Къ любопытнымъ вещамъ въ лавре принадлежитъ и большой колоколъ, въ 4000 пудъ весомъ, первой въ Россiи и въ целомъ свете, такъ, что и славный Китайскiй не можетъ съ нимъ равняться. Вероятно, что онъ и навсегда останется первымъ: вкусъ къ огромнымъ колоколамъ проходитъ. Троицкiе все называются особенными именами: Годуновъ, Лебедь, Переспоръ, и проч. – Видъ съ колокольни (превышающей двумя или тремя саженями Ивана Великаго) отменно хорошъ; монастырскiя окрестности живописны.

Троицкой монастырь святъ не только для сердецъ набожныхъ, но и для ревностныхъ любителей отечественной славы; не только Россiяне, но и самые просвещенные иностранцы, знающiе нашу Исторiю, любопытствуютъ видеть место великихъ происшествiй. Возобновивъ въ памяти своей дела нашей древности, въ прекраснейшее время года я выехалъ изъ Москвы на ту дорогу, по которой столь часто Цари Рускiе езжали и ходили на богомолье, испрашивать победы или благодарить за нее Всевышняго, въ обители основанной святымъ мужемъ и Патрiотомъ: сердце его, забывъ для себя все земное, желало еще благоденствiя отечеству. Черезъ несколько минутъ открылось село Алексеевское, напоминающее именемъ своимъ Царя Алексея Михайловича, который приготовилъ Россiю къ величiю и славе. Но тамъ представляется глазамъ еще другой ближайшiй его памятникъ: старый дворецъ, где онъ всегда останавливался на возвратномъ пути изъ монастыря Троицкаго и располагалъ торжественный въездъ свой въ Москву. Я спешилъ видеть сiе почтенное зданiе, едва ли не старейшее изъ всехъ деревянныхъ домовъ въ Россiи.

Прошел год. Ясным вечером в конце августа я летел на почтовой тройке по Калужскому большаку в Оптину. На последней станции лошадей, с молодым коренником, запрягли мне бойких, и под веселый звон колокольчика, обгоняя воза со снопами, я наслаждался и своим радостным настроением, и предстоящим свиданьем, и красотою вечера, и моею молодостью.

Монастырский благочинный подвел нас к старцу. Предо мною был сгорбленный, опиравшийся на клюку человек, одетый в теплый черный подрясник и теплую черную мягкую камилавку. Я не помню его первого взгляда; только помню, что я приблизился к нему, уйдя в себя, с замкнутым сердцем. «Тебя все почитают, – убеждал я себя. – Но для меня это – ничего. Я просто хочу посмотреть на тебя с любопытством, что ты такое». Нас ему назвали, привлекая к нам его внимание. Мы стали на одно колено. Он ничего не сказал, молча перекрестил и, не останавливаясь на нас глазами, пошел дальше. – «Вы еще подойдите!» – сказал нам Николай Иванович и благочинный. Я старался не пропустить ни одного шага старца. Он, скоро ступая, ходил шагах в 50 впереди нас, в поперечной аллее, с каким-то человеком – и несколько раз прошел по ней взад и вперед. Окончив с тем человеком, длившийся минуты 3, наедине, разговор, он направился затем прямо. Мы подошли поближе. К нему быстро приблизился здоровый мужчина из простых, и спешно заговорил.

Вебинар из цикла встреч, посвященного художникам, расстрелянным на Бутовском полигоне в 1937-1938 гг. В обсуждении жизни, творчества и обстоятельств трагической гибели художника приминают участие руководитель проекта Игорь Гарькавый и исследовательница творчества Тимирева, писательница и историк Лидия Головкова.

Около 10-го сентября 1914 года батарея выгрузилась в г. Гродно и расположилась тут же, у станции. Мы, офицеры, пошли поесть в вокзальный буфет, где встретили поручика H. Н. Моисеенко-Великого, выпуска 1908 года из Пажеского корпуса, вышедшего в Лейб-Гвардии Егерский полк, а затем ушедшего в летчики. Воздушная область военного дела была нам тогда совершенно неизвестна. Все мы наблюдали в Коломягах, на окраине Петербурга, на поле, где летом происходили скачки, первые полеты. Тогда они казались чистой акробатикой. В программу корпуса летное дело не входило, но уже до войны в Гатчино открылась военная воздухоплавательная школа, и некоторые офицеры из полков поступили в нее: кавалергард Николай Воеводский, Моисеенко-Великий, наш конно-артиллерист Сахновский и другие. Во время похода в Восточную Пруссию мы испытали воздушные ночные налеты Цеппелинов (8-го августа бомбами было ранено несколько лошадей в 4-ой батарее). У станции Вильковишки в первые дни похода пришлось наблюдать пролет разведывательного самолета противника. В начале войны немцы с аэропланов сбрасывали небольшие стрелки, на которых была надпись: «invention française, fabrication allemande.» Лишь позже нам пришлось серьезно считаться с бомбами и пулеметным огнем немецких самолетов. Рассказы Моисеенко мы слушали с большим интересом, они были для нас чем-то совершенно новым. Он жаловался на то, что наши аппараты технически сильно уступают немецким. Его повествования о смелых разведках над расположением противника были захватывающими.

Затрагивая вопрос об украинском языке, современные борцы за «права рідної мови» часто ссылаются на записку «Об отмене стеснений малорусского печатного слова», составленную в 1905 году от имени Российской Императорской Академии Наук. Дескать, вот какое солидное учреждение признало самостоятельность малорусского языка! Между тем, к науке вообще и к Российской Академии Наук в частности эта записка имеет весьма отдаленное отношение. Комиссия, действительно созданная на академической конференции для рассмотрения вопроса о малорусском слове, фактически к работе не приступала. Из семи её членов четверо – зоолог В.В.Заленский, археолог А.С.Лаппо-Данилевский, ориенталист С.Ф.Ольденбург и ботаник А.С.Фаминцын как не специалисты в области славянской филологии самоустранились от работы. Не принимал участия в деятельности комиссии и пятый академик - Ф.Ф.Фортунатов, хотя его специализация соответствовала рассматриваемому вопросу. Заинтересованность проявили только двое - Ф.Е.Корш и А.А.Шахматов, известные привычкой подгонять результаты научных исследований под заранее определенные политические цели. Для подмоги себе вышеуказанные деятели выписали (уже без конференции Академии Наук) группу украинофилов – А.И.Лотоцкого, П.Я.Стебницкого, М.А.Славинского и других. Эта-то компания и состряпала соответствующую записку, переполненную, как установили потом объективные исследователи, подтасовками и передёргиванием фактов[104].

В декабре 1917 г., когда смолкли орудия и развал армии достиг своего апогея, взоры тех, кто не считал возможным так позорно закончить борьбу, обратились в Яссы, в сторону штаба румынского Фронта. Ждали, что этот штаб, находящийся вне власти большевиков, организует борьбу за честь и спасение родины. Штаб фронта представлял собою в это время пеструю картину. Там создавались "жовто-блакитны", гайдамаки, формировалась белорусская дивизия, польские полки. Ген.Сулькевич старался из православных христиан сделать правоверных мусульман и, наконец, какая-то "партийная" сестра милосердия, обещая офицерам "землю и волю", набирала рекрутов в армию Учредительного Собрания. Все формировались, но никто не сформировался. Среди всеобщей неразберихи нашелся единственный горячий русский патриот, который начал собирать вокруг себя тех, кто считал себя просто русским и хотел стать на защиту поруганной Родины. Это был командующий 14 пехотной дивизии, ген.шт. полковник Михаил Гордеевич Дроздовский.

Новых идей в последние дни у меня не было, если не считать наблюдения над антисемитизмом. Он распространён во всех слоях общества. Да, разливается антисемитизм по России широким потоком. Растёт ненависть к евреям во всех слоях и классах. Забудется коммунизм. Многие ярые коммунисты станут спекулянтами. Но долго будет жить в сердцах русских вражда к евреям, которых русские считают виновными в коммунистической разрухе и «нэповской» спекуляции. Кутежи спекулянтов и чекистские расстрелы долго будет поминать русский люд, и винить он будет во многом, если не во всём, евреев. Такие преступления не скоро прощаются. «Несчастным евреям» придётся платить и за своих комиссаров, и за своих спекулянтов.

Лазар Мойшевич Каганович лично командовал взрывом храма Христа Спасителя со словами: «Задерём подол матушке России!». Став в 1925 генеральным секретарём ЦК КП(б) Украины, Каганович повёл «украинизацию» республики в необычайно высоком темпе. Уже к февр. 1926г. весь управленческий аппарат должен был завершить проверку на знание украинского языка. Служащим, не выучившим языка, предлагалось овладеть им в течение трех месяцев. Тех, кто не выполнял этого требования, временно увольняли с работы. Киевская опера в 1926 была украинизирована на 85%: из семи опер её первого цикла шесть давалось на украинском языке, одна на еврейском, а на русском языке, на котором разговаривали 70% рабочих семей Киева, – ни одной. С 1922 по 1927 год число украинских национальных школ в республике возросло с 6150 до 15148.

...

В 1920-1921 гг. по России прошла волна восстаний: против «рабоче-крестьянской власти» вставали и рабочие, и крестьяне. Восстания отличались широкой географией. Бунтовали Поволжье, Урал, Западная Сибирь, Южная Россия, национальные окраины (например, Чувашия, Бурятия). Причина была, в общем, одна — продразвёрстка. Начиналось часто по одному сценарию, как, например, в Уфимской губернии в 1920 г. Там «вилочное восстание» разгорелось с того, что взбешённые произволом продотрядов крестьяне подняли на вилы состоявших в них коммунистов. В другом случае, в Тюменской губернии в 1921 г., восстание началось из-за того, что власти требовали ради выполнения плана по заготовке шерсти стричь овец зимой, из-за чего животные погибали.

13-го Июня вечером, ничего не подозревая и считая, что нет твердыни более крепкой, чем наша позиция, я получил приказание остаться с ротой в окопах до утра 14-го Июня, а с наступлением рассвета отходить в арьергард полка. Полк же снимался в 9 часов вечера. За четверть часа до ухода полка, я получил второе приказание, гласящее, что через три часа после ухода полка т. е. в двенадцать часов ночи я могу уйти. До 12-ти часов я должен сидеть в окопах, причем мне нужно держать связь с Его Величества ротой, находившейся на крайнем правом фланге. При наличной обстановке задача не представляла ничего трудного, но все же, когда телефоны были сняты и по часам можно было предполагать, что полк отошел уже на 5-6 верст, стало жутко. Я побоялся растянуть свою роту, как мне было указано, тем более, что меня не предупредили, чем вызван наш отход. А потому послал вдоль фронта дозор в Его Величества роту, а сам остался с ротой в том же положении, как и был. Вот уже 12 часов. Страшно тянет уйти, уйти, как можно скорей. Но я выдерживаю характер еще час и, заранее предупредив взводных и фельдфебеля, подаю условный сигнал к отходу.

Как то раз слышим мифы от коммунистов о том, что большевики вместе с Лениным спасли русскую цивилизацию и культуру. Так ли на самом деле? Об этом мы расскажем по факту.

Нельзя не отметить своеобразного издевательства советской власти над народом. Доведя его до голода и полной нищеты, советская власть заставляла всех петь бравурные песенки, написанные по заказу Лебедевым-Кумачом, композитором Дунаевским и другими: Широка страна моя родная, Много в ней лесов, полей и рек, Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек! Известное "крылатое" выражение Сталина, выпущенное в то время и подхваченное всеми "подлизами" – "жить стало лучше, жить стало веселее!" – было в действительности издевательством над русским человеком. Не рискуя, нельзя было ничем и никак показать свое недовольство, всем надо было публично восхищаться и прославлять Сталина. Многие писатели стали изощряться в оригинальности хвалебных эпитетов Сталину: "родной" и "любимый" уже набили оскомину.

Сегодня трудно представить, что ещё в конце XIX - начале XX веков коренное население западноукраинских земель (Галиции, Буковины, Закарпатья), находившихся тогда в составе Австро-Венгрии, в национальном отношении не отделяло себя от великороссов и признавало родным русский язык. На русском языке творили местные писатели, выходили газеты, издавались книги. «Русский литературный язык различается от нашего галицко-русского наречия (говора) единственно немногими меньше понятными словами и иным выговором где-яких букв... - отмечалось в галицких учебниках грамматики. - Но мимо тех различий народ на всем том неизмеримом пространстве (речь шла о территории от Карпат до Камчатки - Авт.)… говорит одним и тем же русским языком, лишь одни с одним выговором, а другие - с другим»[76].

Накануне I Мировой войны французский экономист Э.Тери опубликовал книгу «Экономическое преобразование России». В ней он делал вывод, что если сложившиеся тенденции развития сохранятся, то к середине ХХ века Россия будет доминировать в Европе как с политической, так и с экономической и финансовой точек зрения. Эта популярная цитата несколько затерлась от частого употребления. Между тем, интересно обратиться к ее буквальному смыслу и посмотреть, куда же вели промышленность России эти самые тенденции, куда она могла бы прийти, если бы ее путь не был прерван.

Вдруг, впереди, за Белжецем (который закрывал нам горизонт), и довольно близко за ним, раздался «ураганный» огонь артиллерии. «Будьте уверенны» (с ударением на второе «е»), сказал наш подпоручик Максимовский, выпущенный к нам из Тверского Кавалерийского Училища во время мобилизации и еще не успевший отрешиться от кавалерийского жаргона, «что Рено стреляет!» (Подполковник Рено был командиром 4-ой батареи и имел репутацию лихого командира). Но звуки, долетавшие к нам, не были похожи на нашу орудийную стрельбу, а более - на разрывы! Прошло еще некоторое время, и наш командир батареи подполковник Сутковой был вызван на разведку. Кем, куда и почему - не знаю; в те времена мы еще считали, что интересоваться тем, что делают наши командиры, противоречит дисциплине. Итак, командир уехал и как в воду канул!

Да уж, жутко было, – вспоминал актер почти двадцать лет спустя. – Бои шли на улице Ленина, где находилась наша гостиница. Погибло много народу.
Те, кто уцелел, прятались в гостинице, по которой с ножами бегали какие-то люди. Они искали горничных, чтобы узнать, где живут русские, и вырезать их. Мы заперлись в номере, придвинув шкаф к двери для надёжности.
Это было очень страшно, и не было ощущения присутствия наших войск в городе. Нас никто не защищал. В огромное окно номера мы видели, как убивают наших на площади.