Сквозное настойчивое зложелательство к Николаю I всего российского либерального общества через весь XIX век (увы, не миновав и Толстого) и ещё многократно раскачанное при большевиках — истекает главным образом из того, что Николай подавил восстание декабристов (без затруднения довесили на него и смерть Пушкина). Теперь уже никого не тревожит, что некоторые черты декабристских программ обещали России революционную тиранию, иные декабристы на следствии настаивали, что свобода может быть основана только на трупах. (Не пропустим и такие детали. Николай выходил из Зимнего к возбуждённой толпе, в него стреляли, и в брата Михаила, убили ген. Милорадовича — Николай всё ещё не отдавал приказа к разгонным выстрелам. Казалось бы нам, с советским опытом, следовало бы оценить: все нижние чины были прощены через 4 дня; при допросах 121 арестованного офицера не было никакого давления и искажения; из приговорённых судом к смерти 36 Николай помиловал 31. А в день казни пятерых был оглашён манифест о родственниках всех осуждённых: "Союз родства передаёт потомству славу деяний, предками стяжённую, но не омрачает бесчестием за личные пороки или преступления. Да не дерзнёт никто вменять их по родству кому-либо в укоризну”. (В наш бы советский век — так.) Когда же польский сейм на основании своего закона помиловал декабристов-поляков, то разгневанный Николай, уважая закон, утвердил.)

В 1917 году в Россию пришла новая «мораль». Со времён революции французской ратовали отщепенцы за отмену семьи, как пережитка прошлого, за «свободную любовь». С этой идеей носились нигилисты девятнадцатого века, и, вот, наконец, настало время воплощения её в жизнь. Ещё в 1911 году Троцкий писал Ленину: «Несомненно, сексуальное угнетение есть главное средство порабощения человека. Пока существует такое угнетение, не может быть и речи о настоящей свободе. Семья, как буржуазный институт, полностью себя изжила. Надо подробнее говорить об этом рабочим…» «…И не только семья. Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты… Нам есть чему поучиться у суфражисток: даже запрет на однополую любовь должен быть снят», - отвечал Владимир Ильич. 19 декабря 1917 года выходят декреты Ленина «Об отмене брака» и «Об отмене наказания за гомосексуализм» (последний – в составе декрета «О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния»). В частности, оба декрета предоставляли женщине «полное материальное, а равно и сексуальное самоопределение», вносили «право женщины на свободный выбор имени, места жительства». По этим декретам «сексуальный союз» (второе название – «брачный союз») можно было как легко заключить, так и легко расторгнуть.

Христианство воспитывает чувство высшей ценности и неповторимости каждого человека. В христианской культуре развивается персоналистическое отношение к миру, утверждающее главенство личностного начала. Развитие личностного самосознания протекало двумя путями. На Западе – на основе развитых традиций индивидуализма и унаследованного римского права. У молодого русского народа коллективистские установки преобладали над индивидуалистическими, поэтому русская душа органично восприняла православную соборность. Отсюда слабое чувство индивидуального права и невысокий уровень правосознания. Однако русская соборность содержит потенцию своеобразной персоналистичности. В начальном «роевом» (выражение Льва Толстого) жизнеощущении человек ещё не осознает себя как индивидуальность и не требует своих прав. В нём отсутствует индивидуалистическое представление о том, что индивидуум может отстаивать свои права, даже ошибаясь. Традиция православной соборности развивала в русском человеке чувства братства, любви, милосердия, которые основаны на признании абсолютной ценности другого человека. Христианское смирение, кротость не подавляют индивидуальность, но воспитывают любовное отношение к другому человеку. Братская любовь утверждает личностное достоинство любящих. Тот, кто бесконечно любит и ценит своего ближнего и взыскует его спасения, не захочет силой загнать его в рай. Новозаветная любовь, пробуждающая чувство самоценности личности («суббота для человека, а не человек для субботы» – Мк 2:27), утверждает персоналистические устои.

Сущность коммунизма настолько реакционна и аморальна, что его идеологи не могут обнаруживать ее в неприкрытом виде. На социальную действительность набрасывается покров иллюзий. Тщательная маскировка является характерной чертой марксистско-ленинской идеологии и важным средством коммунистического управления.

До захвата власти коммунисты используют в своей пропаганде общие социалистические идеалы, скрывая свои истинные цели. Для облегчения борьбы за власть проповедуют создание единого народного фронта, требуют самых широких демократических свобод. Но с захватом власти их тактика круто меняется. Устанавливается тоталитарная диктатура, революционные партии-союзницы уничтожаются или их роль сводится на нет. Организуется принудительное «единомыслие», так как обнаруживается расхождение между обещаниями и жизнью.

Для полной победы народу необходима своя подпольная армия освобождения, которая свергнет диктатуру и разгромит охранные отряды олигархии. Народная армия освобождения должна быть организована под руководством политического ядра, которое может придать всенародной борьбе целенаправленный характер, выработать революционную стратегию и тактику. Наконец, необходимо единение всех сил народа, которое обеспечит и быструю бескровную победу, и вдохновенное построение справедливого общества в братском взаимодействии.

Существующий миф о расцвете новгородской демократии в XV — XVI веках опровергается акад. С. Ф. Платоновым1. Он пишет, что это была олигархия небольшого круга богатейших семей, что господство новгородской знати выросло до степени политической диктатуры; а в междоусобиях враждующих партий, так и не выработавших приёмов компромисса, использовалась народная толпа — и до степени анархии; что в быстротечном развитии социальный и политический порядок Новгорода успел обветшать ранее, чем его сломила Москва.
 
Однако заповедный край демократической среды, обильного свободного крестьянства, образовался именно освободясь от Новгорода, — в Поморьи. (Москва не насаждала там своих помещиков, ибо с севера не видела врагов.) В Поморьи русский характер развивался свободно, не в сжатии московских порядков и без наклонов к разбою, заметно усвоенному казачеством южных рек. (Не случайно и свет Ломоносова пришёл к нам из Поморья.)
 
В Смуту XVII века, после всех разорений Руси и разврата душ, — именно русский Север, с опорой на Поморье, сперва был надёжным тылом для отрядов Скопина-Шуйского, потом — ополчения Пожарского, принесшего Руси окончательное освобождение и замирение.

Несмотря на все старания, большевикам не удалось одержать полной победы над Христом в России. Однако же, во многом, цель оказалось достигнута. Во-первых, большая часть советского общества сделалась атеистической, другая оказалась в состоянии духовного одичания, полной утраты ориентиров, невозможности отличить Истины от Лжи и, как следствие легко падкой на всевозможные прельщения волков в овечьих шкурах. Во-вторых, на месте истинной Православной Церкви, как духовного, соборного организма, явилась новая организация, внешне перенявшая церковное убранство, а внутренне являющаяся частью государственной системы, системы богоборческой, антихристианской, полностью ей подчинённой, соучаствующей в её лжи и преступлениях и благословляющей «малых антихристов». Эта поистине страшная подмена, равно как и французский Конкордат с венчанием на царство Наполеона римским понтификом, являются де-факто «пробой пера», прообразом того, как в последние времена единая вселенская «церковь», сохранившая внешние обряды, но лишённая Христа, возложит царский венец на главу самого Антихриста.

Нынче, повторяя к месту и не к месту очевидную истину о многонациональном составе населения России, внутренняя русофобия пытается умалить статус русского имени, оспорить наше священное право на землю, завещанную нам нашими пращурами, отцами и дедами, пропитанную их потом и кровью, усеянную их костями и изрытую их могилами,  утвердить равные с русскими права иноплеменных диаспор и ксений в деле управления государством, определении исторических судеб страны, её внешне-политических ориентаций, идеологических установок, распоряжении её ресурсами. Однако многонациональность России нисколько не отменяет ни того, что Россия - русская страна, ни прерогатив русских как государствообразующей нации, более того, именно многонациональность России делает эти прерогативы необходимыми и особенно важными, хотя бы потом, что никто, кроме русских не может выступать гарантом межнационального мира.

Патриотизм - это ощущение ценности, необходимости для жизни каждого человека его включения в большую индивидуальность народа или, с другой стороны - инстинкт самосохранения народной индивидуальности. Это заряд энергии, двигатель, приводящий в действие те многочисленные средства, которыми поддерживается единство народа: язык, национальная культура, чувство исторической традиции, национальные черты его религии. Поэтому угасание патриотизма - самый верный признак начала конца народа: из живого существа он превращается в мертвую машину, отключенную от движущего ее источника энергии. А искусственное разрушение патриотизма - самый надежный путь уничтожения народа.

Прежде чем обратиться к рассмотрению реализации «передовой теории» на просторах бывшей Святой Руси, сделаем небольшое и необходимое отступление.
Как известно, коммунизм был рассчитан отнюдь не на одну отдельно взятую страну, предполагалась мировая революция, навозом для которой, по выражению Троцкого, надлежало стать России.
Коммунистический интернационал в мировом масштабе есть ничто иное, как первая проба Комитета по подготовке к пришествию Антихриста в построении нового глобального мира. Мира, населённого человеческими существами, лишёнными Бога, Родины, национальности, исторической памяти, собственности, наконец, собственной личности, ибо оная должна обратиться в покорный винтик общей системы, подчиняющийся её диктату абсолютно во всём. Для создания такого строения необходим был цемент, коим и послужила Идея, во имя которой адепты должны были (в точности по нечаевскому катехизису) отказаться от всего человеческого и жертвовать всем во имя торжества этой самой Идеи. По существу, в этом заключается механизм любой тоталитарной секты. Сами «гуру» за редким исключением отнюдь не ограничивают себя ни в чём «человеческом», но адептам этого знать не полагается. Адептам вместо подлинных вожаков представляют трогательные мифы о них, сродни тем, что сочинялись в языческие времена о бесах-«божках», которым первобытные тёмные люди с усердием и фанатичной верой курили фимиам и приносили кровавые жертвы.
Вот, такую новую историческую общность стали выводить проворные селекционеры на полигоне в одну шестую часть суши после 1917 года с тем, чтобы в недалёком будущем распространить этот «передовой опыт» на сушу оставшуюся.

Содержанием национальной идеи являются не абстрактные или рациональные понятия, но живые архетипы[1], в которых укоренено сознание и подсознание народа; иерархия ценностей, определяющих установки и модели поведения; идеалы, на которые отзывается непосредственное нравственное чувство, которые целостно переживаются, волнуют, задевают за живое всякого человека, считающего себя представителем данного народа. В русской традиции идеал и быт сопряжены, что запечатлено в понятии «чин». Творческая национальная идея «должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время – русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чём он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и законах» (И.А. Ильин).

Мутным потокам, хлынувшим на Русскую землю, не нашлось прочной дамбы. Не стало ею образование. Не стала и Церковь, которая, казалось бы, должна была стоять на страже духовного состояния общества. Но века синодального периода, обратившие её в бюрократический аппарат, лишившие необходимого духа соборности, обмирщившие её, отняли у неё необходимый авторитет и лишили воли (привычки) к действию.

Сегодня, говоря о дореволюционной жизни, зачастую преобладает восторженный тон, идеализирующий то время. Сильная, богатая, праведная Церковь и верующий православный народ – такая отрадная картина является взору тех, кто ищет безусловный идеал в прошлом. Но так ли было на самом деле? Русский священник, окормлявший наших военнопленных, вспоминал, что после революции, когда причастие перестало быть обязательным, от него отказалась подавляющая часть его «паствы». Вскоре эта «паства», соблазнённая правом на бесчестье, погрязнет во всевозможных грехах русской смуты… Что же случилось с верующим православным народом?

...если в элитах и между народом и элитами будет достигнуто согласие в части отказа от глубинных смыслов русской истории, как это происходит сегодня, Русская идея не умрёт, но смыслы её  будут тяготеть русским судьбам как проклятие. Сегодня, например, мы видим, как наша русская способность к  долготерпению, выносливость к тяготам и невзгодам, государственническое чувство - доверие к высшей власти – составляющие нашей национальной идеи служат нам не добрую, но дурную службу - ими цинично пользуется кучка компрадоров у власти, в основном иноплемённого происхождения,  презревшая смыслы русского исторического бытия,  беспрепятственно уже два  десятка лет грабящая страну и попутно разлагающая её. 

 Но, если хотя бы один человек в нашей действительности, весьма далекой, в целом, от православного идеала живет православной жизнью, этого достаточно, чтобы Русская идея сохранялась и как благословение. Он один и будет тогда, и Церковь, и Царство, и Третий Рим, и Святая Русь.  А, если даже и он исчезнет, национальная Идея будет терпеливо ожидать своего часа и своего носителя. 

Так много фактов указывает в одном направлении, что вместе они приводят к единственно возможному выводу, который нам следует осознать. Мы переживаем критический момент истории: угасание западной цивилизации. Около половины тысячелетия она с невиданной продуктивностью и энергией навязывала свой дух все большему числу народов Земли. Как бы на нее ни смотреть, как на самое блестящее, реализовавшееся до сих пор раскрытие возможностей человека, или как на раковую опухоль человечества, а, может быть, угрожающую гибели всему живому — высказывались оба этих крайних взгляда — ясно одно, это бурное развитие стремительно тормозится на наших глазах, близко к тому, чтобы остановиться.
 
Пожалуй, наиболее близкая историческая параллель нашему времени — это закат античной, то есть греко-римской цивилизации. Оба процесса совпадают вплоть до мелких деталей. И оба их легче понять, если проследить основные черты сходства. Здесь я могу сослаться на парадоксальный факт. Лет восемь тому назад, потрясенный теми катастрофическими изменениями, которые происходили тогда в России, я написал статью, где сравнивал положение у нас и в Римской империи эпохи упадка. А теперь-то я вижу, что все те страшные признаки, которые я наблюдал в России, встречаются во всем западном мире. О причинах и следствиях подобного совпадения естественней поговорить позже.

Потеря традиционных ценностей, еще несущих следы христианского происхождения, и стремление к максимальному комфорту, то есть к "жизни для себя", вызвали ответную реакцию. Стали модными любые формы жизни, лишь бы они не были связаны с продолжением рода, — гомосексуализм, лесбиянство и так далее. Они даже стали господствовать в жизни. Так, корреспондент газеты "Нью-Йорк таймс" пишет: "Три четверти людей, решающих, что поставить на первую полосу нашей газеты, оказались ярко выраженными гомосексуалистами". Когда организация бойскаутов подтвердила запрет гомосексуальных отношений в их среде, это было осуждено Верховным судом штата Нью-Джерси и вызвало бурю протеста в печати.

Прежде чем начать разговор об этих процессах, остановимся на одном вопросе. Что же требуется для порабощения Разума – не отдельного человека, а целого народа, и даже более того - народов? Уничтожение тех «китов», на которых стоят эти народы, а именно: религиозного сознания, божественного начала в душах, национальных традиций, национального самосознания, нравственных ориентиров, способности к цельному, логическому и предметному мышлению, созидательному, честному труду, живой инициативы, самостоятельности и ответственности, подлинного образования и просвещения. По достижении этих целей человечество, по слову Ап. Григорьева, обращается в человечину. В скопище людей, лишённых исторической памяти, ориентиров и настоящего дела, ни к чему не способных, но распаляемых гордостью «разума» дилетантов, стремящихся низвергать других и утверждать себя, падких на самые бессмысленные идеи и становящиеся лёгкой добычей закулисных кукловодов.

Нарастание этой страшной опасности, как мы уже сказали, на самых подступах угадали наши пророки, и лучшие умы ХIХ века указали противоядие: не революциями, не потрясениями, но и не бесконечным «подмораживанием» и запретами можно спасти положение, но долгой и кропотливой работой по духовному и нравственному оздоровлению народа, подлинным просвещением как высших слоёв, так и низших. Наши мыслители понимали, что, как ни важны процессы экономические и социальные, но именно борьба за души и умы – главнейшая. Ибо если Разум помрачён, если в душах беспорядок и туман, то никакие даже самые нужные реформы не принесут должной пользы, но будут нести на себе всё ту же порчу, рождённую помрачением Разума.

Русская история, культура и цивилизация – уникальное явление национального духа, преодолевающего и преобразующего невиданное сопротивление мировой материи, о чём вопиют очевидные и вместе с тем исключительные факты. Никогда не создавалась высокая цивилизация в столь агрессивной природно-климатической и геополитической среде на огромных пространствах; русский народ самосохранился на грани выживания и создал огромное многонациональное государство и великую культуру. Поэтому русский характер, русские формы жизни отличаются от западных – органичное там (как хорошее, так и дурное) было неорганичным для России. К трагической истории мы приговорены объективными условиями и обстоятельствами жизни, достижения наши выражают наш национальный гений. Из всех исторических испытаний русский народ выходил окрепшим. Что подвигало народ на беспримерные исторические свершения и проявление уникальных качеств? В чём загадка русского национального духа, каково его историческое назначение?

«Мы, народ, говорим, что и как надо делать в нашей стране. Это мы - народ - единственный источник власти в России!», - с таким заявлением выступил организованный фермером Василием Мельниченко Чрезвычайный Cъезд делегатов от сел, деревень и малых городов «Спасти российское село», прошедший 6 марта 2016 года в ДК пос. «Совхоз им. Ленина» (г. Москва).

В Съезде приняло участие 468 делегатов из 37 регионов РФ. Желавших принять участие было значительно больше, но подмосковное ДК не могло вместить всех. Проведенное мероприятие было особенно важно и ценно тем, что собрались на него не публицисты, телеэксперты, политики и прочие труженики пера и слова разной степени добросовестности, но люди дела, люди, работающие на земле и знающие предмет, о котором говорили, не со стороны. Представители власти, как и следовало ожидать, обошли Съезд стороной, крупные СМИ – также. Да и могло ли быть иначе, если, как говорит сам организатор собрания Василий Мельниченко, работающий на земле и пытающийся наперекор всему спасти российское село с конца 80-х, «задача Российской Федерации: обезлюдеть сельские территории».