Область филологии, разделённая самим процессом познания на десятки специальных филологических наук, нередко теряет в сознании учащихся (и даже специалистов) необходимую целостность и «отрывается» от корневых, фундаментальных гуманитарных понятий, без которых её верное, полноценное восприятие и толкование весьма сомнительно. Это относится прежде всего к филологии в массовой общеобразовательной школе, где должны закладываться основополагающие представления о слове и словесности как особой области знаний, во многом определяющей складывающееся в сознании школьников представление о меняющемся мире.

Может так случиться, что вас, рядовые (и не очень) граждане России, никто не спросит. Вас просто поставят в известность, что, к примеру, такого-то числа, собравшись на Николиной горе или в Баргузинском заповеднике, власть осуществляющие пришли к единственно правильному решению (безусловно, соответствующему мировому общественному мнению, а также во благо всех жителей России): Российскую Федерацию как таковую ликвидировать и на ее просторах утвердить энное количество независимых государств, с коими в самое ближайшее время будут оформлены соответствующие мировым стандартам отношения сим провозглашенной Московской Руси. (А возможно, и просто — Московии.)

Одной из насущнейших задач современной школы остаётся образование и воспитание, создающее личность, обладающую такими знаниями и качествами, которые обеспечивают её духовную свободу, способность и желание сопротивляться отрицательному и греховному в мире, противостоять тоталитарному «информационному управлению», то есть насилию века глобализма. Наша задача – всеми силами продолжать сеять «разумное, доброе вечное» в известных (упомянутых только что) условиях, опираясь на идеалы, утверждению которых посвящали свою жизнь русские писатели классики и классики советской эпохи, наконец, истинные классики (а не модные «звёзды») зарубежной литературы...

Единая позиция. Первого сентября 1975 года красивая, словно заново созданная и будто ставшая более простор­ной, школа встречала ребят. Особенно поражала она тех, кто не заглядывал в нее целое лето. "Ух ты! Вот это переделали!"--удивлялись многие, доставляя тем самым неописуемое удовольствие отважновцам. "А что, не зря все-таки старались,--сказал мне Толик Алымов и кивнул в сторону парней, не решающихся ступить на блестящий голубой пол.--Теперь наверняка "генералить" будем ре­же... Неужто кто посмеет опять тащить грязь... Смотри­те, смотрите, как они оглядываются по сторонам".

На Хлебную площадь было привезено 35 пуд. ржаной муки коммуны «Красная звезда», которая продавалась по 92 руб. за пуд и отпускалась не более 4 кг на одного покупателя. Отпускалась она тем же порядком, как было указано в предыдущей сводке, т.е. по документам. Разговор весь сводился к тому, что колхозы не имеют товарного хлеба, что когда был кулак и единоличник, ели белый хлеб и мясо, а теперь колхозник сам сидит голодный. Одним из характерных разговоров по этому поводу был: «Кулаков расстреляли, сослали за то, что они кормили белым хлебом, они были дураки, а при умных в колхозах город голодает и деревня без хлеба».

Мы для них опасны самим фактом своего существования. И более — ничем! Такое полубытие чрезвычайно выгодно значительной части населения России, именно той ее части, которая свои перспективы, личные ли, клановые, но непременно корыстные, прочно увязала с мировым бизнесом, фактически получив суверенитет на любые инициативы. И мы уже не имеем права гордиться, как прежде, резервными богатствами земли Российской, ее недрами к примеру. Потому что они в подавляющем большинстве своем «суверенны» по отношению к государству как таковому. Государство (точнее — полугосударство) вынуждено выстраивать хитроумную систему взаимоотношений с подлинными владельцами российских богатств и иметь при этом дело со всей мощью «мировой адвокатуры», обслуживающей интересы оппонентов. Еще несколько лет такого существования — и у сообщества, именуемого независимой Российской Федерацией, начнут вырастать глиняные ноги.

У меня – стоят. Я не помню по именам всех этих убитых детей, к стыду своему не помню. Но не могу забыть ни одного лица.

Национальная гордость – безусловно, необходима, но не национальное тщеславие. Гордость же должна быть сопряжена с национальным достоинством (а не фанаберией) и национальной честью (а не гонором). Честно оценив положение, отбросив «понты» и всевозможные «космические» проекты, поставив перед собой единственную цель – восстановление жизни во всех её аспектах, и твёрдо и достойно следуя к ней, мы непременно обретём подлинные, а не эфемерные поводы к национальной гордости.

"Что это там за фраер нашелся?"--раздался неприятный скрипучий голос. Я обернулся и увидел троих лохматых парней, на вид около 18--20 лет. Они восседали на небольшом бугорке в метрах двадцати от меня, потягивая сигареты и смачно сплевывая себе под ноги. Все трое, зло прищурив глаза, нагло смотрели в мою сторону. Я понял, что это они стравили ребят, и если я отступлю, если не дам решительного боя, то никогда в этой школе никаким приказом не утвердить меня директором.

8 мая в заливе Де-Кастри следовавшая к устью Амура русская эскадра встретила разведывательный отряд неприятеля в составе трех военных кораблей. Адмирал Завойко тотчас открыл по ним огонь. Перестрелка продолжалась до самой ночи, но не имела серьезных последствий для сторон. Однако, противнику удалось запереть русские корабли в бухте. Три неприятельских судна встали на якорь у выхода из нее, ожидая прихода подмоги, которая неминуемо должна была уничтожить слабую русскую флотилию.

Без возрождения государственного сознания «титульного» народа России ей, России, уготован развал со всеми вытекающими отсюда последствиями. И в том не шовинизм, но историческая необходимость, осознать каковую предстоит всем народам многонациональной территории.

"Ура! Мама, я получил "пять"! Нам сегодня Клавдия Александровна, знаешь, что рассказывала..."--радостное взахлеб сообщает первоклассник маме о своих первые достижениях в школе. Кто из нас, родителей, не испытывал это волнующей чувство удовлетворения: "Сын начал хорошо, легко, значит... быть может..." Мечты, надежды твои, родитель, так понятны! "Мы не можем смотреть на маленькие создания без чувства радости, даже восхищения--обычно они обещают больше, чем могут осуществить потом" писал великий Гёте. "А может быть, мой и потом сможет осуществить то, что обещают его нынешние мощные, кажется, неистощимые силы",--затаенно верим мы в звезду своего дитяти... Но идут годы, и все реже мы слышим радостное: "Ура! Мама, я сегодня получил "пять"!"

Русская классическая литература – это по преимуществу литература о любви и литература любви. Это и нужно в первую очередь показывать и обнаруживать при изучении русской классической литературы даже в условиях варварского разрушения отечественной школы, прежде всего в отношении преподавания словесности.

Если Бога нет, то коммунизм прав. Но парадокс в том, что если Бога нет, то прав и гуманизм-либерализм, и соревнование этих двух безбожных правд было главным содержанием прошедшего XX века. Пережив в начале века катастрофу духовности, а в конце его катастрофу идейности, Россия вышла на рубеж тысячелетия в состоянии духовно-идейной смуты, исход которой непредсказуем и многовариантен, поскольку отчетливо не определены, не обозначены базовые причины социальных противостояний. Провозглашаются причины геополитические, экономические, национальные, расовые и прочие, еще более частные, отнюдь не выдуманные, напротив — злободневные, а им несть числа.

Какую же роль может сыграть Европа в нынешнем витке Мiровой войны? Насколько активны в ней консервативные силы, способные сопротивляться Новому мiровому порядку? И каково может быть в этом участие России? То есть, учитывая отрицательный опыт предыдущих актов Мiровой войны, суть вопроса в следующем: смогут ли здоровые силы Европы и России наконец-то увидеть друг в друге союзников и воспрепятствовать столь быстрому торжеству мiровой закулисы?

На третий день, ночью, со стороны Батайска пришла дрезина с тру­пами пяти детей от 9 до 11 лет. Это были трупы учеников приготовитель­ного класса кадетского корпуса. Они были зверски изуродованы. Носы, уши, половые органы были превращены в «вермишель». При виде детских трупиков у нас окончательно укрепилась решимость к борьбе с больше­визмом в России.

В те годы я впервые остро почувствовал, как трудно быть правильно понятым. Я смотрел на задуман­ное, как мальчик смотрит на мир: все виделось в радуж­ных красках. Но с каждой новой встречей, с каждой новой дискуссией убеждался, насколько велико рассто­яние от желаемого до возможного. Помню, как тускнели глаза председателей, когда я доходил в изложении своей "теории" до... коры больших полушарии головного мозга. С этой минуты между нами росла непреодолимая стена непонимания. Разговоры обычно кончались рукопожатием или теплым председательским "до свидания" со вздохом облегчения.

Дочь орловской крестьянки, в юные годы она работала младшей горничной в гостинице на Крещатике. Однажды там остановилась известная оперная прима Серафима Бельская. Услышав пение убиравшей её номер девушки, она была поражена её талантом и составила протекцию в театральных кругах. Первое сольное выступление Вяльцевой состоялось в Москве в 1897 году. Ей было двадцать шесть лет. Уже тогда определилась ее знаменитая творческая манера: она пела ярко, легко, свободно. Ее называли «певицей радостей жизни», потому что песни в свой репертуар Анастасия Дмитриевна придирчиво отбирала сама, отвергая те, в которых были слова «смерть», «разлука», «печаль», «горе», «тоска». «Вот что значит истинный талант! Вот где душа гения, озаренная божественным отражением», - восхищённо говорил И.Е. Репин.

Дети... Наша боль, наша радость, наша надежда... Позовите своего сына, дочь, посмотрите им в глаза. На вас смотрят столетия... Бережно передавались эти глаза от поколения к поколению. Я пишу, и они встают передо мной... Доверчивые и настороженные, лукавые и грустные, испуганные и дерзкие. Вот опять смотрят: "Ты мне поможешь?"--"Да, да, конечно". С одной лишь мыслью помочь я и пишу. А чтобы помочь, надо знать. Одному человеку не постигнуть бесконечности своего "я". Надеюсь, что наш скромный опыт сольется с опытом других.

Отчего-то уцепился я за фразу, что «мы должны жить по-русски». Понимаю, нельзя вырывать фразу из текста, но, возможно, как раз вернейшим признаком великого духовного кризиса является сама форма «долженствования», в какой выражаем мы нынче свой искренний поиск «точки опоры», способной не перевернуть наше бытие, но скорее остановить «перевертывание», падение. По элементарной логике подобной проблемой уместно озадачиться кому-то «не русскому», пожелавшему по доброй воле жить по законам и принципам некоего большинства, «русскость» которого очевидна. Но если мы, русские, сами, пусть хотя бы в импровизационном стиле, свою «русскость» формулируем долженствованием — «мы должны», — то не фиксируем ли этим факт критической и трагической отчужденности общества от своей исторической сути?