы вышла замужъ за Великаго Князя Сергѣя Александрови­ча, другая за принца Генриха Прусскаго и послѣдняя, вдовствующая маркиза Мильфоръ-Хавенъ еще жива. Супругъ Королевы Елизаветы, герцогъ Эдинбургскій - внукъ маркизы, а лордъ Маунтбаттенъ, послѣдній вице-король Индіи, знаменитый командующій во время ІІ-й Великой войны, ея сынъ. Есть всѣ основанія предполагать, что дѣти Императрицы, останься они въ живыхъ, были бы такими богато одарен­ными натурами, какъ потомки ея сестры. Моя первая встрѣча съ Императрицей произошла въ благопріятной обстановкѣ.

Что же нужно, чтобы оказаться на стороне ангела? Вера нужна. «Душа без веры есть сосуд, запертый для благодати, - говорит митрополит Филарет, - а душа верующего - открытый. Вера открывает душу для принятия благодати». Какая вера нужна? «В области веры, - так учит епископ Феофан, - апостол говорит: «Мы ум Христов имамы». Чей же ум вне области веры? Лукавого. Оттого и отличительной чертой его стало лукавство».

Ленин для многих людей по сих пор– авторитет по всем вопросам. В том числе и по крестьянству. Еще недавно о его понимании крестьянства писали примерно так: «Ленин показал потенции и движущие силы развития русского крестьянства...» Удивительно, но абсолютное большинство нынешних коммунистов и либералов продолжают трактовать русское крестьянство XIX века с позиций Ленина, который усмотрел в жизни русских крестьян сплошное «разорение и разложение».