Подводя итог нашему рассказу об отце Серафиме, обобщим его труды. Новым поколениям православных осталось от него, как милостыня духовная, следующее: - в своем литературном творчестве он затронул все основные темы православного мировоззрения, дал своим читателям серьезное основание для душевного утверждения в Истинной вере; - он явился вместе с отцом Германом (Подмошенским) основателем монастыря - Свято-Германовской пустыни в Северной Калифорнии, которая дала жизнь еще восьми монастырям; - он много потрудился для прославления подвижников, святых как древней Европы времен до отпадения Западной Церкви от Православия, так и современной Америки, исторической России - Святой Руси и особенно - современных новомучеников Российских; - жизнью своей, шествуя по узкому и многоскорбному пути, он обрел спасение - в этом не сомневаются многие его почитателя и последователи, а есть и такие, кто говорит о его святости, пишут ему иконы, молятся ему; - труды его не пропали даром в мире отступническом, есть плоды, среди которых издающийся и по сей день журнал «Русскiй Паломникъ». Епископ Нектарий (Концевич) говорил его чадам: «Молитесь не за отца Серафима, а отцу Серафиму». Да приобщимся и мы Истине приобщившимся Ей отцом Серафимом Платинским!

Иеромонах Серафим (Роуз). Это имя широко известно ныне крещеному миру. Один из самых читаемых православных авторов, оказавший большое влияние на новых верных Христовых, многих приведший своими творениями в Церковь, многих наставивший в духовной жизни. Сказал Господь: «Истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве» (Лк. 4, 24). И явил Он для Отечества нашего пророка из отечества иного - из Америки, пророка православного, священнослужителя Русской Православной Церкви, пророка в русской святоотеческой традиции.

Они все боялись, что не успеют побывать на фронте, и что потом будет стыдно. Отец им резонно доказывал, и убедил их что с полным средним образованием они смогут принести большую пользу Родине. Теперь он побывал на фронте, был ранен, исполнил свой долг. Все эти размышления были прерваны самым неожиданным образом! - Прапорщик, пожалте-с! - услышал он насмешливо-иронический возглас и увидел себя окруженным небольшой группой вооруженных матросов. Его бесцеремонно стащили на улицу и повели. «Куда? Зачем? Почему?», мелькало в голове. Матросы были полупьяные и какие-то равнодушно-усталые, и, вероятно, только во исполнение революционного долга взяли раненого, мирно гуляющего прапорщика. Прав был отец, когда говорил, что приплывший из Америки Троцкий с 300 русскими коммунистами, и Ленин, приехавший через Германию со своими помощниками, полгода пробуждали человека-зверя, и пробудили!

- Во время победоносного прорыва русского фронта в Карпатах пленен был один из лучших генералов русской армии генерал Корнилов. В короткое время генерал этот дважды пытался бежать из плена, и лишь благодаря наблюдательности стражи повторный побег не удался…

Санитар Францишек Мрняк вскинул голову и весь обратился в слух. Ему уже приводилось слышать имя русского генерала, чья дивизия, недаром прозванная «стальной», доблестно сражалась на австрийском фронте, а затем, прикрывая отступление основных сил Русской армии, попала в окружение…

40 лет назад на территории Ачинского аэропорта в Красноярском крае было случайно обнаружено массовое захоронение жертв Большого террора 1937–1938 годов. Местное КГБ оперативно замело следы преступлений своих предшественников из НКВД. Сохранившиеся тела казненных были раздавлены гусеницами тракторов и вновь зарыты в землю, чуть в стороне от взлетной полосы аэропорта. В конце 1980-х годов были найдены как минимум шесть братских могил, где предположительно захоронены люди, расстрелянные по приговорам "троек". Однако факт расправы над репрессированными в этих местах до сих пор официально не признан органами власти. Сергей Пестерев, бывший бортмеханик местного аэропорта, где в начале 1980-х годов было обнаружено одно из захоронений, и организатор Ачинского "Мемориала" до сих пор получает письма от потомков казненных на Ачинской земле.

И когда она, закончив гимн, снова взяла его начальный аккорд, из первых рядов грянул выстрел. Я видел, как игравшая вскочила, судорожно схватилась за грудь, покачнулась, уперлась руками в клавиши, крикнувшие испуганно безсвязными звуками. Толпа свистела и злобно орала, а раненая выпрямилась, повернувшись лицом к залу, вскинув головой, громко, вызывающе засмеялась, вновь села на стул и заиграла оборванную выстрелом мелодию. Нет слов передать, что творилось в зале театра.. Но вот она закончила гимн. Встала с искаженным от боли лицом, закрыла его руками, а когда отняла их, то на левой щеке остались кровяные отпечатки пальцев. Встала и шла твердой походкой со сцены в толпу, по доскам, положенным в зал, через оркестр, держась левой рукой за грудь, шла среди толпы, теперь притихшей и уступающей ей дорогу, узким коридором к выходу. Толпа, завороженная смелостью женщины, следовала за ней. Она вышла на улицу и ушла в белую мглу снежной метели... На другой день я уехал из города, не хотел узнавать, что сталось с ней, я боялся услышать о ее смерти. Мне хотелось верить, что она будет жить.

Ночь провели кошмарно, - в холоде и голоде. Ночью ударил мороз. Нет ни сена для лошадей, ни топлива для варки хотя бы чая. Накануне ослепительное солнце на южном склоне перевала по ослепительно-белому снегу вызвало воспаление глаз и ярко-пунцовый болезненный загар лица у всех воинов. Не было воды, чтобы освежить лица, освежали снегом. Наш полк двинулся в авангарде. В селе Сауксу (Холодная вода) - большой привал. Село брошено жителями. Идет дождь со снегом. Скопище конных курдов неожиданно атакует авангард. Конной контратакой курды отброшены. 24 апреля отряд втянулся в широкую и длинную долину Аббага. Здесь в природе произошло чудо: по долине - роскошная трава по колени лошади. Забыт снежный перевал, казачьи лошади сыты. Долина очищена от конных скопищ курдов. Пройдено 20-верстное узкое Бегрикалинское ущелье. Нигде турецких регулярных войск отряд не встретил. 6 мая без боя был занят город Ван, центр турецкой Армении. Странно то, что об этом Араратском отряде ничего не сказано в очень обстоятельной и большой книге генерала Масловского «Мировая война на Кавказском фронте 1914-17 гг.».

Осенью 1989 года я познакомился с Натальей Михайловной Полуэктовой (1902–1994), внучкой Льва Николаевича Толстого, которая приходилась двоюродной сестрой Софье Андреевне Толстой-Есениной. Для меня было потрясением, что кроме этого она оказалась родной дочерью генерал-лейтенанта Михаила Константиновича Дитерихса, чья книга «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале» как раз лежала у меня на столе. Содержание этой книги не оставляло никакой надежды на то, что большевики не вырвали с корнем весь род генерала. Явление живой Натальи Михайловны было воспринято мной как истинное чудо. В свою очередь, слышавшая о своём отце только то, что он «злейшей враг народа», моя собеседница неожиданно для себя самой оказалась чересчур откровенной с человеком, которого видела впервые. После моего ухода ею овладело ужасное беспокойство.

На просторе южных степей, где когда-то обитали хазары, половцы, печенеги и скифы, где до сих пор можно найти фигуры каменных баб на буграх, в степи, в глубоких балках - немые памятники исчезнувших народов; где когда-то татарские орды Чингис Хана и Тамерлана прошли, неся гибель и разрушение; где Царь Петр выковывал Великую Россию, - в конце 1917-го и в начале 1918-го годов разыгрались трагические события, успешный исход которых мог изменить судьбы мира. Автору этой статьи привелось быть свидетелем и участником первых боев Добровольческой Армии с большевиками. Немного осталось в живых участников этих боев. Много воды утекло за эти 44 года - рухнули Великие Империи, погибли миллионы людей, снесены с лица земли города, народы и страны...

В 1930-е гг. советский народ пережил две массированные террори­стические атаки государства «Великий перелом» и «Большой тер­рор». Эти давние определения вполне отвечают масштабам насиль­ственных перемен, инициированных идеократическим государством. Наша задача - сравнить особенности террористической политики ка­рательных органов в отношении крестьянства страны, воплощенной в так называемых массовых операциях. Подобные акции в отноше­нии явных и мнимых врагов режима стали традицией со времен ВЧК и считались большевиками нормой. Никто из руководства не воз­разил Г.Е. Зиновьеву, который в сентябре 1918 г. публично заявил: «Мы должны увлечь за собою 90 милл. из ста населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить - их надо уничтожить»[1]. Не­редкие массовые операции имели место и в нэповский период, охва­тывая арестами в регионах сотни и тысячи людей. Однако с конца 1929 г. массовые операции вновь стали обыденностью, о чем свиде­тельствует карательная статистика всех 30-х годов.

Мы говорили о том, что модели народной колонизации и центральный принцип империи - это две несводимые одна к другой составляющие имперского процесса. Однако центральный принцип империи не мог не влиять на процесс народной колонизации, поскольку он накладывал на народные интенции как бы некоторую узду. И хотя как центральный принцип империи, он должен был стимулировать экспансию, придавая ей, однако, определенную форму, в определенных случаях он оказывался сдерживающим фактором экспансии.

Евфросиния Керсновская, бросившая вызов сталинской репрессивной машине, не просто оставила нам свои воспоминания, она создала уникальный архив рисунков, который точнее всего определить как гулаговский комикс. Кроме жути, в нем, много саркастического, смешного и, как ни странно, жизнеутверждающего. Рассказываем невероятную историю этого человека.

12 февраля 1994 года после юбилейной конференции, посвященной 30-летию ВСХСОН, проходившей в Петербурге, Игорь Вячеславович Огурцов любезно дал мне большое интервью, опубликованное по частям в питерских газетах «Смена» за 2 апреля 1994 года и «Вечерний Петербург» за 6 июля 1994 года. Из публикации в «Смене» на вопрос, как Огурцов оценивает программу ВСХСОН в 1994 году, он ответил: «Социально-экономическая, гражданско-правовая и политическая стороны программы представляют собой проекцию высших ценностей христианского мировоззрения на российскую историческую почву - православное понимание человека, общества, хозяйства, культуры и государства. В разработке этих проблем программа ВСХСОН продолжила традицию мысли, которая могла развиваться после 1917 года только в эмиграции. Однако в силу наших условий эта непрерывность традиции оказалась внешне случайностью, почти чудом, потому что с трудами И.А. Ильина, С. Булгакова, Бердяева и других русских мыслителей нам удалось познакомиться значительно позднее, когда программный документ ВСХСОН был уже вчерне завершен. С тех пор моя позиция ни в чем принципиально не изменилась, серьезной критике программа не подвергалась ни с какой стороны, а время подтвердило правильность большинства ее положений». В программе ВСХСОН сказано, что коммунистическую диктатуру можно свергнуть только путем вооруженной борьбы. Что об этом думает Огурцов через 30 лет?

В промежуток времени с 10-го по 22 ноября 1917 года в город Новочеркасск из Петрограда прибывала ежедневно, среди всех прочих, очередная партия юнкеров-артиллеристов. Каждую приезжающую группу на вокзале встречало несколько человек из приехавших накануне и направляли их на Барочную, дом 36, 2-й Городской лазарет, где было устроено общежитие для всех тех, кто собирался сюда на зов генерала Алексеева.

Имя Петра Николаевича Шабельского-Борка известно разве что немногим русским патриотам и профессиональным историкам. Да и то, когда дело доходит до вопроса о его более или менее подробной биографии многие из них теряются, приводя, как правило, лишь один из эпизодов его непростой жизни — покушение на бывшего лидера лево-либеральной кадетской партии П.Н.Милюкова, которое повлекло за собой смерть другого кадета и масона В.Д.Набокова, — отца известного русско-американского писателя. Между тем, судьба этого человека, безусловно, заслуживает того, чтобы попытаться в ней разобраться.

...В ненастную декабрьскую погоду 1919 г. мой муж, двое маленьких детей и я на бронепоезде «Мстислав Удалой» отступали от Харькова - с многочисленными остановками, починками разобранного пути, с боями и перестрелками с красными. На столбах, на семафорах раскачивались повешенные. Чья это была расправа и кто болтался на веревках - имена их Господу известны...

«Казак, расторопный в делах казацких военных, в письме сведущий и часто бывавший в посольстве у королевского двора». Так очевидец описывает сотника Чигиринского полка Зиновия Богдана Хмельницкого, которому предстояло сыграть ключевую роль в истории Южной Руси, но в 1646 году, когда началась эта история, казачий сотник Богдан еще и не помышлял о том, чтобы вершить историю.

Игорь Вячеславович Огурцов родился 22 августа 1937 года в Сталинграде. Мать - Евгения Михайловна - из купеческого рода Деревенсковых, бывших среди основателей города Царицына! При царе Федоре Иоанновиче, работала учителем музыки. Отец - Вячеслав Васильевич - из древнего казацкого рода, корни которого уходят в Запорожскую Сечь. Один из его рода - Андрей Кандыба - был единственным из казачьих старшин, кто не изменил Петру I под Полтавой с Мазепой. После Полтавской битвы по представлению нового гетмана Украины Даниила Апостола Андрей Кандыба был утвержден генеральным судьей Украины. В. В. Огурцов - коренной петербуржец, инженер, потомственный кораблестроитель.

В результате знаменитого Петроградского дела большевики расстреляли нескольких церковных служителей, среди которых был и выдающийся столичный архиерей Вениамин (Казанский). Это случилось ровно 100 лет назад