Зимой 1934 года в Москве состоялся XVII съезд ВКП (б), получивший пышное название «съезда победителей», несмотря на провал первой пятилетки, итоги которой он подводил. Власть партийного аппарата и номенклатуры стала абсолютной, наступала эпоха государственного единомыслия и принудительного труда всесоюзного охвата. Общая численность заключенных в лагерях, колониях и тюрьмах выросла с 200 тыс. (1927 год) до 700–800 тыс. человек.

Был в жизни Верховного Правителя и еще один не до конца ясный эпизод, трактуемый ныне по-разному и также связанный с иконой: с образом «Раненого Николы», которой, как считают некоторые, Патриарх Тихон благословил адмирала А.В. Колчака.

Все самозванцы принимали католическую веру и за поддержку их поляками обещали окатоличить всю Россию. Поляки верили, что наступил самый благоприятный момент завоевать Россию и положить конец Православию на Руси, а поэтому очень усердно и щедро помогали самозванцам и войском, и деньгами. Первому Самозванцу поляки дали в жены католичку Марину Мнишек. Этим первым Самозванцем, возможно, был Гришка Отрепьев – беглый монах из Чудова монастыря. Самозванцу сначала повезло. Уверовав, что к Москве подходит Царевич Димитрий, москвичи свергли и убили сына Бориса и мать его Царицу Ирину, а Ксению, сестру Бориса, заточили в монастырь. Вступив в Москву, Самозванец короновался в 1605 году и попросил у Патриарха Иова благословения на Царство. Но Патриарх грубо ему ответил: «По ватаге – атаман, по овцам – пастух», подразумевая под пастухом архиепископа Игнатия – прокатолика, которого Лже-Димитрий назначил Патриархом вместо Патриарха Иова. Хитрый самозванец, женившись на католичке Марине Мнишек, везде выдавал себя за православного и убеждал народ, что не намерен вводить католичество в России. Но народ и бояре не взлюбили самозванца. В организованном Василием Шуйским восстании самозванец был убит 19 мая 1606 года, а князь Шуйский «криком толпы» был избран Царем.

Второго сентября 1826 года, в день, назначенный для приема, матушка повезла меня рано утром в 1-й кадетский корпус и, по предварительно собранным ею сведениям, явилась прямо на квартиру директора, которым был в то время генерал-майор Михаил Степанович Перский. В приемной, указанной швейцаром, находились уже два других отрока со своими родителями или родными, явившимися с той же целью, как и я с матерью. Тут же находились два корпусных офицера и чиновник в вицмундире. Один из них, высокий, стройный, красивый, был адъютант директора — капитан <Егор Иванович> Сивербрик. Он, подойдя ко мне, спросил мою фамилию, сколько мне лет, откуда я приехал и где обучался, — и мои ответы записал в находившуюся у него в руках книжку То же самое повторено было им и с вошедшими вслед за мною другим будущим кадетом.

Тяжёлые года всегда, вместе с огромными ненастьями, являют нам ещё и образцы человеческого духа, как бы приоткрывая нам завесу того, на каких людях и держится наш мир. Во все времена вместе с эталонами пороков, злобы и просто человеческой глупости являются заодно и образцы человеческой добродетели, а, вместе с ней, и гениальности, вынужденные разгребать всё то, что натворили их предшественники и враги. Одним из таких людей в чёрную для России годину Смуты был Михаил Васильевич Скопин-Шуйский — прославленный полководец, бивший смутьянов и интервентов, навечно обессмертив своё имя в истории Отчизны и, в конце списка но не по значению, заслуживший свой памятник на монументе ‘’Тысячелетие России’’.

Блестяще началось новое царствование! Вслед за персами турки преклонились перед могуществом русского Царя. Турецкая кампания завершилась Адрианопольским миром, по которому Россия получала Анапу и Поти, свободную навигацию в Черноморских проливах и контрибуцию, Сербия, Молдавия и Валахия – подтверждение своих автономий, Турция же обязана была ликвидировать свои крепости на Дунае… Великолепные победы способствовали подъему русского духа, патриотизма русского общества. Лиры поэтов пели славу русскому воинству и самому Государю. Тем не менее, генерал Стратонов возвращался в столицу с тяжелым сердцем.

Этот очерк о службе Родине посвящаю памяти всех павших в боях чинов 3-го отряда танков Русской Армии и всем боевым друзьям-танкистам нашего отряда.

В этом музее собрана крупнейшая в мире коллекция нашего отечественного искусства. Русский музей — это еще и уникальный архитектурно-художественный комплекс в историческом центре Санкт-Петербурга. Он был первым. Решение об основании музея русского искусства и художественного творчества, с государственным статусом, было принято еще Государем Александром III. Но в конце 1894 г. он скончался в Крыму в Ливадийском дворце, и начинание отца продолжил сын. 13 апреля (25 по нов. ст.) 1895 года император Николай II издал указ, согласно которому надлежало учредить в тогдашней столице «Русский музей имени Императора Александра III» и представить для этого приобретенный Михайловским дворцом со всеми прилежавшими к нему флигелями, службами и садом. В мае того же года под руководством архитектора В. Свиньина началась перестройка дворцовых помещений для будущих музейных экспозиций.

Его расстреляли 13 февраля 1931 года за два дня до праздника Сретения Господня. Расстреляли в подвале тюрьмы на Шпалерной улице, неподалеку от дома на Моховой, где он жил, близ Преображенского собора, прихожанином которого был и по делу о котором получил смертный приговор. Так мученически закончилась жизнь Евгения Николаевича Погожева, которого под псевдонимом «Е. Поселянин» до Октябрьского переворота знала вся православная Россия, ибо его книги выходили огромными тиражами.

Пятый класс – это старший и последний класс Министерского училища. Занятий было очень много: и в самой школе, и дополнительно по подготовке к четвертому классу гимназии. Мы друг от друга узнавали, что надо для вступительных экзаменов в четвертый класс гимназии. Пятый класс Министерского училища оставил по себе память, как год очень трудный. Дело в том, что программа Министерского училища по классам не совпадала с программой классов гимназии. Поэтому пришлось дополнительно изучать один иностранный язык.

Император Александр III оставил значительный след в деле развития музыкальной культуры России. Как писала после его смерти «Русская музыкальная газета» в номере от 11 ноября 1894 г., «память Государя всегда будет дорога русскому музыкальному миру».

- Неужели отец не расстелил перед вами красной ковровой дорожки?

- Наоборот, он всегда говорил: «Ты давай сам, парень, вперед!» А когда знакомые его спросили: «Микаэл Леонович, вы что, не можете своего родного сына от Афгана отмазать?», он ответил: «А что я скажу? Не посылайте моего сына на смерть, а пошлите сына уборщицы?» Больше ему подобных вопросов никто не задавал. Когда я первый раз был ранен и лежал в Бурденко, отец каждый день ко мне приходил - я видел, как он переживает. А потом мы стояли на лестничной клетке, курили, потому что моей дочери было около месяца, и я сказал: «Папа, я хочу вернуться обратно». - «Тебе что, мало?» Ты еле с костылей слез». - «Нет, за пять месяцев я кое-чему обучился. Если я не вернусь, у моих ребят будет новый лейтенант, которого пришлют из училища и который еще не имеет моего опыта. Кто даст гарантию, что он их не угробит?» И отец сказал: «Возвращайся». Какая красная дорожка, о чем вы говорите? Я вернулся. И у меня в боях почти ни одного покойника за плечами. Ранеными терял, а убитыми - нет. «Почти» - это потому что в последнюю свою боевую ночь одного солдата я все-таки потерял. Мы подорвались на минном поле. Осколки пошли понизу. К этому моменту все по моей команде встали, а он - нет, сидеть остался. Устал сильно, а потому задержался. В итоге все получили в основном по ногам, а он точно в лоб. Рядовой Алексеев его фамилия.

Мой дед, Владимир Яковлев, был убийца, кровавый палач, чекист. Среди многих его жертв были и его собственные родители. Своего отца дед расстрелял за спекуляцию. Его мать, моя прабабушка, узнав об этом, повесилась. Мои самые счастливые детские воспоминания связаны со старой, просторной квартирой на Новокузецкой, которой в нашей семье очень гордились. Эта квартира, как я узнал позже, была не куплена и не построена, а реквизирована - то есть силой отобрана - у богатой замоскворецкой купеческой семьи. Я помню старый резной буфет, в который я лазал за вареньем. И большой уютный диван, на котором мы с бабушкой по вечерам, укутавшись пледом, читали сказки. И два огромных кожаных кресла, которыми, по семейной традиции, пользовались только для самых важных разговоров. Как я узнал позже, моя бабушка, которую я очень любил, большую часть жизни успешно проработала профессиональным агентом-провокатором. Урожденная дворянка, она пользовалась своим происхождением, чтобы налаживать связи и провоцировать знакомых на откровенность. По результатам бесед писала служебные донесения.

Матвей Шилов уже несколько месяцев кочевал из аула в аул. Сбывали его чеченцы друг другу, а от своих выкуп не спешил прийти. Да и то сказать, простой маркитант из крепостного звания кому надобен, кроме жены да детей? По ним тосковал Матвей – как-никак два года не видались. И когда теперь свидеться удастся! И удастся ли? А, в общем рассудить, так не для того ли до Кавказа и подался, чтобы в плену очутиться? Что ж поделать, коли никаким иным образом крепостному человеку в вольные не выбиться, а помещик да управитель поедом едят – спасу нет?

28.11 с. г. мы подняли к отправке своих кулаков по Ст.-Атузинскому с/совету. В этом поселке около 70 дворов, откуда отправили трех кулаков, в том числе кулака Аникина Н. В этом поселке числилось 15 дворов единоличников, а остальные дворы все кумовья, родичи и родня. Все они провожали довольно торжественно и трогательно. Кровь бешено кипела во всех. У нас совершенно не было никакого оружия. Когда подвода тронулась, один из кулаков зашел в хату, схватил первую попавшуюся из шести икон и стал разбивать ее вдребезги. Это был самый жуткий момент отправки кулаков. Старики и старушки дрожали, что осенний пожелтевший лист. Хорошо, что обошлось благополучно. В это время из других районов стали стекаться вереницами сотни подвод с кулаками. Причем в Баксинском районе образовалась пробка. Отчасти по отсутствии помещения и прочей слабой подготовки. Ночью кулаки и их семьи ходили по крестьянским дворам и просили хлеба. При выезде из района 4 марта по дороге встречались десятки, сотни подвод, идущих по направлению к Пихтовке. 5 марта поднялась сильная пурга и, несмотря на это, кулацкие подводы были отправлены в дорогу, так как в некоторых деревнях скопилось до 500 подвод. В эту же ночь, ночуя в 10 верстах от Колывани, некоторые крестьяне рассказывали о жутких картинах, а некоторые женщины просто выражались "это жестокое зверство замораживать в такую погоду детей", говорили, что были даже похороны замороженных детей, отправляемых кулаков, а в некоторых санях лежали по 3-4 замороженных ребенка.

Одним из самых мрачных периодов в истории культурного развития России был монгольский период, когда грозная волна ордынского нашествия сразу снесла весь сложившийся государственный и общественный уклад жизни, все плоды русской культуры. Под страхом монгольщины всюду царила подавленность духа. Умственная жизнь почти замерла. Нравственный уровень понизился, появилось у многих раболепие перед завоевателями и даже религиозное чувство заметно огрубело, выродившись в обрядовый формализм.

Имя поэта казачьего зарубежья Николая Николаевича Туроверова широко известно не только любителям стихосложения, но и многим далеким от поэзии обывателям. Как ни парадоксально, но именно по этой причине творчество другого представителя рода Туроверовых – Александра Николаевича – мало кому знакомо. Долгие годы талантливый писатель находился в ореоле славы старшего брата и лишь в последнее время интерес к нему, как к самостоятельной и самобытной литературной фигуре, неизмеримо возрос.

Долговременная целенаправленная красная пропаганда, сопровождавшаяся замалчиванием фактов и искажением истории – всё это, разумеется, влияло (не могло не влиять) на настроения людей.

Утро было солнечное, и настроение праздничное. Предвкушение каких-то особых переживаний, только приятных, необычных, небудничных, все кругом улыбалось.