Восстание началось как реакция на политику расказачивания, проводимую большевиками. Циркулярное письмо Оргбюро ЦК, предписывающее проведение на Дону массового террора против казаков, ранее боровшихся с Советской властью, было разработано и отправлено на фронт 24 января 1919 года. Месяц ушел на подготовку инструкций, как проводить его предписания в жизнь. Непосредственно карательные мероприятия начались после приказа от 6 марта 1919 года. По данным эмигрантов, количество расстрелянных было следующим: в Казанской – 87 человек, в Мигулинской – 64, в Вёшенской – 46, в Еланской – 12

Знавший Кавказ не понаслышке, известный русский журналист и историк В.Л. Величко писал, имея в виду реалии конца XIX – начала XX века: «…На Кавказ разновременно было выслано или принято на службу довольно много поляков, не примирившихся с русской государственностью и не останавливающихся перед самыми иезуитскими средствами, чтобы вредить русскому делу. Плоды их разрушительной работы и доселе можно проследить в некоторых местах. Являясь по языку и мундиру пришлыми русскими чиновниками, они эксплуатировали, притесняли и дразнили народную массу, роняя, опорочивая в ее глазах русское имя, а наряду с этим сближаясь с безпокойнейшими слоями разноплеменной туземной интеллигенции, порождая и обостряя в ней отрицательное отношение к русской государственности. По многим признакам, есть, в частности, серьезное основание утверждать, что некоторые местные волнения начинались не без польских внушений, и что армянская инсуррекционная программа […] есть лишь выработанная в тридцатых и усовершенствованная в шестидесятых годах разновидность подобной же программы польского жонда».

Земские Соборы – высшие сословно-представительные учреждения в России с середины ХVI – по конец ХVII вв. В литературных памятниках XVII в. такой Собор часто называется "советом всея земли". Появление Земских Соборов было результатом объединения русских земель в единое государство, роста политического значения дворянства и верхов посада.

Простим же друг другу все прегрешения наши, все обиды, все повседневные мелкие и крупные огорчения, простим обиды, которые так раздувает в нас наша гордость и самомнение, простим тем, кто враждует против нас и даже не хочет сам простить нас, простим и тех, которых так часто осуждали за их отношение к нашей вере. Ведь подумать только: вместо того, чтобы стоять в церкви и готовиться к Великому посту, сидеть теперь где-нибудь в кинематографе – какое несчастье, какой ужас! Нужно пожалеть сих не ведающих, что творят.

И во что превратили цветущий волжский город за время лихолетья! Какой только дряни не понабилось в него: батьки и атаманы, шулера и спекулянты, комиссары, матросы и прочая «гордость революции» - вся эта публика месяц за месяцем в эшелонах с награбленным добром тянулась в Царицын со всего Юга России, спасаясь от победоносно наступающей Белой армии и превращая город в центр своей тирании. Похвалялись большевики, что никогда не взять «красного Вердена» Добровольцам. Что ж, и впрямь тугонёк орешек дался. Ещё в Восемнадцатом пытались овладеть им казаки атамана Краснова, но, не поддержанные в ту пору Добровольческой армией, города освободить не сумели. И Кавказская армия немало времени истратила, чтобы крепость эту, укреплённую, с гарнизоном крупным и хорошо вооружённым, одолеть. Сколько славных воинов полегли здесь! В дорогую цену обошёлся «красный Верден»… Но и какая же огромная победа была!

Их увели. А во второй раз дверь отворилась перед окончательно охмелевшим от крови и вина Абашем, Володькой и тем же красноармейцем. Абаш бессмысленно вращал озверевшими, оловянными глазами и заплетающимся языком бормотал: - Комиссар… Вещи немцев давай… Да, чтобы ничего не пропало, слышишь, а то сам знаешь… Комиссар камеры трясущимися руками стал передавать пьяным палачам вещи немцев. - А хлеб, хлеб у них, сволочей, белый был, - настаивал Володька. - Где хлеб… Ты у меня смотри, берегись утаить что-нибудь, потому - мы всё знаем по счету. Забравши вещи, они вышли в коридор, где начался дележ. Вскоре споры и брань их смолкли. Наступила гнетущая тишина. Некоторые погрузились в тяжелый неспокойный сон, который явился как реакция после бурных переживаний этой ночи. Во сне многие разговаривали и метались по нарам… Другие до утра пролежали с широко открытыми глазами. А со двора доносилась песня часового: Яблочко, куда ты котишься, Попадешь в чеку - не воротишься.

Александр Барятинский появился на свет 14 мая 1815 года. Его отец, Иван Иванович Барятинский, являлся одним из самых состоятельных людей России того времени. Камергер, тайный советник и церемониймейстер двора Павла I, соратник Суворова и Ермолова он был весьма образованным человеком, любителем искусств и наук, одаренным музыкантом. После 1812 года Иван Иванович оставил государственную службу и поселился в селе Ивановском в Курской губернии. Здесь у него был выстроен огромный дом-дворец под названием «Марьино». По воспоминаниям очевидцев «комнаты в усадьбе Барятинского исчислялись сотнями, и каждая из них поражала коллекциями, роскошью отделки, собраньями картин знаменитых французов и итальянцев, атмосферой праздничности, художественной утонченности, открытости и одновременно высокой аристократичности». Однако главным богатством своим князь считал супругу Марию Федоровну Келлер, которая подарила ему семерых детей — четверых мальчиков и трех девочек.

После войны семья перебралась в Гжатск. Примечательно, что как раз в те годы настоятелем единственного действующего храма Гжатска был назначен (в 1948-м году) известный подвижник благочестия Русской Православной Церкви – игумен Никон (Воробьев). Очень вероятно, что родители Юрия Гагарина (а они веровали в Господа) с о. Никоном общались, а может быть, и сам Юрий. «У родителей Гагарина иконы висели в красном углу в большой комнате и на кухне. После полёта к Алексею Ивановичу пришло руководство из райкома: мол, у вас сын — космонавт, а в доме иконы висят. Но он иконы не снял… Я Юрия Гагарина и в то время всегда только крёстным звала. Бабушка рассказывала мне, как 13-летний Юра в храме носил меня на руках вокруг крестильной купели. Он и своих двух дочек маленькими крестил», – вспоминает Тамара Филатова, племянница Юрия, дочь его сестры Зои[1].

...

Единодержавие, или неделимость земли Русской. Третье положение русского национализма, единодержавие, состоит в исповедании той идеи, что Русская земля ни при каких условиях не может быть ни разделена, ни уменьшена в объеме, ни расчленена на составные части, из которых она произошла. Она может быть увеличена в объеме. К ней могут быть произведены приращения, но уменьшение недопустимо и немыслимо. Точно так же немыслимо расчленение ее на отдельные части в виде штатов, автономий, федераций и проч. Всякий сепаратизм и всякие подразделения – праздные, глупые и преступные мечтания. Россия есть неделимое и нерушимое целое, и в ней мыслимо только лишь единодержавие.

...

Сейчас много пишут об особой бдительности чекистов, об их поразительном умении раскрывать заговоры. Главный метод сыска был предельно прост: посадить как можно больше первых попавшихся и начинать их допрашивать, в надежде, что авось обнаружится какая-то неожиданная ниточка. Угрожали напуганным людям, говорили, что "о заговоре мы знаем, но нам хотелось бы выяснить с вами некоторые подробности". И люди, иногда ни в чем не повинные и лишь отдаленно что-то слышавшие, выбалтывали. Иные, слабые, признавались в несуществующих грехах. Тогда открытые суды с робкими защитниками и грозным прокурором Крыленко устраивались редко, и редки были приговоры на столько-то лет. Из тюрем было два выхода: либо к стенке, либо на свободу. Наверное, большую часть все же выпускали; так посадили, а потом выпустили артистов Станиславского, Москвина, художника Нестерова, академика Вернадского. Наверное, в архивах сохранились многочисленные списки.

Реальность жизни в Советском Союзе – это пугающий кошмар для верующих, который тем, кто его не пережил, невозможно и понять, ни поверить ему. Но самое страшное – не материальные лишения, аресты и запреты, а скорее факт, что ведется сознательная, систематическая и бесовски изобретательная борьба за человеческие души, борьба против Бога. Это главная цель, и все остальное подчинено ей. В качественном смысле предтечи антихриста уже сделали его царство реальностью там. Настоящий антихрист не изобретет ничего нового: ему лишь останется распространить методы советского НКВД на остальные пять шестых суши. Единственно яркое, радостное и вдохновляющее явление – это существование катакомбной Церкви, Церкви пУстыни. Это позволяет нам с оптимизмом оценивать борьбу русской души против атеизма: там была сохранена истинная Церковь, которую, как обещал нам Христос, врата ада не одолеют.

Вся Россия разделена на губернии. Большинство губерний управляется одинаково (т.е. согласно единым законам), другие же - имеют особое законодательство и отдельное управление, например, Сибирь, Бессарабия, провинции Балтийского моря, Финляндия и др. (Более точную справку и обсуждение по данной теме можно найти в Словаре 9-го оригинального издания 1847 г. Конечно, с того времени снова произошли изменения, которые, вероятно, будут отражены в 10-ом издании) .

Скрывая волнение, генерал Скобелев старался бесстрастно, спокойно глядеть, как полк за полком исчезали в пекле боя. Град пуль уносил все новые и новые жертвы из конвоя, но на секунду не рассеивал его внимания. Всякая мысль лично о себе была далека в эту минуту. Одна крупная забота об успехе порученного ему боя всецело поглощала его. Если генерал Скобелев не бросился ранее с передовыми войсками, как то подсказывала ему горячая кровь, то только потому, что он смотрел на себя, как на резерв, которым заранее решил пожертвовать без оглядки, как только наступит, по его мнению, решительная минута. Минута эта настала; генерал Скобелев пожертвовал собою и только чудом вышел живым из боя, в который беззаветно окунулся.

Велижанин Михаил Евгеньевич. 1885г., с. Велижаны, ныне Нижнетавдинского района. Коновозчик тюменской артели "Труженик"- Арестован 14.02.1938г. органами НКВД. Обвинялся в том , что « … систематически проводил контрреволюционную пораженческую агитацию, а также дискредитировал руководителей партии и правительства…» Осужден "тройкой" Омского УНКВД 14.03.1938г. по статье 58-10-11 УК РСФСР, приговорён к расстрелу. Расстрелян в Тюмени 23.03.1938г. В материалах архивного уголовного дела данных о месте захоронения нет. Однако документально подтверждено, что массовые захоронения в г.Тюмени проводились на территории восточной части Текутьевского кладбища, которое до настоящего времени не сохранилось, попав в зону промышленной застройки , а также в западной части старого Затюменского кладбища ( район асфальтового завода).

Сборник «ЧК» объединил воспоминания очевидцев репрессивной политики большевиков в 1917–1922 гг., известной под названием «Красного террора». Мемуары были написаны в эмиграции бывшими эсерами еще до окончания Гражданской войны. Имена многих авторов, близкие которых оставались на советской территории, скрыты под псевдонимами. Бывшие узники откровенно рассказывают о тюремном быте, методах обращения с арестованными, массовых расстрелах и пытках. Места событий: Москва, Ярославль, Астрахань, Холмогоры, Саратов, Екатеринодар. Переиздание 1922 г.

В 1890 году за покушение на цареубийство была осуждена Софья Гинсбург. “Нигилистка-жидовка Гюнцбург, – отмечал тогда в дневнике генерал Киреев, – присуждена к смертной казни, но прощена Государем... Гюнцбург очень хорошенькая и влюбляла в себя молодёжь... [но] отдавалась своим любовникам не иначе как взявши с них клятву, что они убьют Государя!..” …В рядах революционного движения поляки и евреи шли рука об руку. Помимо покушения Антона Березовского на Александра II в 1867 г., поляки “отличились” ещё в марте 1879 г., когда Леон Мирский лихо стрелял в шефа жандармов Дрентельна; в ноябре 1881 г., когда Н.М. Санковский пытался убить начальника Императорской охраны П.А. Черевина; в 1890 г., когда Станислав Подлевский застрелил в Париже военного прокурора генерала Стрельникова. Наконец, 1 марта 1881 года взрыв бомбы Игнатия Гриневицкого оборвал жизнь Государя».

Утром меня разбудили мыть полы в камере. Когда я выходил в коридор, мне показали на худощавого, бледного маленького старичка. Он старательно справлялся со своей половой тряпкой и усердно тер ею пол. Мне сказали, что это известный генерал Эбелов. Было невыносимо тяжело смотреть на этого исстрадавшегося старца, превратившегося в одну ходячую тень. Он уже давно сидел в чрезвычайке и был недавно переведен в тюрьму, так как дело о нем передали в ревтрибунал. Но незадолго до моего заключения он был снова затребован из тюрьмы в ЧК.

В течение двух часов Каппель рассказывал адмиралу о делах, бывших на Волге. Колчак дотошно выспрашивал его обо всех деталях, после всех слухов ему хотелось знать из первых рук всё, что происходило на Волге. Теплело на сердце: какие же люди есть ещё в России! В разных самых слоях её! Как способны ещё бороться! Значит, не всё безнадёжно! Не безнадёжно движение, не безнадежен народ, не безнадежна Россия! Пока такие люди есть. Если бы больше их! Это не атаманщина, не чехи, которые себе на уме. Настоящие русские патриоты! Как бальзам на израненную душу Верховного, был рассказ Каппеля, как прорвавшаяся вдруг струя живительная сам он, волжский витязь, такой путь проделавший со своими богатырями. Владимир Оскарович рассказывал взволнованно, подробно, превознося мужество и доблесть своих подчинённых, и ни разу не обмолвился лишь об одном – о себе. Будто бы сами собой свершали подвиги его люди, а он ни при чём был. И никаких его заслуг не было. Удивительный человек! Где теперь такую скромность встретишь?