Деятельность людей и народов определяется их идеалами. Идеалы не всегда достигаются и могут быть достигнуты, но они служат для отдельных лиц и целых государств путеводными звездами. Они служат путеводными звездами и для каждой формы правления, сложившейся при тех или других исторических условиях. Для того чтобы понять дух русского самодержавия, необходимо поэтому знать идеалы, к которым оно стремилось и стремится, - идеалы, которые составляли и составляют его движущее начало. Эти идеалы лучезарно прекрасны, возвышенны и благородны. Поэтому-то они и имеют для русского народа такую притягательную силу. Основные идеалы русских самодержцев - те самые, которые воодушевляли просветителя России Святого Владимира, «страдальца за землю Русскую», Владимира Мономаха и «солнце земли Русской» Александра Невского.

Когда отдѣлъ о духовномъ возрожденіи Россіи приступилъ къ своей работѣ, предъ нимъ сразу сталъ во всей остротѣ вопросъ о возстановленіи монархіи въ Россіи. Чѣмъ объяснить это обстоятельство? Увѣренностію многихъ членовъ Собранія въ томъ, что именно возстановленіе Царской власти въ Россіи явится лучшимъ и самымъ дѣйствительнымъ факторомъ духовнаго возрожденія послѣдней. Это не значитъ, конечно, чтобы они приписывали животворящую силу этой власти самой по себѣ. Первоисточникомъ духовнаго обновленія человѣческаго общества, по ихъ убѣжденію, является Церковь, исполненная благодати и истины, но они думали съ другой стороны, что только при твердости государственнаго порядка, Церковь можетъ проявить всю силу своего духовно-воспитательнаго вліянія какъ на отдѣльнаго человѣка, такъ и на цѣлый народъ. И тѣмъ не менѣе, когда этотъ вопросъ о возстановленіи монархическаго строя въ Россіи поставленъ былъ на обсужденіе Отдѣла, онъ какъ бы испугалъ нѣкоторыхъ изъ его членовъ. Очень характерно, что это были по преимуществу священнослужители. Имъ казалось сначала, что Церковное Собраніе совсѣмъ не должно касаться этого предмета. Откуда родилась у нихъ эта опасливая мысль? Не изъ желанія, конечно, застраховать себя на случай неизвѣстнаго будущаго, ибо никто не можетъ предвидѣть, какая форма правленія восторжествуетъ въ Россіи въ дѣйствительности и не изъ боязни разойтись съ наказами полученными ими на мѣстахъ.

Могущество русских монархов и монархический дух русского народа всегда будут для верующих иметь значение веского довода, указывающего на проявление воли Божией в истории России. Государственное устройство, имеющее религиозную основу, не может не иметь мистического оттенка: его имеет и русское самодержавие, ибо оно построено на убеждении, что Император и Самодержец Всероссийский - Помазанник Божий, что Он получил власть от Бога, что Он Монарх Божиею милостию, что сердце Его в руце Божией. Мистика русского самодержавия всецело вытекает из учения Православной Церкви о власти и из народных воззрений на Царя как на «Божьего пристава». Русский монархизм, как народное чувство и народный инстинкт, коренится в той глубокой и таинственной области бессознательного, которое дает начало и опору всем великим проявлениям человеческого духа. Здесь-то и заключается одна из мистических сторон русского самодержавия.

...

Итак, христиане, повторю еще, ревностно попечемся все о восстановлении в себе падшего образа Божия и о хранении восстановленного всегдашним к себе вниманием и усердным покаянием и Божественным причащением. Будем поддерживать непрестанную связь с Первообразом, то есть Богом, непрестанным взиранием на Него, молитвой, чтением слова Божия, хранением Его заповедей, благодарением, славословием; в общежитии же — простотою и чистосердечием, кротостью, смирением, незлобием, воздержанием, чистотой, бодрой и трудолюбивой жизнью, искренним доброжелательством ко всем, милосердием и взаимной помощью, снисходительностью, терпением, общительностью, готовностью на всякое доброе и полезное дело. Господь бесконечно много даровал человеку, создав его по образу и подобию Своему, покоривши ему всю тварь земную, став Сам человеком, пребывая Богом, истощив всего Себя для нашего спасения, даровав нам Пречистое и Животворящее Тело и Кровь Свою, все чудные средства к жизни и благочестию. Но кому дано много, с того много и потребуется. Позаботимся же возрастить данные нам залоги благодати Божией и принести Богу плоды правды.

Постоянно думая о конституционном образе Правления, о выборном начале, мы не признаем идеи неограниченной монархии и убеждены, что таковой идеи совсем не существует. Мы принимаем в своем мышлении неограниченную монархию как необходимый результат чуть ли не младенческого состояния России и ее невежества. Мы преклоняемся пред неограниченной монархией как пред силой факта, как перед переходной ступенью к другому более высшему, более разумному образу Правления, к той или иной конституции, с большей или меньшей степенью самоуправления. В этом отношении наша интеллигенция до такой степени легкомысленна и поверхностна, что она никогда не задает даже себе вопроса: «нe тьма ли тот свет, который в тебе?» и совершенно закрывает глаза и пред вопиющими злоупотреблениями выборного начала в Европе и Америке и, что самое главное, пред разрушением нравственного строя общества и нравственного образа «человека». В этом отношении наша интеллигенция творит, поистине не зная что.

Монархическое правосознание, религиозно укорененное и художественно олицетворяющее государственную власть, строящееся на началах семьи, ранга и традиции, естественно, усваивает себе в отношении к главе государства настроение доверия. Монархист доверяет своему государю, причем он нередко не может даже выговорить, на основании чего он питает это доверие и в чем именно он ему верит. Одно только не подлежит сомнению, а именно: там, где это доверие колеблется, там слабеют незримые, но самые прочные нити, скрепляющие монархическое государство; и обратно: где доверие к государю прочно, там монархия может цвести и вести народ.

Нѣтъ мѣры и границъ преступленіямъ, осквернившимъ Русскую землю. Осквернены храмы, поруганы святыни, идетъ борьба противъ Бога, льется кровь. Пролита кровь даже и Помазанника Божія, мученически закончившаго свой земной путь. Оскудѣла земля, гибнутъ люди, безбожна власть, въ гоненіи Церковь. Во тьмѣ Русская земля, и человѣческій разумъ напрасно ищетъ путей спасенія.

Жизнь Америки представляет собою лучший пример того, до какой степени может дойти проявление животных требований человека как в индивидуальной, так и в общественной его жизни, если тому способствует политический строй государства, т. е. если массе народа, не стоящей на высоте образования и развития данного века, будет предоставлено самоуправление. Весьма естественно, что жизнь вырабатывает те начала, которые положены в ее основание, и, если в основании лежат невежество и стремление к удовлетворению своего тела, то и в общественной и государственной жизни должен получиться тот же результат. Власть, вышедшая из данного болота, должна заключать в себе все специфические качества этого болота. Допустим, что кабатчики выберут из среды своей представителя. В чем заключается интерес кабатчиков? Им нужно, чтобы их торговля развивалась бы все шире и шире, и чтобы таким путем они получали бы все более и более матерьяльных выгод.

Странное дело! Никак, никогда не могу я остановиться на этих мыслях о силе, могуществе, богатстве, славе. Какие бы блестящие картины ни представляло мне воображение, не могу я долго любоваться ими, и тотчас опускается пред глазами моими завеса, их скрывающая. Начну я за здравие и сведу всегда как будто за упокой, отвлекая свой мысленных взор от дальнего горизонта к настоящей минуте! Не сила, не могущество, не слава, не Европа, не Азия, не золото и серебро, не камни самоцветные нам нужны, дороги и важны! Нужны, дороги и важны сами мы себе, наше развитие, наше усовершенствование в страхе Божием, на поприще нравственности, наук, искусств, управления, общежития, возделывание тех десяти талантов, которыми в таком обилии наделил нас Бог и с коих потребуется лихва. Мы не только не печемся о них, не только зарываем их, но расточаем, умышленно, губим и уничтожаем святые дары, считаем опасными, все под влиянием внешней политики, о чем я представлю свои мысли в следующем, последнем письме, чтоб разделаться, наконец, с этим несчастным вопросом, который совершенно случайно отвлек меня от моей Истории, воспламенил мое воображение, а потом целый год давил по ночам, как домовой, и мерещился в глазах беспрестанно по дням, как противное привидение, так что я начал уже боятся, чтоб не сойти с ума.

Не судилъ еще пока Господь завершить побѣднымъ концомъ геройскіе подвиги вѣрныхъ сыновъ Россіи. На все Его Святая, Праведная и Благая Воля. Но не напрасно пролилась Кровь христіанская, не даромъ полегли костьми люди русскіе. Вѣримъ, что возстанетъ Русь въ славѣ своей.

И хотя изъ Родной Земли разошлись Вы по различнымъ краямъ, но сохранили въ непорочности Знамя Русское, стягъ великодержавный. И въ тяжеломъ житьѣ, въ скорбяхъ и лишеніяхъ, между чужими людьми смирилась душа. Къ Господу Спасителю въ храмы Божіи въ раскаяніи и за утѣшеніемъ обратилось воинство христолюбивое. И въ изгнаніи мы всѣ поняли, чтó такое была Земля Русская. Сильнѣе запылали сердцá наши любовью къ роднымъ краямъ.

Если попытаться свести указанные мною особенности монархического правосознания к единой и простой формуле, то можно было бы сказать, что симпатии и воззрения монархиста склоняются к иррационально-интуитивному восприятию жизни и политики, а симпатии и воззрения республиканца - к сознательно-рассудочному толкованию мира и государственности. Это обнаруживается в целом ряде последствий и выводов.

акое постоянное политиканство, как логическое следствие всякого выборного начала, есть безусловный яд для народного организма, прямо влекущий к социальному разложению, к уничтожению духовной жизни народа. Я совершенно ясно представляю себе влияние политиканства на духовной мир человека, потому что на самом себе испытал это влияние. Лет 15 тому назад я несколько месяцев жил в Женеве. Крайне интересуясь революционными книгами, брошюрами и газетами, выходящими под флагами всевозможных «измов», я только их и читал. Там же я познакомился с нашими русскими эмигрантами, проводил с ними время и, таким образом, политиканство стало единственной сферой моего мышления.

Исследуя монархическое правосознание в отличие от республиканского, мы скоро замечаем, что ему присущи некоторые основные тяготения, склонности или потребности, которых не разделяет или которые прямо отвергает и осуждает республиканец. Каждая из этих склонностей есть своего рода иррациональное (хотя иногда и сознаваемое) предпочтение души; оно может не только вступить в сознание, но даже породить обобщение, теорию или доктрину; но у народной массы оно может оставаться и подсознательной «установкой» души. Идейная страстность превратит это тяготение в пафос - пафос монархии или республики; слепая страстность создаст неистового республиканца или ожесточенного монархиста.

Оскудение талантов в литературе, музыке, в художестве и изящных искусствах наблюдается повсюду в Европе и Америке с начала воплощения в жизнь избирательного права и по мере его развития. Co времени первой французской революции - этого возмутительного акта разнузданного зверя - под флагом «свободы, равенства и братства», под флагом «прав человека» началось развитие избирательного права, главенства толпы и, как логическое следствие этого главенства, началось развитие материализма. Внутри всех громких и красивых фраз о благе народа, внутри грубо и лицемерно понимаемой идеи «прав человека» скрывался и до сих пор скрывается один принцип, имеющий чисто материальное начало - «дай и мне». Подобно раскатам грома, по временам, по всей Европе и Америке, раздается крик - «дай и мне» - изрыгаемый многомиллионной головой гидрой, из ста голов которой 80 представляют собою полное невежество (демократию), 15 - сознательно и умело стремящихся к захвату матерьяльных благ (буржуазию) и только 5, стремящихся к духовной жизни и духовным идеалам (новую аристократию - аристократию духа).

Господь чудесно являет в Казани образ Богоматери, под покровом Которой совершилось и самое завоевание ее, — образ, данный свободной России, знак небесного благословения русскому народу в историческом просветительном шествии его к Востоку, в глубь Азии, в его служении своему мировому призванию. Не раз потом эта чудесная икона Богоматери приносила и проявляла нам милость Божию в годины бед народных, и недаром сделалась она святынею всероссийскою. И всякий раз, в решительные моменты жизни России, в сохранении ее целости и самостоятельности, русскому народу как бы давалось новое и новое подтверждение его исторического призвания.

Катастрофа, разразившаяся в истории русского народа и с тех пор угрожающая и другим странам, произошла оттого, что на протяжении многих десятилетий, слагающихся по совокупности в века, в душах меркла и исчезала духовная очевидность, т. е. верное восприятие и переживание великих духовных Предметов - Откровения, Истины, добра, красоты и права. Это можно было бы выразить так, что соответствующие им духовные лучи, исходящие свыше, воспринимались человеческими душами все неувереннее, все слабее и беспомощнее; а так как «природа не терпит пустоты», то на их месте водворялись безблагодатные содержания: или противобожественные вымыслы человеческого рассудка, ложные теории, зло, уродство, безвкусие и бесправие, или же мелкие и ничтожные содержания, в общем составляющие то, что именуется пошлостью. Но злые и ложные химеры способны еще вызывать слепой «пафос», злую одержимость, неистовый и гибельный фанатизм, который однажды разоблачит себя сам, выдохнется и исчезнет. А мелкая ничтожность потребностей и страстишек не способна и к этому: она делает души тепло-прохладными, скудными, мелкими, ничего не любящими, безразличными, трусливыми и предательскими.

«Свобода, равенство и братство» - это знамя французской революции, на республиканской почве, с такой же правдой и без всякого диссонанса может развиваться и на почве неограниченной монархии. Многие говорили, что братание неограниченной монархии и республики - явление невозможное, психологический абсурд, а между тем жизнь показала как раз обратное, так как во всех явлениях народного энтузиазма Франции и глубокой симпатии России как бы ни старались видеть результат политического интереса двух государств, в конце концов в воображении невольно рисуется картина искренности, неподдельности чувства, частию стихийного начала. Таким образом, если бы в дореформенный строй русской жизни вливалась бы только одна струя - струя образования, то, быть может, теперь Россия представляла бы собою лучший пример законности, порядка, развития в жизни нравственных начал правды и справедливости и высшего развития духа человека. Но случилось не то. Случилось, что сыны России, получившие большее образование и влекомые высшей культурой других народов, забыв совершенно, что за их спиной стоит чуть ли не стомиллионная масса совершенно невежественного народа, легкомысленно и святотатственно задумали разрушить существующие порядки родной страны и насадить в ней совершенно чуждые порядки других стран, задумали эту невежественную массу призвать к управлению жизнью государства. Они забыли, что существующий у них в доме порядок есть явление не случайное, а результат исторического прошлого, что в один час русский не может сделаться французом или англичанином и наоборот, что это будет деланная кукла или болван, на который можно будет уже потом набивать какой угодно парик. Это уже обезличивание, уничтожение народности, уничтожение той высшей правды, которая положена Творцом в каждое явление жизни. В духовной атмосфере, которой жило образованное общество России, в туманных и неясных очертаниям, начали витать разные обрывки идеи свободы и свободных учреждений, покрываемые совершенно искренним воодушевлением, так как, несмотря на всю легкомысленность таких мечтаний, в них было дыхание свободы. Возникли сепаративные вожделения, заговорили о народностях, а молодые люди, не видевшие жизни, не понимающие исторических судеб народов, схватившие только внешний вид формулы «свободы, равенства и братства», - начали пропагандировать разрушение существующего порядка, создание «народной воли» и закончили допущением террористических средств и идей анархизма. На свет Божий явился ужасающий разврат мысли и чувства, возведенный в учение. Получилось нечто страшное, омерзительное и болезненное, и лучший из людей, Император Александр II, великое сердце, живший исключительно желанием блага народу, погиб на глазах всех мученической смертью. Это была кульминационная точка душевного разврата и сумасшествия, это был болезненно грустный результат шатания мысли! Чем бы все это кончилось - неизвестно, но, благодаря Богу, подобному политическому разложению был положен предел великим миротворцем - ИМПЕРАТОРОМ АЛЕКСАНДРОМ III, начавшим свое Царствование с знаменитого манифеста об искоренении неправды и хищения. Но если зло политического разложения таким образом было приостановлено, то зло социального разложения еще требует работы и работы сознательной и упорной.

Современная юриспруденция, в своем школьном трафарете, пытается отличить монархию от республики по правовому положению верховного государственного органа. Обычно считается, что верховный орган государства есть тот, который имеет право принимать решающее участие в законодательстве и в управлении, а до известной степени и в организации правосудия. И в монархии, и в республике этот орган является единоличным: единственная персона монарха и единственная персона президента. И вот, если права этой персоны наследственны, длятся бессрочно или пожизненно и сама сия персона не подлежит за свои действия ни ответственности, ни санкции, то сие есть монарх, а строй, возглавляемый им, есть монархический. Если же права этой персоны приобретаются на основании избрания, если они ограничены определенным, заранее установленным сроком и сама сия персона за свои действия формально ответственна, то перед нами президент и республика.

Канул в Лету знаменитый февраль – «достижение великой русской демократии». На смену ему пришел не менее знаменитый октябрь – продолжатель «достижений», потопивший в слезах и крови когда-то цветущую Матушку-Россию. Миллионы квадратных десятин поглотили умученных, не оставив на поверхности даже могильных холмиков. Миллионы каторжан работают, не покладая рук, на благополучие нового класса, – этого квадратного корня от русской демократии, рожденной и вскормленной русской интеллигенцией. Казалось бы, что всего этого больше чем достаточно, чтобы раз и навсегда покончить с этим русским выродком и не пытаться оправдывать ни его рождения, ни его жизни, ни его кровавых дел. Тем не менее, на страницах многих газет и журналов до сих пор поются дифирамбы погубителям России, с предложением еще раз привлечь их к будущей созидательной работе по восстановлению того, что ими было разрушено.