Правда о Кронштадте. Очерк героической борьбы Кронштадцев против диктатуры. коммунистической партии, с картой Кронштадта его фортов. и Финского залива.

...

Собрание музея Российской Академии живописи, ваяния и зодчества составляют натурные штудии воспитанников Императорской Академии художеств и Московского училища живописи, ваяния и зодчества, являющиеся образцами для нынешних студентов. Помимо учебных работ, интерес представляет небольшая коллекция живописных и графических произведений русских художников XIX – начала XX в. Среди них – акварельный портрет барона П.Н. Врангеля, который мы впервые представляем на страницах журнала.

Нонна Сергеевна Белавина попала в Королевство сербов,хорватов и словенцев в возрасте трех лет со своими родителями, бежавшими из Крыма. Здесь она выросла, получила образование и профессию, стала поэтом, актрисой и даже следователем сербского суда (!) – словом, яркой, совершенно незаурядной личностью. От природы она была одарена очень яркой внешностью, сильным темпераментом и жизнеутверждающим характером. Она была очень талантливым человеком, и любое дело спорилось в ее руках, но вот сокровенное доверялось только стихотворным строкам, которые запечатлели все превратности судьбы русской поэтессы...

Лаврентия Цанаву, ставленника и близкого друга Лаврентия Берии, называли «Лаврентием Вторым», а когда он возглавил НКВД Белорусской ССР и «белорусским Берией». Между двумя Лаврентиями действительно было много общего.

У нас очень любят говорить о «криминальных 90-х». Но наше время ничуть им не уступает. До сих пор самый влиятельный элемент российского общества, пронизавший всё тело его и управляющий большинством жизненных процессов – криминальный. На смену «криминальным 90-м» пришли беспредельные 2000-е, и размах, который приобрёл этот с каждым днём нарастающий беспредел нельзя аттестовать никак иначе, нежели уголовный геноцид.

Один из пяти братьев Жемчужниковых, он вошёл в историю русской литературы прежде всего как один из авторов, скрывающихся под литературной маской Козьма Прутков, созданной вместе с братьями Владимиром, Александром и двоюродным братом Алексеем Толстым.

В конце декады на лесосеку заявились десятники-приемщики, всего двое. Чаще они бывали под хмельком и, прежде чем приступить к приему нашей работы, острили, рифмуя и каверкая нашу фамилию: "Мордовский, Каковский? Ха-ха-ха!.." — заканчивая совсем непечатным. Ответить и пристыдить их мы не смели — осложнится сдача работ, придраться могут к любой мелочи, зарежут объем, и не найдешь концов. Все же наш негодующий взгляд и наше молчание сдерживали их грубую вольность.

В Лавре, я познакомилась с родителями одной рясофорной монахини Кати, из бывшего Казанского монастыря, в Ярославле. В то время, монастыри были разорены, разогнаны; монашеское одеяние, приказано было снять, и сопротивлявшихся, или не исполняющих этих неприемлемых, для истинных монахов и монахинь, распоряжений, арестовывали, увозили в Москву на Лубянку (О. Г. П. У. ), и там они или просто пропадали без вести, или слух о них, доходил из далеких лагерей Сибири, иногда через несколько лет. Отец Кати монахини, был главным обер кондуктором, на северной железной дороге, и за много лет службы сумел выстроить себе, в Посаде, при Лавре, маленький домик. Я очень любила у них бывать. Люди простые, верующие и гостеприимные. Уютно было; четыре комнаты, и в каждой, как в келье, много икон, в правом углу, и лампады, горевшие и день и ночь. На стенах олеографии из библейских и Новозаветных времен, и в ярких красках, портреты Государя непременно, при Андреевской голубой ленте и Государыни одной, или со всеми детьми. За это они подвергались, ежеминутно расстрелу.

Современник Г. Р. Державина, Н. М. Карамзина, А. С. Пушкина, Шишков был одним из активнейших участников тогдашнего культурного и политического процесса. Будучи политиком, он сыграл немаловажную роль в царствования Александра I и Николая I, занимая пост государственного секретаря в годы Отечественной войны 1812 года, пост президента Российской Академии, министра народного просвещения, наконец, члена Государственного Совета. По своим взглядам Шишков являлся одной из ключевых фигур зарождавшегося тогда в России консервативного направления общественной мысли, его православно‑патриотического «крыла». Его можно рассматривать как непосредственного предшественника двух идеологических течений: славянофильства и официальной идеологии царствования Николая I.

В станицы и хутора стали частенько наведываться шайки от больше­виков с заданием реквизиции продуктов. Они забирали все - зерно, запа­сы овощей, угоняли скот, отбирали ценные вещи, золото, деньги. Прибыли как-то и в хутор Кедрова. Ввалились. «Что нужно вам?» - спро­сил «папа». Вместо ответа один бандит ударил его в лицо, повалил на пол и прохрипел: «Где твое золото?» «У меня нет золота», - ответил «папа», вытирая с лица кровь. «Врешь! У тебя есть золотая медаль!» Другой бандит хотел ударить вновь «папу», но он увернулся и нападавший стук­нулся о стену. От толчка со стены упала лампа и потухла. Наступила темнота, и «папе» удалось выскочить из дома. Он побежал, как мог, к реке. Продотрядовцы погнались за ним, стреляя в темноте. Он уже почти достиг лодки, когда пуля настигла его - «папа» упал в реку, и Дон принял его.

21 февраля 1901 года в созвездии Персея вспыхнула новая звезда, достигшая в максимуме нулевой величины. Открыл же её 16-летний гимназист Андрей БОРИСЯК. Интересно, советский или постсоветский школьник с лучшим в мире образованием, смог бы вот так с первого взгляда понять, что видит "лишнюю" звезду и что она достигла максимума нулевой величины? И смог бы иметь такой диапазон знаний (практически профессиональных) и интересов как русский гимназист рубежа 19-20 веков?

Среди тех, чьи имена вспоминаются в первую очередь, когда речь заходит о марковцах, одно из первых мест принадлежит Дионисию Андреевичу Марченко (1895 - 1968). Этому человеку суждено было стать последним в Гражданской войне командиром 1-го Марковского полка и вывести этот полк (вернее, то, что от него осталось после ожесточённых боёв на Перекопе) в эмиграцию. А также стать одним из летописцев Марковской дивизии.

Широкое развёртывание в СССР коллективизации и раскулачивания привело к росту массовых выступлений в деревне. Всего за первые два месяца 1930 года их количество превысило уровень всего 1929 года (1467 и 1307 соответственно)(1). В Борисоглебском округе Центрально-Чернозёмной области (ЦЧО), по данным Информационного отдела ОГПУ, за февраль 1930 года зафиксировано 15 массовых выступлений(2). Одно из них произошло в селе Тишанка Таловского района. 25 февраля полномочный представитель ОГПУ по ЦЧО Н. Н. Алексеев, информируя по прямому проводу Секретно-оперативное управление ОГПУ о массовых выступлениях, доносил, что 19 февраля в Тишанке по набатному звону собралась толпа в количестве 3,5 тысячи человек «с требованием раздачи обобществленного и конфискованного скота и инвентаря... Толпа избила председателя колхоза, двух милиционеров, сломала замки скотного двора и разобрала обобществлённый скот»(3).

В обед разнесся слух, что сегодня к нам прибудет ген. Корнилов. Все как-то внешне и внутренне подтянулись. Мы, новички, особенно горели желанием скорее увидеть легендарного вождя, с именем которого было связано столько событий за последние годы: бегство из плена, назначение Главнокомандующим Всероссийской Армии, Быховское заточение и, наконец, снова бегство, на сей раз не их вражеского плена, а от своих же бывших подчиненных, разложенных большевицкой пропагандой.

С детства я любил животных. Видно, от того, что в каждом дворе на хуторе и в станице имелось изобилие кур, гусей, уток, цесарок, индюков. У всех были овцы, коровы, быки, лошади, собаки. Чего только не было! У бабушки был большой огород за домом, большой сад и цветник. Цвет­ник славился своими розами. Тогда каждое подворье имело сады, огоро­ды, а вдали от дома каждый имел бахчу. За бахчами густой стеной стоял камыш высотой до семи метров. Камыш использовали в качестве топлива и строительного материала.

Государю показалось, что ему делается дурно, и он схватился рукой за сердце. На его глазах громадная стена, отделявшая зал от столовой с зеркалами и картинами, вдруг пошатнулась и стала валиться. Из окон со звоном посыпались на пол стекла, люстра мгновенно потухла, и в тот же миг страшный гул взрыва оглушил Государя. Перед ним из столовой метнулось яркое ослепляющее пламя, столовая исчезла, послышались грохот падающих камней, балок, лязг железа, звон стекла, крики и стоны, потом на мгновение все смолкло и снизу, из образовавшейся перед самым Государем бездны, уходившей в хаос, из наваленных деревянных балок и камней стали слышны крики и стоны, и четко внизу, откуда клубами входил в зал морозный пар, раздались два удара колокола, и кто-то, очевидно”часовой у фронта”, громко и решительно крикнул: – Караул вон!

Пламенный монолог капитана Никольского, сдобренный крепкими словами, сумел перекрыть и адский грохот всех английский батарей, с утра бивших по Малахову кургану, а с трех часов дня направивших раскаленные жерла на Камчатский люнет, и печальную мелодию, которая уже несколько дней неотвязчиво наигрывалась невидимыми руками в душе Феди Апраксина. Эти руки теперь далеко были. И играли они теперь Высшему Слушателю. Майор Житомирского егерского полка Эраст Агеевич Абаза, написавший ту щемящую сердце мелодию на стихи Тургенева, пал смертью храбрых, обороняя 5-й бастион. Федя не был знаком с ним, но очень любил этот романс, а потому гибель композитора в севастопольском аду потрясла его.

Местный краевед Анатолий Кряженков и сотрудник госархива новейшей истории Татьяна Цибенко восстановили ситуацию, царившую в слободе в 1930-х годах.

Окончив Сорбонну в 1967 году, я выбрал творчество Зайцева для своей магистерской диссертации. В Париже, куда я приехал с юга, из Ниццы, в 1963 году, общение с «белыми» эмигрантами не поощрялось. Но я, естественно, нарушил табу...

Получив разрешение от своего научного руководителя, я поехал на каникулы и уже с юга, в начале сентября 1967-го, написал письмо Борису Константиновичу Зайцеву. Он, как человек учтивый и интеллигентный, мне тотчас ответил: «Многоуважаемый Ренэ (вот Вы не сообщаете своего отчества, и получается по-детски, точно Вы ребёнок. Впрочем, по возрасту Вы несколько моложе меня – в четыре с лишним раза). Итак, приходите ко мне, когда вернётесь в Париж. «Здравствуй, племя молодое, незнакомое...» – откуда это, знаете? Только позвоните заранее по телефону Jas. 38-33, сговоримся о дне и часе. Будьте здоровы и процветайте. Ваш Бор. Зайцев. P.S. В письме Вашем ни одной ошибки и написано будто русским человеком».

Я принял его приглашение с трепетом. Конечно, знал, что Борис Константинович Зайцев 1881 года рождения, следовательно, в то время ему было уже 86 лет. Я волновался.