Увидев, что его путь преградили несколько вооруженных красногвардейцев, которые пререкались с женщинами и угрожали им оружием, отец Петр вступился за женщин и стал увещевать красногвардейцев не производить насилия над верующими и укорять их за издевательство над народными святынями. Один из красногвардейцев направил револьвер на священника и в упор выстрелил ему в лицо. Пуля попала в нижнюю челюсть и прошла в шею. Отец Петр, потеряв сознание, упал, и тут же подоспевшие люди уложили его на носилки и перенесли в лаврскую больницу. Положение раненого, однако, было настолько тяжелым, что он был отправлен в лазарет, находившийся на Невском проспекте неподалеку от Лавры. Там его посетила супруга, а затем митрополит Вениамин, который благословил смертельно раненого священника. Отец Петр открыл глаза, узнал митрополита, но уже что-либо сказать не мог. Несмотря на усилия врачей, состояние здоровья священника к 10 часам вечера резко ухудшилось, и в 10 часов 45 минут протоиерей Петр скончался.

«Полковник Дыдоров сумел сохранить, укрепить и довести до наивысшего жертвенного героизма тот дух, который удалось вдохнуть в маленький добровольческий отряд на территории Курляндии, когда силы последнего измерялись только десятком штыков. Сохранение этого духа в целой дивизии — заслуга полковника Дыдорова и его ближайших помощников», — Светлейший князь Ливен

30 января 1930 года в СССР началась "ликвидация кулака как класса". Принудительная передача имущества крестьян в колхозы сопровождалась арестами и ссылками, в которых побывали более двух миллионов человек. От голода и болезней погибла треть депортированных крестьян. Как раскулачивание проходило в Коми, где советские власти создали десятки спецпоселков, заставив "капиталистов" и "вредителей" бесплатно валить лес для пополнения экспортных запасов.

Наши припасы закончились скоро, и уже не манзы косили наши ряды, но враг куда более страшный и беспощадный. Бледная Смерть. Царь-Голод… Видали ли вы, читающие сии строки, как варят шкуру павшей лошади, а затем с жадностью рвут ее зубами, давятся ею, а затем блажат и маются от жестоких колик? А как выбирают из конского помета всякое непереваренное зерно? Голод лишает разума, голодный человек способен съесть все… К зиме 1686 года из 826 защитников крепости осталось нас лишь 150. И эти полторы сотни походили скорее на тени, чем нам людей.

Грамоте выучил меня, Лукьянова сына Ивана, в дни албазинского сидения крестный мой Афанасий Иванович Бейтон. Родительница моя, Богу душу отдавая, наказала мне идти к нему: человек он, де, милостивый, сироту не отставит. Сиротою же остался я, когда желтолицые манзы[1] сожгли нашу Покровскую слободу, перебив или пленив ее жителей. Так богдойцы отомстили за свой дозор, вырезанный нашими казаками на Левкоевом лугу… В Покровской слободе мать моя жила в семье брата после того, как погиб ее муж, отец мой Лукьян. О родителе моем ведомо мне немного. Знаю, что дед мой, Степан, в Сибирь попал вместе с Никифором Черниговским. Сей Никифор в Смоленскую войну на стороне ляхов сражался супротив Москвы с другими запорожцами. И он, и дед Степан, были царскими стрельцами взяты в плен и отправлены охлаждать буйство нрава своего в Сибирь. Правда, кровь запорожскую никакой холод остудить не властен. Атаман Никифор крепко повздорил и илимским воеводою и убил его. И не миновать бы топора лихой головушке, когда бы не ушел атаман со своими казаками подале от Царевой десницы. За Амуром поставили они крепостицу Албазин, вокруг которой разбили несколько селений. Жили хлебопашеством, лесным и речным промыслами, а к тому собирали ясак с местных племен.

Где же он, мой милый, добрый наставник, сам научился читать? Конечно, в армии. Пришел в 16-й стрелковый полк железной Скобелевской бригады новобранец. Неграмотный, неловкий, растерявшийся от шума большой Одессы, от непривычной, непонятной военной обстановки, совсем не похожей на домашнюю, от окриков дядьки - ефрейтора, от всего того, что встречает новобранца… Потом, на службе, подтянулся, выровнялся и, когда началась японская война, он уже был старослужащим и… грамотным. Ибо большинство русских полков не только муштровали солдат и учили их строю, но и считали долгом научить солдата грамоте. Полк был и школой.

В начале ХХ века в в селе Старая Барда Троицкой волости Бийского уезда Томской губернии проживали около трехсот русских семей. Основным занятием населения было скотоводство, в меньшей степени — земледелие. Почти треть крестьян занимались отходничеством. Поворотным моментом в жизни крестьян Старой Барды был переезд сюда Аггея Ефимовича Антонова, ставшего инициатором открытия первых кооперативов в селе. На новом месте он открыл небольшую лавку по заготовке кожи, одновременно организовал библиотечный кружок, в котором читал крестьянам газеты, журналы, художественную литературу.

В ночь на 1-ое ноября 1917 г. кубанскими казаками, юнкерами и офицерами был разоружен имевший стоянку в Екатеринодаре «армейский запасный артиллерийский дивизион Кавказского фронта», насчитывавший от 3.000 до 3.500 запасных солдат, уже отравленных большевицкой пропагандой. Солдат отпустили по домам, материальная часть поступила в распоряжение Войска, а почти все офицеры дивизиона - в большинстве молодежь последнего выпуска Киевского Николаевского артиллерийского училища - присоединились к казакам. На другой же день из этих офицеров, с добавкой казачьих юнкеров артиллерийских и кавалерийских училищ, была сформирована первая на Кубани «Отдельная офицерская батарея», командиром которой был назначен Гв. артиллерии капитан Б. Ожаровский - происходивший из оренбургских казаков[1]. Пишущий эти строки, чей законный отпуск с театра военных действий совпал о этими днями пребывания в Екатеринодаре, был назначен вахмистром этой батареи.

Странная молва разнеслась в земле Иудейской. Стали говорить, что в пустыне Иорданской появился человек Божий - живет уединенно в подвижничестве, отказался от всех сладостей жизни, дому не имеет, одет в верблюжью шкуру с кожаным поясом, питается тем, что дает ему пустыня, и всех, кого встречает, зовет к покаянию и погружает в струях Иорданских, и всем говорит про какого-то нового Пророка, который придет вслед за ним и будет сильнее его и принесет народу новое крещение. В эту пору все, у кого в сердце хранился еще религиозный завет отцов и праотцов, и кого волновала народная забота о судьбах Израиля, - все находились в каком-то смутном ожидании исполнения пророчеств и явления обещанного Мессии, все были заняты вопросами: Кто Он будет? откуда явится? где Его видеть? как Он устроит дело славы и освобождения? И вот, прослышав о явлении Иоанна в пустыне, толпы стали собираться к нему из окрестностей Иордана, со всей Иудеи и из Иерусалима: «Еда той есть Христос?»

8 августа 1827 года эскадра под командованием контр-адмирала Логина Петровича Гейдена[1] в составе 4 линкоров, 4 фрегатов, 1 корвета и 4 бригов, выделенная из состава эскадры адмирала Сенявина, вышла из Портсмута в Архипелаг. Остальная часть эскадры возвратилась в Балтийское море. На Средиземноморском отряде был принят к неукоснительному наставлению наказ Сенявина, что офицеры должны “знать дух русского матроса, которому спасибо иногда дороже награды”. Усердия же в службе надо добиваться не столько строгостью, сколько умением “возбудить соревнование к усердной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших”.

Было уже совершенно темно, когда в штаб дивизии прибыл командир дивизионного обоза капитан П. и просил моего разрешения теперь же отправиться в свой полк. Он был очень не­доволен, что его сверстники в строю уже под­полковники, а он все еще капитан! Я советовал ему подождать хотя бы до утра, так как ночью он все равно не получит никакого назначения и будет подвергаться опасности без всякой по­льзы для дела. Но он, можно сказать, пря­мо рвался в полк, эта идея им совершенно овладела, и в конце концов я согласился. Ра­но утром полк донес мне, что он убит!

Первая генерала Маркова батарея понесла тяжелые потери за 3 года борьбы против красных. Пали в боях ее командир полк. Миончинский, весь выдающийся первоначальный командный состав и большинство рядовых чинов. Оставшиеся почти все были переранены, многие по несколько раз. Были убиты и две сестры милосердия и дважды ранена третья. О них я и хочу вспомнить.

Мой рассказ, - рассказ очевидца и действующего лица, - будет иметь все недостатки такового. А именно: мне неизвестно, по чьей мысли был создан этот летучий отряд, которому была дана задача захватить или уничтожить штаб германской дивизии, находившийся в тылу неприятеля. Кто, когда и как подготовил эту операцию, я тоже не знаю. Случай, о котором я намерен рассказать, произошел в ночь с 5-го на 6-ое декабря 1915 года на участке фронта, занятом 4-м кавалерийским корпусом, которым тогда командовал генерал Гилленшмидт.

Дело здесь не в оскорблении национальной гордости, хотя это хороший случай вспомнить, что она у нас есть. Можно было бы, конечно, напомнить, что быть гражданином великой страны — нечто более важное, чем местечковые амбиции. Но важно понимать другое: невозможно изменить к лучшему настоящее только за счет рецептов из прошлого. Тем более, если это прошлое придумано исключительно в пропагандистских целях. Прежде чем спорить, не славяне ли основали Рим, решите — так ли это важно для вас и почему это важно для вашего собеседника.

После тяжелых боев у Филипповских хуторов и трудных переходов наша 1-я Отдельная батарея стала на ночлег в ауле Шенджий. Отведенная нам бедная сакля с трудом вмещала состав батареи, и от тесноты спать было невозможно. Еще перед рассветом нас, номеров, вызвали помогать вьючить лотки со снарядами на строевых лошадей для облегчения передков и зарядных ящиков. Предстоял трудный переход по заполненной водой равнине. На дворе - острый ветер и мелкий холодный дождь. Выступили еще в темноте. Идем по сплошной воде и размокшей грязи. Изредка раздаются отчаянные крики ездовых: «Номера на колеса!» Надо помогать лошадям вытащить попавшее в покрытую водой рытвину колесо ящика или орудия. Быстро промокли до нитки и перемазались с головы до ног. Становится все холодней и трудней идти против ветра.

Снится мне часто сибирский лес. Снится он мне зеленый, глухой, полный тайны своих непроходимых болот, «окон», с бездонной топью, прикрытых изумрудно-ярким мхом, над которым высится богун-трава, да лютик легкокорный. Снятся мне «чаруси» страшные, луга цветистые, что лежат как ковры бархатные, прикрывая трясину, медленно засасывающую каждого, чья нога ступит на них. Грезится мне лес сибирский и в его зимней красе, в «белом месяце», как старожилы январь называют. Деревья-гиганты все снегом окутаны, верхушки шатром раскинулись, сблизились и что полог темный над лесом поставили; ветер ровно застыл - не дохнет; стволы, что колонны мраморные, а сверху просвет-быть резцом прихотливо да тонко прорезан. Лужайки как сказка стоят. Солнце прорвет тяжелые тучи и розовым блеском, лаской холодной охватит поляны, и заиграют бриллиантами ледяные кристаллы, что на сучьях висят, заискрится снеговая пелена разноцветными звездами. Ни зверя не слышно, ни птица не шелохнется, ни ветка не хрустнет. И кажется, будто перед тобой, над тобой, за тобой замерла вся жизнь, и стоишь ты один очарованный в зачарованном царстве.

Ранним утром 1 (13) января 1813 года колонны пошли на штурм. Персы были начеку и встретили русских солдат шквальным артиллерийско-ружейным огнём. Бой был жестоким и кровавым. Персы на этот раз показали себя достойным противником и держали удар. Яростное сражение длилось несколько часов. Русские солдаты, несмотря на беспощадный огонь, форсировали ров и, приставив штурмовые лестницы к стенам, начали подъём. Им навстречу летели гранаты, камни и бревна, гремели залпы. Первых воинов встречали пики. В первых рядах убитыми и раненными пали почти все офицеры. В 1-й колонне, которая шла на штурм юго-западной стороны крепости (фронтом к селению Гамушевани), погиб командир подполковник Ушаков. Колонна замялась. Тогда Котляревский, который сам был ранен в ногу, повел солдат в бой. Вскоре генерал получил два пулевых ранения в голову и упал в ров. Однако вдохновленные его примером солдаты и без командиров продолжили яростную атаку.

В середине декабря 1917 года в Новочеркасск прибыли «Быховцы» - генералы Корнилов, Марков, Деникин и другие. Первым неожиданно пришел к нам в штатском ген. Марков. Собрав вокруг себя юнкеров, он сказал, что счастлив видеть нас здесь, так как сам он окончил в 1898 году Константиновское артиллерийское училище и преподавал в Михайловском. В живой и остроумной беседе он знакомил нас с общей обстановкой и просил задавать вопросы, обещая и впредь навещать нас. Эта и последующие беседы очень поднимали наше настроение. Однажды генерал прочел нам блестящую двухчасовую лекцию «о национальном воспитании», произведшую сильное впечатление на юнкеров и вызвавшую еще большие уважение и симпатию к лектору. После инспекции батареи ген. Алексеевым он назначил нам нового командира батареи, подполковника 31-й артиллерийской бригады, георгиевского кавалера Дмитрия Тимофеевича Миончинского, создавшего боевую репутацию батарее.

Большинство знаменитых отечественных полководцев жители нашей страны узнают, можно сказать, «в лицо». Стоит только показать портрет, и даже дети точно определяют: «Это Кутузов, а вот это — Суворов!» Однако Петр Семенович Салтыков не угадывается «в лицо». О нем у нас говорят редко. В тишине краеведческих музеев он смотрит с портретов на новые поколения — седой старичок с чуть хитроватым взглядом. От широкой славы выдающийся военный деятель Руси спрятался в толстенных сводах документов и рескриптов, в солидных монографиях и в военных архивах. Он живет в бумагах так же незаметно и тихо, как жил когда-то на белом свете до тех пор, пока не грянул Кунерсдорф.

Сталинский террор затронул немало людей талантливых, незаурядных. Среди них - выдающийся советский авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев. И до сих пор фанаты Сталина активно поливают его грязью, сочиняют разные нелепые байки про обстоятельства его "дела". Распускают слухи: то ли самолеты конструировал неправильно, то ли торпедные катера. В США ездил в командировку - подозрительно. Говорят: что-то не то оттуда привез (сталинистам-то лучше известно - что надо было). Разумеется, никаких доказательств не предоставляют. Здесь уместно напомнить, что примерно 90% советских авиаконструкторов оказались репрессированы в 30-х годах; некоторые, например, Константин Калинин (его самолеты были основой парка гражданской авиации СССР), были расстреляны. Григоровича и Поликарпова, кстати, засадили "шарашку" еще в конце 20-х. Что ж, обратимся к фактам и документам.