О жизни и творчестве русского поэта Василия Жуковского. Автор и ведущий - артист Анатолий Адоскин читает стихотворения поэта, письма и воспоминания современников.

Стихотворения и баллады поэта читают С.Шакуров, М.Терехова, В.Корецкий. Звучит музыка М.Глинки, Ф.Шуберта, Н.Метнера в исполнении Л.Казарновской, И.Катаевой, Е.Шендерович.

Кто узрит лице Господне и жив будет! В тот день, когда Бог явил славу Свою и дал услышать глас Свой народу еврейскому на горе Синайской, слава Божия явилась в облаке, глас Божий слышался из среды огня. Но народ, внимая заповедям Божиим с благоговейным трепетом, испытывал тяжкое чувство ужаса, в котором сладости не было, не было, по-видимому, и любви. Страх, один только страх овладел душою слышавших. Оттого, когда явление совершилось, народу страшно стало, как бы еще не повторилось оно.

«Горе тебе, Вавилон, город крепкий...» В чем-то ошибся Вавилон, что-то напутал - будто бы заколебались самые устои его, устои жадной, грешной и жестокой жизни. Страхом бедности, страхом войны объят мир. А с Востока уже попахивает кровью.1 Там - только бы до нее добраться. Там не устанут точить ножи: новый Вавилон, возросший на грехах прежнего - много прежнего горший. ...Под мягкий ветер, ростепельный, ласково накидывающийся, идет Новый Год. Что даст он? Первые ли шаги к лучшему? Или рост худшего? Это неведомо. Можно гадать, можно надеяться, можно отчаиваться. И конечно, человеку свойственно пытаться прорвать тайну: хоть бы силой, да ответ добыть. Ответ этот (или, вернее, попытка ответа) связан с темпераментом и складом вопрошающего. По своему «образу и подобию» создает он образ будущего. Один ждет начала, другой конца.

Годы как будто все далее уводят нас от России. Незаметно, но неуклонно растет число зим и весен, проведенных в изгнании. Сколько раз встречали уже мы здесь Пасху, Рождество? Да, во времени и пространстве отдаление есть. Душевно же Россия, именно теперь, столь крепко в нас входит, с такою мучительной сладостью, как не было и тогда, когда спокойно и барственно сидели мы у себя дома, на Арбатах, Пречистенках. Теперь все Арбаты за тысячи верст. Для чего-то так надо было. Что-то понять в жизни по-новому, глубже и значительнее, как-то переустроиться, новому научиться, кое от чего от прежнего отказаться - вот что нам было предложено.

Программа снималась в доме-музее К.С. Станиславского. Алексей Баталов рассказывает о тайнах дома, где Константин Сергеевич прожил свои последние годы, о репетициях спектаклей, которые великий режиссер, будучи больным, проводил дома, о знаменитых актерах МХАТа. Программа состоит из двух частей.

Кончилась торжественная всенощная накануне Рождества. Тихо и радостно на душе в ожидании завтрашнего утра. Устали все - но усталость какая-то отрадная. Раньше ложишься в постель - как бы не проспать утро. Засыпаешь под носящиеся в голове звуки песни: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума». Но проспать невозможно. «Спишь, а сердце чуткое не спит», и носится пред ним вид ярко освещенного храма, и молящийся народ, и широко разливающееся пение. Трепетное ожидание, точно улыбка дитяти навстречу издалека подходящей матери, и никогда еще это ожидание не обманывалось.

Кончилась торжественная всенощная накануне Рождества. Тихо и радостно на душе в ожидании завтрашнего утра. Устали все - но усталость какая-то отрадная. Раньше ложишься в постель - как бы не проспать утро. Засыпаешь под носящиеся в голове звуки песни: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума». Но проспать невозможно. «Спишь, а сердце чуткое не спит», и носится пред ним вид ярко освещенного храма, и молящийся народ, и широко разливающееся пение. Трепетное ожидание, точно улыбка дитяти навстречу издалека подходящей матери, и никогда еще это ожидание не обманывалось.

Кто из отцов и дедов наших, свидетелей незабвенного 1812 года, не проливал горячих слез при чтении этой великой, потрясающей русскую душу, молитвы! Но можем ли и мы, сыны людей того века, слышать ее равнодушно? В ней вопиет к нам вся история Русской земли, история бедствий и внезапных радостей, тяжких падений и восстаний от падения, безначалия и внезапного воскрешения власти, история, проникнутая непоколебимою верою доброго народа в Промысл Божий над нашим отечеством... И разве ныне, так же как в ту пору, не носится над нами тот страшный глагол, реченный некогда сынам Израилевым и пришедший на нас и на отцов наших? И разве ныне не готовы превратиться для нас во врагов буйных и зверонравных те самые, на кого мы смотрим как на учителей и наставников?

Никогда так сильно не ощущаются в душе моей впечатления детства, никогда так явственно не переносится воображение в отдаленное, цветущее время моей молодости, как в дни великих праздников Рождества Христова и святой Пасхи. Это праздники по преимуществу детские, и на них как будто исполняется сила слов Христовых: аще не будете яко дети, не имате внити в царствие Божие. Прочие праздники не столь доступны детскому разумению, и любезны для детей более по внешней обстановке, нежели по внутреннему значению. Такова, например, Пятидесятница.

...

Михайло Скоргуч - пожилой стражник, отслуживший уже вторую службу на Н-ском посту, был кем-то вроде дядьки при юном Виле Левадове, когда тот приезжал из корпуса на каникулы домой, и ему-то уже, во всяком случае, ротмистр Левадов мог вполне спокойно доверить сына. После недолгих колебаний позвали Скоргуча и поручили его попечению и заботам юного добровольца Вилю. Мать было запротестовала против такого решения и воли отца, отказывалась отпускать в опасное, по ее мнению, предприятие мальчика, но сам Левадов успокоил жену. - Ничего, Оленька, не случится с нашим героем. К тому же он у нас будущий военный; пускай же приучается с малолетства на практике к нашей службе. А что касается опасности, то будь спокойна, Михаиле его в обиду не даст, и наш Виля будет как у Христа за пазухой у него под крылышком. Скрепя сердце Ольга Владимировна дала свое согласие, и Виля, задыхающийся от восторга, важно промаршировал перед гостями в теплом тулупчике, в высоких сапогах, с «монтекристо» через плечо, вызывая возгласы удивления со стороны дам и барышень. Он уже и сейчас чувствовал себя настоящим героем.

В основу фильма «В глубь России, в глубь веков» легла история путешествия шведского посольства в Москву через русские земли в 1673-1674 году. Команда проекта прошла путь, который четыре века назад проделало Шведское посольство через земли Ленинградской, Псковской и Новгородской областей. Эксперты фильма – историки и журналисты – рассказывают, какую роль в событиях Смутного времени сыграло шведское войско, почему Великий Новгород на несколько лет оказался в шведской оккупации, и как в 17-м веке бывшим противникам пришлось учиться договариваться друг с другом.

...

Военное искусство, торговля, промышленность, земледелие, земные науки и искусства, земные дела, - только на земле необходимы, и, как все земное, пройдут, кончатся, как и небо и земля мимо идут (Лук. 21, 33)Но так как неземная, вечная душа наша слишком много заботится о земном и непостоянном по застарелой испорченности греховной, забывая о постоянном, вечном отечестве небесном, то надобно всячески стараться, чтобы она не увлеклась совсем мирскими заботами, попечениями, делами и временною сладостью греха и не забыла о другой жизни; нужно всячески, при помощи Божией, направлять ее к небу, раньше знакомить ее с тамошним светом и тамошними потребностями, образовывать ее по небесному, заставлять ее заблаговременно дышать, так сказать, небесным воздухом. Это и значить воспитание для неба, для Господа. Чтобы небо впоследствии времени приняло нас, необходимо здесь - на земли каждому положить в душу свою что-нибудь родное небу, иначе на небе не будет для нас места.

Квинтет под управлением Сергея Григорьева, концертмейстер Екатерина Паргеева. Солисты Динара Федотова, Юрий Волков, Юрий Катков, Маргарита Финогентова. Ведущая Елена Лимаренко

Биография, драма. Режиссер: Джанлука Мария Таварелли. В ролях: Паола Кортеллези, Массимо Поджо, Джанмарко Тоньяцци и др. История жизни Марии Монтессори - первой женщины-врача в Италии. Мария создала новаторскую методику воспитания детей, позже названную методикой Монтессори, которая направлена на поддержку непосредственности детей и их свободное развитие, не ограниченное школьными правилами.

Восстань же в подвиге веры и благочестия, русский народ, проникнись сознанием и долгом своего призвания, — и сгинут твои беды и напасти. Залог этого упования — чудотворный образ Богоматери, который некогда явился в благословении тем, кто так же, как и мы, верили и уповали, ожидая избавления России от тяжких бед. Вера их не обманула, упование их не посрамило!

В канун св. Благовещения, во время всенощной в верхнюю церковь обители донёсся шум голосов взрослых и детей. На автомобиле приехало русское семейство Б., спаслось из ада бомбардировки Белграда. Семья очень благочестивая, не раз посещавшая нашу обитель. Отец, бывший офицер, мать, старая бабушка, уже с трудом ходящая, и пять человек детей различного возраста. Семья бросила в Белграде квартиру со многими ценными вещами, нажитыми упорными трудами, но г. Б. спокойно говорит: - Мне ничего не жаль: ни моего автомобиля, сейчас взятого четником, ни моей квартиры. Бог не оставит нас. Был я на фронте, но такого ада не переживал. Бомбардеры с головокружительной быстротой, как хищные птицы, спускаются над зданьями и мгновенно разрушают постройки. Ввысь аэропланы поднимаются уже автоматически, даже если лётчик потеряет сознание: аэроплан с быстротою молнии взвивается вверх, чтобы сам бомбардер не пострадал от бомбы, брошенной им. Страшные стаи устремляются с высоты и мгновенно поднимаются, оставляя под собою гибель, разрушения, смерть.

В 1943 году покинули мы прекрасную, апрельскую, цветущую пустыню и оказались в пыльном, сутолочном Белграде. Тяжело было потерять благодатную тишину монастырскую и жить в местечке Ириге, где сестры были размещены по частным домам, но ещё тяжелее было вдруг оказаться выброшенными в большой город. На месяц нас посадили в карантин - весь монастырь в одну большую палату - бывшее богословское общежитие, которое было временно отдано для детей беженцев из разорённых мест Сербии. Нас поместили в третьем этаже. Обширное помещение, залитое солнцем. В трёх стенах широкие окна. Живём словно в фонаре. Над нами близко небо - внизу светло-голубые воды Дуная. Небо и вода. Вдали туманится Калемигдан. Легки очертания церкви «Ружицы» «Розы», св. Параскевы...

Кажется, летом 1966 года мне позвонил из Ленинграда Федор Абрамов и сказал: «Найди журнал «Север» и прочти повесть Белова «Привычное дело». Большой писатель на Русь идет». Я разыскал журнал и повесть прочел. Я просто проглотил ее в одночасье. Ничего более жалостливого, нежного, ласкового по отношению к гибнущей русской деревне я не читал. У меня несколько раз принималось болеть сердце, как болит оно, когда беда входит в твой дом. А это был именно мой дом, хотя я человек городской, рос в городе, но потом, правда, судьба забросила меня в деревню, и страдания крестьянства – в те годы еще основного населения страны – стали для меня не чужими страданиями, а отпечатались в сердце. Повесть Белова стала песнью песней о прародине русского языка, русского крестьянского быта, русского вероисповедания и отношения к жизни и смерти. Это была и песнь песней терпения, выживания, сопротивления доброй души нажиму, всесилию и торжеству зла.